Дон Кихот: лекарство от пороков

В ноябре 2015 года состоится первая книжная выставка-ярмарка в столице Мексики – Мехико. К этому событию приурочено новое издание бессмертного «Дон Кихота». С просьбой проиллюстрировать великое произведение Сервантеса Издательский дом (его название пока не разглашается) с западного побережья Атлантики обратился к известному ташкентскому художнику Виктору Апухтину.

…Четыре столетия назад на свет явилась вторая часть необыкновенного романа эпохи Возрождения «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Первую часть книги тот же мадридский издатель и книготорговец Франсиско де Роблес напечатал десятью годами ранее.
Создатель гениального романа получил за свой труд более чем скромный гонорар, ненадолго облегчивший его плачевное существование.
…«О бедность, бедность! К чему ты гнездишься по преимуществу между идальго и дворянами? К чему ты заставляешь их класть заплаты на башмаки свои и на одном и том же камзоле носить пуговицы всякого рода: шелковые, костяные, стеклянные? Почему воротники их большею частью измяты, как цикорные листья, и не выкрахмалены? О, несчастный идальго, с твоею благородной кровью! Затворивши двери, питаешься ты лишь своею честью; и к чему, выходя из дому, лицемерно употребляешь ты зубочистку, не съевши ничего такого, что могло бы тебя заставить чистить себе зубы. Несчастны эти щекотливо самолюбивые люди, воображающие, будто все видят за милю заплатку на их башмаке, вытертые нитки на их плаще, пот на шляпе и голод в желудке».
…В 2002 году Нобелевский институт созвал специальную коллегию, куда вошли сто крупнейших современных писателей разных национальностей. Им предстояло принять непростое решение: «оценивая» произведения Гомера, Шекспира, Льва Толстого, Достоевского, Маркеса и других гениев, избрать самое выдающееся литературное творение. Решение было принято: «Дон Кихот» был признан лучшим произведением в истории человечества, а Мигель де Сервантес Сааведра – величайшим писателем всех времен и народов.
…«Дон Кихот не мог более оставаться в неизвестности. Исполненный отваги и решимости, он вскочил на верного Росинанта, схватил щит, взял копье наперевес и воскликнул:
– Друг Санчо, ты должен знать, что небу было угодно произвести меня на свет в железный век, чтобы я воскресил век золотой. Я – тот, кому суждены опасности, великие деяния и отважные подвиги. Я – тот, повторяю, кому надлежит воскресить доблесть рыцарей Круглого стола, двенадцати пэров Франции, девяти мужей Славы, затмив собой всех Платиров, Таблантов, Оливантов, Тирантов, Фебов и Бельянисов и все полчища знаменитых странствующих рыцарей минувших времен, ибо я совершу столько великих и удивительных подвигов, что перед ними померкнут самые славные деяния этих героев».

Рыцарским духом Мигель пропитался с детства, слушая вечерами у камина бесконечные рассказы обедневшего отца о подвигах своих далеких предков. Фамилия Сервантес была хорошо известна и прославлена не одним поколением воинов. «Семья эта, – писал историк, – является в испанских летописях в течение пяти столетий окруженною таким блеском и славою, что относительно происхождения ей нет основания завидовать какой бы то ни было из наиболее знатных фамилий Европы».

В 1569 году после вооруженной уличной стычки, опасаясь судебного преследования, двадцатидвухлетний Мигель бежал из Мадрида в Италию, где завербовался в солдаты.
7 октября 1571 года он участвовал в крупнейшем морском сражении XVI века: в третьей битве при Лепанто в Патрасском заливе у мыса Скрофа сошлись огромные флоты Священной лиги и Османской империи.
Позже Сервантес во введении к «Назидательным новеллам» писал о себе в третьем лице: «В морской битве при Лепанто выстрелом из аркебуза у него была искалечена рука, и хотя увечье это кажется иным безобразием, в его глазах оно прекрасно, ибо он получил его в одной из самых знаменитых битв, которые были известны в минувшие века и которые могут случиться в будущем…».
Герой битвы при Лепанто не раз с гордостью будет вспоминать о своем участии в ней и в других морских и сухопутных сражениях: до конца дней он будет чувствовать себя старым израненным солдатом, заслуги которого так и остались неоцененными.
Возможно, только алжирский Гасан-паша, у кого Сервантес провел в плену пять унизительных лет, будет поражен храбростью и благородством испанского рыцаря. Когда родительских денег (отец был вынужден продать дом) едва хватило на выкуп только одного заложника, Мигель упросил пашу освободить из неволи своего младшего брата Родриго.
Через годы Мигель Сааведра вернулся на родину. Испания готовилась к очередной большой войне, отставной солдат Сервантес устроился интендантом по закупке провианта для Непобедимой Армады, которая через год потерпит сокрушительное поражение у берегов Англии.
Сервантеса душили долги, надо было содержать семью. Воин соглашается работать в позорной должности сборщика налогов. Увы, рыцарь, дважды раненный в грудь и с безжизненной левой рукой, не дружил с бухгалтерией. Две досадные ошибки закончились для него двумя тюремными сроками. Во время отбывания одного из них – то ли в Кастро дель Рио неподалеку от Кордовы, то ли в севильской тюрьме – ему явился образ безумного идальго.
«Надобно знать, что вышеупомянутый идальго в часы досуга, – а досуг длился у него чуть ли не весь год, – отдавался чтению рыцарских романов с таким жаром и увлечением, что почти совсем забросил не только охоту, но даже свое хозяйство; и так далеко зашли его любознательность и его помешательство на этих книгах, что, дабы приобрести их, он продал несколько десятин пахотной земли и таким образом собрал у себя все романы, какие только ему удалось достать».

Да. С той поры вот уже четыреста лет прекрасная плеяда героев равняется на рыцаря из Ламанчи.

Ф.М. Достоевский, создавая образ князя Мышкина с оглядкой на «Дон Кихота», писал: «Во всем мире нет глубже и сильнее этого сочинения. Это пока последнее и величайшее слово человеческой мысли, это самая горькая ирония, которую только мог выразить человек…»

Лев Толстой утверждал, что роман Сервантеса – это «указание пути спастись от пустоты».
Один из любимых героев великого русского писателя – «опасный молодой человек» Пьер Безухов. С Дон Кихотом его роднят вселенские духовные поиски, жажда славных подвигов, один из которых – сразить Наполеона; но все представления графа о своих придуманных свершениях в реальности – всего лишь донкихотовские иллюзии…

Знаменитый «бродяга» Чаплина – это Дон Кихот начала XX века. Маленький человечек, который способен совершать рыцарские подвиги: он спасает несчастную девушку от посягательств насильников, вступает в неравную схватку с грабителями… И навсегда прощается с призрачной любовью…
(К слову: сам Чарльз Спенсер Чаплин 4 марта 1975 года был посвящен в рыцари королевой Великобритании Елизаветой II).

Наш современник – служащий страховой конторы Юрий Деточкин. Он играет Гамлета в самодеятельной постановке. Угоняет автомобили у нечестных «хозяев жизни», а вырученные от продажи деньги переводит детским домам.
Создатели фильма «Берегись автомобиля» Эльдар Рязанов и Эмиль Брагинский, взрастившие своего героя, утверждали, что, опираясь на традиции литературы и кино, вложили в образ трогательного вора-альтруиста черты Дон Кихота, князя Мышкина и чаплиновского Чарли.

На память приходит замечательный диалог темно-фиолетового рыцаря Коровьева – Фагота и волшебного кота – «древнего и неприкосновенного».
«– Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом! Приятно думать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.

– Как ананасы в оранжереях, — сказал Бегемот и, чтобы получше полюбоваться на кремовый дом с колоннами, влез на бетонное основание чугунной решетки.

– Совершенно верно, – согласился со своим неразлучным спутником Коровьев, – и сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будущий автор «Дон Кихота», или «Фауста», или, черт меня побери, «Мертвых душ»! А?»
…«Дон Кихот» – это лакмус не только для литераторов, но и для художников.
Галерею открывает первый живописец герцога Орлеанского, яркий представитель французского рококо Шарль-Антуан Купель. Созданные им 28 картонов-сцен с Дон Кихотом пользовались большим успехом. Французская «Национальная мануфактура Гобеленов» (к слову, основанная королевским указом Генриха IV в 1601 году, т.е. почти ровесница романа Сервантеса) постоянно использовала сюжеты Купеля для ковроткачества в течение восьмидесяти лет.

Соотечественник Купеля Гюстав Доре – едва ли не самый известный иллюстратор «Дон Кихота». Его идея изобразить похождения неугомонного идальго как раз пришлась на тот момент, когда известный писатель Луи Виардо закончил перевод романа Сервантеса, ставший во французской литературе классическим.
При всей совокупности таланта и работоспособности художника (нарисовал 370 иллюстраций), «риторика» Доре мало чем отличается от принятого в то время «диагноза»: рыцарство – смешно, Дон Кихот – благороден, но несвоевременен.
Роман с «академическими» иллюстрациями Доре многократно переиздавался и в Советском Союзе, и в России, и, как пишет доктор исторических наук, секретарь Союза писателей Москвы, академик РАЕН Лола Звонарева, «”закрыл” для нас всех других “кихотописцев”: и своих гениальных земляков-французов (Шарль Дюсошуа, Жорж Ру, Анри Моран, Альбер Гийом и др.), и итальянцев (чего стоит один только Бартоломео Пинелли!..), и немцев, и нидерландцев, и датчан, и бельгийцев, и американцев, и словаков, и австрийцев, и поляков, и аргентинцев, и – конечно же! – испанцев, ярких, неожиданных, непохожих друг на друга, но одинаково влюбленных в своего знаменитого рыцаря и его оруженосца…»

Правда, за тридцать шесть лет до рождения Поля Гюстава Доре французский художник-график, выдающийся мастер политической карикатуры XIX века Оноре Домье написал серию картин: своего «Дон Кихота» – героя невероятно смешного, но его комичность (вспомним бродяжку Чарли!) только подчеркивает трагизм искателя правды.
(Под конец жизни Домье был уволен из журнала Филипона «Charivari» и умер в нищете.)

«Русская художественная “кихотиана” достаточно обширна, – пишет Лола Звонарева. – Рыцаря Печального Образа в России рисовали Илья Репин, Валентин Серов, Анатолий Зверев. В 1909 году Александр Бенуа делал эскиз костюма Дон Кихота для Федора Шаляпина. Над иллюстративными циклами к великому роману Сервантеса работали Кукрыниксы, К.И. Рудаков, погибший в ленинградскую блокаду П.А. Шиллинговский, Ф.Д. Константинов, Н.И. Пискарев, С.Г. Бродский, И.Т. Богдеско…» (Иронии ради замечу: Валентин Серов больше внимания и художественного дарования уделил не Дон Кихоту, а его «одрическому» коню Росинанту).

Но каков Федор Шаляпин!
В 1909 году, во время «Русских сезонов» в Париже, прослушав оперу, он написал Горькому: «На двух вечерах мне читали музыку и либретто оперы, и оба раза я плакал, как корова. Это был Дон Кихот, рыцарь печального образа. Да, именно печального образа и такой честный, такой святой, что был даже смешным и потешным для всей этой сволочи, этой ржавчины, недостойной быть даже на его латах… О, Дон Кихот Ламанчский, как он мил и дорог моему сердцу, как я его люблю».

…Но кто сказал, что нет испанцев?! Гляньте через интернетовскую линзу на хрестоматийный рисунок Пабло Пикассо!
Дело было так: 10 августа 1955 года к нему явился его друг и биограф Пьер Дэкс. Пока он излагал предложение журнала «Французские письма» о желании разместить рисунок Пикассо в выпуске, посвященном 350-летию издания романа «Дон Кихот», и т.д. и т.д., необыкновенный художник с необыкновенным именем Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Сиприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Руис и Пикассо, любивший Сервантеса со школьных лет, сделал свой знаменитый рисунок. Через неделю тот был опубликован в праздничном номере издания.
А как не вспомнить великолепного испанца Сальвадора Дали! Идею проиллюстрировать «Дон Кихота» Сальвадору подал его отец, уважаемый в маленьком городке северной Каталонии нотариус Сальвадор Дали-старший.
1945-й год. Дали-младший живет в Америке. Он с энтузиазмом берется за работу и создает 38 рисунков и 5 эскизов, которыми будет дорожить всю жизнь.
Совпадение или закономерность, но ровно через 70 лет от издательского дома из США в столицу Узбекистана приходит депеша, адресованная художнику
В.О. Апухтину, с предложением проиллюстрировать новое издание «Дон Кихота».

Говорит Виктор Апухтин:
– Как художник-постановщик я решил так: «Дон Кихот» – это лекарство от скверны смертных грехов. Поэтическое переживание Великих Истин – от античности до наших дней. Стремление изменить мир к лучшему, понимая при этом, что задача невыполнимая.
Однако не делать этого, не препятствовать злу – и есть грех. Сервантес выбрал смех как способ борьбы со злом.

Осмеяние греха есть акт распознания и вынесения приговора злу. Сервантес использует как источники вдохновения античные басни, библейские притчи, суфийские иносказания и анекдоты.

Как режиссер-постановщик действа книги я решил, что пространство, в котором будут действовать персонажи, необходимо вывести из конкретного исторического контекста написания романа в силу простого разумения, что сила образов Сервантеса не потеряла и не потеряет актуальности на многие тысячелетия вперед. Я представил, что античный театр с его конструкцией, внешней и внутренней, – именно то, что нужно для сценографии книги.

Как декоратор и дизайнер книги я решил, что персонажи романа должны иметь сходство и с античными масками, и с масками комедии дель арте. А пространство книги должно напоминать театр.

Когда сложилось верное представление, я перешел к воплощению замысла. Взял в помощники Микеланджело, он хорошо фронтоны конструирует. В колористы пригласил Рембрандта с его друзьями: неподражаемо они колер для своих рисунков составляют. Поговорил с Калло, очень остроумный и ироничный молодой человек. Веласкес и Эль Греко все время мне на ухо шептали, как надо руку держать, чтобы острее композиция была.
Вот в такой компании и с таким видением романа были созданы первые двадцать пять рисунков для нового издания «Дон Кихота».

…«Нам, странствующим рыцарям, надлежит более радеть о славе будущего века там, в небесных эфирных пространствах, ибо это слава вечная, нежели о той суетной славе, которую возможно стяжать в земном и преходящем веке и которая, как бы долго она ни длилась, непременно окончится с дольним миром, коего конец предуказан… Наш долг в лице великанов сокрушать гордыню, зависть побеждать великодушием и добросердечием, гнев — невозмутимостью и спокойствием душевным…»

Ты прав, бессмертный идальго. Мельниц еще хватит. Были бы рыцари.

Михаил ГАР.
Авторские иллюстрации предоставлены Виктором Апухтиным специально для сайта www.nuz.uz