Когда-то на телевидении была великолепная юмористическая передача «Кабачок «13 стульев», которую до сих пор вспоминаешь с восхищением. Телезрители со стажем наверняка не забыли забавную миниатюру из «Кабачка», где пан Гималайский безуспешно доказывал пану директору, что он… не верблюд.
Проходят годы, меняются времена и нравы, а многие чиновничьи законы и правила остаются неизменными, и человек попадает в ситуацию, когда ему приходится кого-то убеждать, чаще всего не очень успешно, что он не принадлежит к числу этих прекрасных и выносливых животных. Недавно пришлось столкнуться с подобным и мне.
В январе пошел в районное управление «Таштеплосбыта», чтобы заплатить за отопление и горячую воду. Там меня буквально огорошили, сообщив, что в моей квартире проживаю, оказывается не я, а… квартиранты. От удивления минут пять не мог проронить не звука, а когда пришел в себя, то спросил, откуда у коммунальщиков такие сведения. Они назвали некую Оксану, работающую у них по совместительству. За ней закреплены некоторые кварталы Чиланзара, где она собирает деньги с жильцов за горячую воду, а заодно выводит «на чистую воду» тех, кто сдает свое жилье квартирантам, оплачивая коммунальные услуги только за себя.
Целый месяц искал эту неуловимую Оксану. Приедешь в «Таштеплосбыт» – ее там нет, она на своем участке выбивает деньги с нерадивых жильцов. Ищешь ее на участке, то есть в родной махалле, ее там тоже нет – она в своей конторе. Мне даже дали номер ее «сотки», но на звонки никто не отвечал. За время безуспешных поисков познакомился с людьми, давших ей немалые деньги за проверку водяных счетчиков, но до сих пор – ни проверки, ни денег. В общем, через месяц в районном управлении, мне сообщили, что Оксана у них уже… не работает.
Дело осложнялось, как же быть дальше? Благородные теплосбытчики пошли мне навстречу. Дали готовый бланк (совершенно бесплатно, у них, видимо, подобные дела поставлены на поток), – мне надо было лишь собрать подписи соседей, что у меня не проживают квартиранты, и заверить это в махаллинском комитете.
Когда я это сделал и принес справку, в уверенности, что теперь все проблемы позади, коммунальщики ни с того ни с сего произнесли совершенно непонятную фразу: с момента обращения! Вначале я не придал значения этим загадочным словам, но вскоре мне популярно объяснили: за себя одного я буду платить лишь с сегодняшнего дня (то есть с момента обращения!), а до этого дня оплата должна быть произведена за несуществующих квартирантов. Как же так, возмущался я, вот справка, доказывающая, что никаких квартирантов в моей квартире не было, что это ошибка. Почему же я должен платить? Где логика, где закон, где здравый смысл?
Со мной соглашались, что логикой и законностью в данном случае и не пахнет, но терпеливо разъяснили, что таков приказ начальства, а его у нас любят и ему не перечат. Пришлось пойти к начальнику районного отделения «Таштеплосбыта».
Застать его не просто – он то куда-то уехал, то проводит совещание (и это каждый день), то «на объекте». Когда все-же удалось его «поймать», то выяснилось, что подобное «гениальное» указание («С момента обращения!») дал не он, а гендиректор ПО «Тошиссиккуввати».
На аргумент, что это незаконно, начальник управления потребовал у меня еще несколько справок, в том числе форму № 17 от паспортистки. Не уверен, что, предоставив требуемые документы, все-же смогу убедить теплосбытчиков, что я не верблюд. И придется доказывать свою принадлежность к человечеству в прокуратуре или суде.
А ведь все довольно просто. Та же Оксана обязана была письменно уведомить гражданина, что в его жилище проживают квартиранты, предоставив доказательства. А для этого она должна была побывать в этой квартире, убедиться, что там находятся посторонние люди, поговорить с ними, взять у них объяснительные. Понятно, что это требует дополнительных действий и движений, определенной работы. Куда легче просто внести в компьютер данные, что по такому-то адресу проживают квартиранты. И начать взимать Как мудро, как гениально!
Александр Борисович, откинулся на спинку кресла и, немного помолчав, сказал: — Ты знаешь, не могу не вспомнить о людях одной из самых благородных профессий – врачах. В нашем доме проживали замечательные люди, связанные с медициной. Одному из них, травматологу и ортопеду, профессору Борису Исаевичу Берлинеру, я обязан жизнью. Мне было 13 лет, когда купаясь в Анхоре, я нырнул в незнакомом месте и ударился головой о дно. Как потом оказалось, сломал два шейных позвонка. Родителям сказать побоялся.
Утром, не смотря на ноющую шею, стал собираться в школу. Тут моя мама заподозрила неладное, и я рассказал, что со мной произошло. Отец тут же спустился вниз, на второй этаж, и позвал соседа Бориса Исаевича. По счастью он ещё не ушёл на работу. Осмотрев меня, тут же поставил диагноз, но попросил всё же сделать рентген. Снимок диагноз подтвердил – компрессионный перелом шейных позвонков. Решили лечить меня дома, а не в больнице. Борис Исаевич привёз устройство для вытяжки позвонков, и я целый месяц пролежал в этой конструкции. Каждый вечер Борис Исаевич заходил к нам и интересовался моим состоянием, вплоть до моего выздоровления.
Я несколько раз был в квартире Берлинера. Все четыре комнаты были забиты книгами. Я такого не видел нигде — ни до, ни после. У него было двое детей сын Женя и дочка Мила. Женя был намного старше меня. Он первый в нашем дворе приобрел мотоцикл “Ява” – огромный, красный, с большими кожаными сиденьями и никелированным бензобаком. Все мальчишки двора мечтали о таком. Иногда я караулил его по утрам, чтобы он прокатил меня до ворот. Большей радости для меня, тогдашнего семилетнего мальчишки, просто не было.
Женя тоже пошёл по медицинской стезе – стал нейрохирургом. Сам Борис Исаевич, легендарная личность в истории медицины нашей республики. Доктор медицинских наук, основоположник травматологии, ортопедии и протезирования в Узбекистане.
В первый год Великой отечественной войны, 34-х летний Берлинер, назначается первым заместителем наркома и начальником Управления эвакогоспиталей Узбекской ССР. Под его руководством в кратчайшие сроки создаются эвакогоспитали, для которых отводились лучшие здания нашего города — Дворцы культуры, клубы и лечебные учреждения. Госпитали оснащаются хирургическим инструментарием, аппаратурой, медоборудованием. Налаживается производство протезов и травматологической аппаратуры на Протезно-ортопедическом заводе. Всё это требовало огромного напряжения сил, поскольку в Ташкент поступало большое количество раненных и покалеченных советских солдат.
После войны в Ташкенте был создан Узбекский научно-исследовательский институт ортопедии, травматологии и протезирования и профессор Берлинер был назначен его директором. Некоторое время он был заместителем министра здравоохранения республики, а в конце 50-х заведовал кафедрой травматологии — ортопедии ТашМИ.
Умер Борис Исаевич в 1962 году от менингита. Было ему всего 55 лет.
Б.И. Берлинер
— Кто ещё из медиков жил в вашем доме? — Ну, моя мама, это ты знаешь. Про Моисея Исаковича Левина, главного врача ташкентской инфекционной больницы и тестя Анатолия Зухуровича Кабулова, я уже рассказывал. Жил профессор Манулкин – он преподавал в ТашМИ. Его сын Анатолий — тот, что дружил с Лёликом Бабахановым – тоже впоследствии стал врачом.
Прямо напротив квартиры М.Е. Массона жила семья профессора — гинеколога Ванштейна. Как-то он позвал нескольких дворовых мальчишек домой. Провел нас в зал и сказал, что покажет, что-то интересное. Открыл шкафчик, и мы увидели кошку, лежавшую на мягкой подушке и кормящую крошечных слепых котят. Он дал нам подержать в руках эти крошечные создания, и сказал — видите какие они маленькие и беспомощные. Никогда не обижайте кошек. Приходите через несколько дней – сказал профессор — и вы увидите, как они быстро растут.
На всю жизнь он привил нам любовь не только к кошкам, но и к животным вообще. Его жена, Ольга Ромуальдовна, была врачом – дерматологом. После смерти мужа – он умер довольно рано, от цирроза печени — прожила ещё долго. Уйдя на пенсию, нянчила, сначала внука Владика, а затем правнучку Лолиту. С Лолитой мы часто играли в настольный теннис, а сейчас она довольно известная пианистка, живёт в Штатах и носит фамилию Лисовская.
В пятом подъезде, на третьем этаже, жили пожилые супруги Мильберги. Они тоже были медиками. Их дочь, Нелля Львовна, была кандидатом медицинских наук, хирургом — гинекологом. Её дети, Юра — старший и Женя были моими друзьями и принимали участие во всех наших играх. Отец мальчиков, Лев Михайлович Файнштейн, купил машину “Победа”, Юра рано научился управлять машиной, разбирался в двигателе прекрасно. Через какое-то время он уехал работать в Норильск водителем большегрузных машин, но время от времени приезжал навещать родителей. Впоследствии стал директором автобазы в Норильске.
Женя закончил институт народного хозяйства и работал, если не ошибаюсь, в Специальном Проектно — Конструкторско Технологическом Бюро легкой промышленности начальником отдела обработки информации. Позже он и родители иммигрировали в Израиль. Нелля Львовна, по-соседски, заходила к нам поболтать с мамой. Иногда мама обращалась к ней за помощью, осмотреть ту или иную свою знакомую или родственницу. Эта была очень интеллигентная семья, а Нелля Львовна хороший специалист у которой лечились жены членов правительства. Кто ещё? Да, жена писателя Тураб Тулы, тётя Тамара, была врачом.
— У вас прям не дом был, а филиал поликлиники. — Да, это правда. С чувством большого душевного тепла вспоминаю профессора детской психологии Петра Ильича Левентуева, много сделавшего для развития детей нашего двора. На свои деньги он покупал разные игры, такие как городки или крикет, собирал детей, готовил с нами площадку для игры, учил правилам и играл вместе с нами. День рождение своего сына Валерия, он превращал в замечательный праздник. Этот день проходил не только за столом с угощениями, которые готовила мама Валеры, Надежда Трофимовна, но и за разными шарадами, викторинами, играми и забавами. Никто из наших родителей не мог сравниться с Петром Ильичом по части выдумок и развлечений для детей. Надежда Трофимовна была близкой подругой моей матери, а Валера моим старшим другом, с которым мы не раз ездили на каникулы к его деду с бабушкой, которые жили под Ташкентом.
Валера после окончания школы поступил в МГУ на физический факультет, после окончания его оставили в аспирантуре, а защитив диссертацию, он стал работать в одном из НИИ Москвы. Позже к нему переехали родители. Я несколько раз бывал в гостях у Левентуевых в Москве. Встречали меня всегда с огромной радостью и, несмотря на то, что у меня был номер в гостинице, а у них было тесно–уговаривали остаться ночевать. Надежда Трофимовна всегда сокрушалась, что живут тут совсем не так как в нашем доме. Здесь никто не знает соседей – говорила она мне, — и жители не общаются между собой. Если утром одновременно открываются входные двери на одной площадке, то один из соседей зайдет назад и дождется пока другой уедет на лифте.
Во втором подъезде на первом этаже жил Алексей Дмитриевич Греков — профессор, выдающийся микробиолог — эпидимиолог, возглавивший борьбу с чумой, оспой, холерой, малярией в Средней Азии, и победивший эти страшные болезни. О нем, о его жизни, делах написано в замечательном очерке Татьяны Вавиловой, в “Письмах о Ташкенте”. Я не много к этому могу добавить. К тому же мы, дети, и не подозревали, что скромный, худощавый человек, живущий рядом с нами, выдающийся учёный. Масштаб этой личности мы почувствовали только в день похорон Алексея Дмитриевича, в 1957 году. Попрощаться с ним пришло огромное число людей. У него была дочь Ольга, она занималась выращиванием цветов, и лоджия Грековых была похожа на цветник, очень красивая. Ещё она занималась художественной вышивкой и одно время преподавала в художественном училище им. Бенькова.
— Позволь, Саша, по моим сведениям у Грекова ещё был сын Андрей. — Я не знаю, я помню только дочь. Возможно он жил где-то в другом месте, а может быть погиб, скажем на войне.
А.Д.Греков
Вот я сейчас вспомнил цветущую лоджию Грековых, а ведь была ещё одна лоджия вся в цветах. Пожалуй, даже краше. В квартире Иларии Алексеевны Райковой. Илария Алексеевна — ботаник, доктор наук, членкор Академии наук УзССР, была из той когорты учёных, которые создали Ташкентский Университет. В 1920 году знаменитый поезд учёных привёз её в Ташкент и до самого конца её жизнь и научная работа были связаны с нашей республикой.
Учёные ТашГУ
Она была одинокой, всю свою жизнь посвятила науке. Уже, будучи пожилой Илария Алексеевна вызвала и прописала в свою квартиру племянницу из Ленинграда, молодую девушку. Вот имя её не помню. Она в Ташкенте встретила парня и вышла за него замуж. Этот парень, как оказалось, был сыном сослуживца моего отца по Совмину — Запраметова. У них родились две дочки. Старшую назвали в честь прабабушки, — Иларией. Вот её я помню очень хорошо, поскольку она дружила с моей племяницей Зилолой. В декабре 2014 года неожиданно обнаружил в сетях, что мой сайт посетила гостья по имени Илария из Петербурга, лицо на фотографии мне показалась знакомым.
Спросил, не правнучка ли она Иларии Райковой. Да, оказалось она. Живёт в Петербурге с мамой, папа тежело болен, перенес тяжелый инсульт, а сестрёнка живёт в Финляндии. Как жизнь разбросала людей. Жили когда-то в одном городе, в одном доме. Теперь же одна в Питере, другая в Хельсинки, а племянница моя, Зилола, в США. Унесённые ветром. А Илария Алексеевна Райкова скончалась в 1981 году, в возрасте 85-ти лет.
Мемориальная доска И.А. Райковой
Если говорить об учёных, живших со мной по соседству, то, конечно, надо вспомнить выдающегося геолога, учёного, педагога — Бориса Николаевича Наследова. Именно ему мы должны быть благодарны за открытие месторождений цветных металлов Ангрена и Алмалыка. В Алмалыке есть улица названная именем этого человека и установлен памятник основателю узбекской школы рудной геологии. Насколько я знаю, родился он в 1885 году в крепости Петроалександровск, ныне город Турткуль в Каракалпакии. Отец его есаул Оренбургского казачьего войска.
Борис Николаевич с отличием окончил Петроградский горный институт, и всю свою жизнь посвятил геологии.
В конце двадцатых — начале тридцатых годов большая группа советских геологов, возглавляемая Наследовым, отправляется в Кураминские горы, в урочище реки Ангрен, чтобы отыскать таящиеся в земле богатства. Предположения и расчёты Бориса Николаевича подтвердились, здесь были обнаружены богатейшие запасы подземных ископаемых. В своей академической монографии «Карамазар» (так называлась эта местность) Наследов описал и нанес на карту 393 месторождения ценнейших элементов таблицы Менделеева — медь, цинк, свинец, золото…
Памятник Б.Н. Наследову в г. Алмалык
Несмотря на эти заслуги в конце тридцатых годов Борис Николаевич Наследов был репрессирован. — А ещё, Саша, есть минерал, названый в честь знаменитого учёного-геолога – “Наследовит”. — Да? Не знал. Я Бориса Николаевича никогда не видел. В начале 40-х, он вернулся из заключения, и вскоре умер. Но я очень хорошо знал его внука Сергея. Он был моим близким другом.
Наследовы жили в 6-м подъезде на втором этаже. Отец Сергея и Веры, Мстислав Борисович Наследов, умер в конце 50-х. Потом умерла бабушка, вдова Бориса Николаевича. Вероятно Ольге Аркадьевне, матери Сергея, было трудно в материальном плане и она совершает обмен квартирами с Шевердиными. То есть 4-хкомнатную поменяли на 3-х комнатную. С тех пор Сергей Наследов стал жить в одном подъезде со мной. Он был долговязым и довольно неуклюжим в детстве и практически не участвовал в наших детских подвижных играх. Да и мать тоже оберегала его от походов на Анхор, комсомольское озеро, где мы, часто без взрослых, пропадали целыми днями. Но когда Сергей подрос, разница в возрасте стала менее заметной. Он научился играть на гитаре и сразу стал популярным в нашем дворовом коллективе. Как это бывает, по вечерам, мальчишки просили его спеть под гитару песни на стихи Есенина или Окуджавы.
А ещё Сережа увлекся фотоделом, которое впоследствии, стало делом всей его жизни. Однажды, он купил старенький трофейный автомобиль “Опель”, очень похожий на старый Москвич. Нужно было капитально отремонтировать его, особенно кузов. Сергей сам проварил газовой сваркой все проржавевшие места, зашпаклевал и покрасил этот раритет. А затем нашел автошколу и предложил мне вместе записаться на курсы. Три месяца мы ходили на занятия, а потом пришло время сдавать экзамены в ГАИ. Теорию вся группа сдала за пять минут. Фигурную езду только четырнадцать человек из тридцати, в том числе и я. А Сергей не сдал.
И еще целый месяц он ходил на пересдачу, и только с пятого раза у него получилось. Причина была чисто психологическая — он ужасно волновался во время сдачи вождения и впадал в ступор. Волнение полностью пропадало, когда он гонял с нами по городу на этом чуде германского автопрома. За рулём он чувствовал себя очень уверенно. После женитьбы Сергей переехал в другое место, оставив квартиру матери и сестре. Вера же, после замужества, осталась в нашем доме.
— Ты знаешь,- прерываю я своего собеседника – Сергей Мстиславович довольно известный фотограф в Интернете. В частности его работы появляются в “Письмах о Ташкенте”, других сетевых ресурсах. А недавно он отметил юбилей — 65 лет. — Да, я знаю, я его поздравил с юбилейной датой через интернет. — Ну, ещё о каких деятелях науки помнишь? — Вот я затронул тему репрессий 30-х годов и сразу вспомнил, что в пятом подъезде, на первом этаже, жила семья востоковеда и историка, профессора
Булата Салиева, автора книги “История Бухары”, вышедшей в 20-е годы. Сам он был расстрелян в 1938 году, а в доме жили его вдова, сын и две дочери. Через много лет одна из них, кандидат наук, доцент Роза Булатовна Салиева будет преподавать мне, в Ташкентском электротехническом институте связи, очень сложный предмет — Теорию линейных электрических цепей.
В нашем подъезде жила ещё одна известная личность. Ученый и государственный деятель Рахматулла Алимович Алимов. — Знаменитый ирригатор? — Да. Замечательный был человек.
В Государственном музее изобразительных искусств Узбекистана с 24 апреля по 5 мая 2015 года проходит «Выставка одного произведения» — скульптуры «Хумо» Дамира Рузыбаева.
Открытие выставки стало заметным событием в культурной жизни Ташкента. Надо сказать, демонстрировать лишь одно новое произведение решится не каждый художник. Дамир Рузыбаев — из смелых. Не первый год он обращается к теме Хумо — Птицы счастья, Птицы души. Вариации скульптурных работ были разными – в мелкой пластике и покрупнее. Одна из них сотворена в память матери.
И вот новая скульптура. Из белоснежного мрамора, на фоне яркого абстрактного полотна, созданного автором — скульптором и живописцем — она предстала суду зрителей в главном музее изобразительного искусства страны. Первые зрители – из строгих ценителей: коллеги, скульпторы, живописцы, критики. Самые восторженные среди них – ученики. Именно им Дамир Рузыбаев предоставил право явить взорам публики свое новое произведение, сняв с него шелковый покров.
Тихая музыка, серебряный голос трубы… Белоснежная птица, сложившая крылья, черным агатовым взглядом вопросительно смотрит на каждого из зрителей, окружающих ее. Трехмерное произведение изобразительной пластики позволяет рассмотреть себя со всех сторон. А вот постичь сущность художественного замысла… Всем ли удастся?
О нем говорит сам автор. — Хумо… Для меня это Птица счастья. А еще – символ нашей государственности. Легенды о мифической птице Хумо известны с древности. Но до недавнего времени мы не имели не только изображения, но даже и литературного описания, позволяющего нам «увидеть» ее. Одно из первых современных изображений птицы Хумо заняло свое достойное место, вписавшись в государственный Герб молодой независимой Республики Узбекистан. Именно это двухмерное графическое изображение обрело международную известность. К тому же, вот уже несколько десятилетий оно тиражируется еще и в своих трехмерных вариантах. Впрочем, надо сказать, не всегда удачных.
Много лет размышлял я об этом поэтическом образе. И тоже решил внести свою лепту в его воссоздание, сделав это на языке пластики – в скульптуре, хотя это и не простая задача. Меня вдохновляло то, что Хумо сеет добро и покровительствует людям. В отличие от многих геральдических птиц она не хищная. Основой изображения я сделал нашу всеми любимую горлинку — по моему мнению, самую мирную из всех птиц. Естественно, взял лишь некоторые черты у реальной птицы и придал ей мощные крылья, а также – царственную корону. Мне виделась сидящая на архитектурно-геометрических формах, украшенных гирихом, птица, готовая взлететь.. Это символ нашей истории, она как бы возникает из древности.
Завершив работу в мраморе, понял, что показывать её следует не в общей экспозиции, а индивидуально, в ее «одиночестве». Я понимаю, что представлять на художественный суд единственное произведение, концентрируя только на нем все внимание зрителя, очень ответственно. Но мои коллеги, к счастью, горячо поддержали меня в решении сделать это. Пользуясь случаем, хочу выразить признательность за поддержку Ильхому Джаббарову, Тулягану Таджиходжаеву, Джавлону Умарбекову. И, особенно, автору Герба Респуб лики Узбекистан, Анвару Мамаджанову.
Публика высоко оценила творение автора. Мне довелось в мае прошлого года видеть самые первые штрихи будущего образа, рождающиеся под рукой скульптора. Глыба белого необработанного мрамора в мастерской Дамира Рузыбаева еще, казалось, ничего не обещала. И автор не стремился посвятить меня в тонкости своего замысла. Разве можно рассказать о мечте, о том, что зреет в душе? О счастье, о любви, надеждах – всем этим жизнь одарила Д. Рузыбаева сполна. Потому, наверное, в созданной им скульптуре живут эти человеческие чувства. Негромко, как далекая мелодия, долетевшая из глубины веков. Как мечта о светлой и достойной жизни, в которую хочется верить и которую необходимо оберегать, как это делает незримая сказочная птица, по старинным легендам, покровительствующая нашему народу.
Где, в какой коллекции найдет место царственная Хумо, созданная резцом и сердцем скульптора? Трудно предугадать. Но образ ее способен украсить не только музейный зал, но и площадь любой столицы мира. Хотелось бы – нашей.
23 апреля 2015 года на православном кладбище г. Нукуса Посольством России в Узбекистане был открыт памятник Герою Советского Союза, участнику Курской битвы Великой Отечественной войны Н.А.Сараеву.
В торжественной церемонии приняли участие Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Узбекистане В.Л.Тюрденев, Атташе по вопросам обороны А.В.Графов, руководитель Российского Центра науки и культуры В.Н.Шулика, ветераны войны и трудового фронта, представители общественных объединений российских соотечественников, ветеранских и молодёжных организаций, СМИ, а также учащиеся школ, колледжей и лицеев.
Как отметил В.Л.Тюрденев, в этом году исполняется 70 лет Победы в Великой Отечественной войне. Эта дата и для России, и для Узбекистана особая и поистине знаменательная. Прежде всего – это наша общая история, это память о боевом братстве, беспримерном мужестве и героизме воинов всех национальностей, которые, не жалея сил и самой жизни, сражались за свободу и независимость, освободив в 1945 году мир от фашизма. Мы придаем особое значение предстоящему празднованию 70-летия Победы в Великой Отечественной войне. Считаем принципиально важным не забывать об уроках тех трагических событий, решительно бороться с попытками реабилитации человеконенавистнических идей фашистской идеологии, сохранять и передавать потомкам правду о войне и её участниках.
Сегодня мы открываем памятник Герою Советского Союза, участнику Курской битвы Николаю Андреевичу Сараеву – сообщил В.Л.Тюрденев. Он был призван в армию в 1942 году и во время войны служил в отдельном сапёрном батальоне. Николай Андреевич также участвовал в форсировании рек Сейм и Десна, боях за Карпаты, освобождении Польши.
За проявленное мужество и отвагу Николай Андреевич Сараев был награждён орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени, орденом Ленина. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. По окончанию мероприятия состоялась церемония возложения цветов.
Пресс-релиз Посольства Российской Федерации в Республике Узбекистане.
Судьба отмерила ей долгую жизнь. Долгую и яркую. Мы видели ее в кадрах кинохроники на заседаниях в Кремле. На поэтической мушоире в Индии. На трибуне международного конгресса в защиту мира…
Она много писала. Ее стихи приближали Победу, воспевали женщину-мать, женщину-труженицу, любовь к родной земле, обличали происки врагов нашей страны… А я на всю жизнь запомнила эти ее строки, написанные еще в 1945 году:
«Зацвел урюк наш у окна», – Так ты писал, когда был жив. Цветет урюк. Живу одна, На сердце камень положив…
И еще:
Мой друг, ты спишь в земле. Но как мне нужен ты! Поговорю с тобою, посижу я. Давно ли ты, мой друг, мне приносил цветы? Теперь к тебе с цветами прихожу я…
В разговорах со мной она никогда не касалась этой темы, не упоминала о своей горькой утрате. Но я никогда не забуду одного эпизода, связанного с этой стороной ее жизни.
Мы с Шурой поднимаемся по лестнице. Зульфия спускается нам навстречу. Останавливаемся. Она говорит мне: «Ну, я ненадолго уезжаю, всего на неделю». Желаем ей успешной поездки, целуем в щеку. Она стоит еще несколько мгновений молча. Потом произносит тихо: «Хамид, когда уезжал, целовал в глаза…» И продолжает спускаться по ступеням…
Мы с Шурой стоим потрясенные. Боже! Как тяжела ее боль! Как жива эта рана в ее сердце! А ведь прошло уже десять лет. Рана не зажила никогда…
А жизнь продолжалась. Зульфия выезжала с бригадами узбекских писателей к труженикам села, встречалась с читателями, активно откликалась на все актуальные проблемы современности. Одна за другой выходили книги ее стихов. Их радостно встречали земляки, их переводили на многие языки мира. Зульфия удостаивалась высоких наград многих зарубежных государств. А на Родине ей были присвоены звания Народного поэта, Героя Труда, лауреата Государственной премии… Выходили и труды литературоведов о ее творчестве, многочисленные рецензии, статьи о ее общественной деятельности. Но я не буду множить их число, этот рассказ – о «моей» Зульфие, о той, с которой связывали не официальные отношения, а счастливое ощущение защищенности и поддержки, какая-то особая сердечная приязнь. И взаимная, я знаю, – она тоже любила меня, мне об этом говорила и Шура, и другие сотрудницы журнала.
После сдачи госэкзаменов и защиты диплома (защищалась, кстати, по жанру очерка, и на «отлично») я собралась в Нукус, куда уехал работать мой муж, тоже журналист. Зашла к Зульфие попрощаться. Она знала историю моего замужества (я оставила хорошего парня, лучшего студента политеха, официального жениха, и связала свою жизнь с человеком, которому пришлось пережить тяжкий разрыв со своей первой семьей и уехать вместе со мной из Ташкента). И она сказала: «Ну что ж, это ваш выбор. Очень желаю, чтобы он оказался счастливым».
Потом заговорили о нашем дальнейшем сотрудничестве. «Тут для нас ничего не меняется, вы теперь – представитель журнала в Каракалпакии, мы по-прежнему будем ждать ваших новых материалов».
Cовсем скоро я поняла: это были не просто слова. И в Каракалпакии, и потом еще четыре года в Самарканде я получала задания от «Саодат» – писала очерки, проводила интервью, участвовала в рейдах журнала по проверке детских садов, школьных буфетов, махаллинских комитетов. В Ташкент возвратились с мужем через восемь лет. За минувшие годы у него вышли сборники рассказов, первая повесть. Вскоре его пригласили на работу в издательство имени Гафура Гуляма, потом – в Союз писателей Узбекистана Я тоже поработала в нескольких редакциях, в издательстве. А в «Саодат» заглядывала редко: надо было «вписываться» в новые творческие коллективы, осваивать новые профессиональные навыки. Да и семейных дел прибавилось – много внимания требовала подрастающая дочь. Теперь мой Костя чаще виделся с Зульфией, передавал от нее приветы. Но судьба подарила мне еще одну грань этого радостного общения – неожиданную и романтичную.
Как-то я зашла навестить наших с мужем друзей – Евграфа Васильевича и Софью Евсеевну Васильевых и застала в их доме незнакомую девушку. Она приветливо улыбнулась мне, а хозяйка дома представила: «Вот, познакомьтесь – это подруга нашего Бореньки. Она – внучка Зульфии. Похожа на бабушку?» Смуглая, темноглазая, тоненькая, как былинка. «Нет, я больше на деда похожа, я скорее в Алимджановскую породу», – сказала она, протянув мне узкую ладошку. – А зовут меня Гульшод, Шодя». Потом они с Борей приходили к нам за нужными книгами. Мы с мужем бывали в доме Васильевых. И как-то быстро и незаметно она расположила к себе – своей приветливостью, мягкостью, независимостью суждений. А роман их с младшим сыном Васильевых – Борисом, между тем, набирал обороты.
И в один из тех дней, придя к мужу в Союз писателей, я столкнулась в фойе с Зульфией. «Вы знаете, Римма, а я хотела вам позвонить. Ну, раз уж встретились – давайте присядем». Превозмогая неловкость, она сказала: «У меня к вам деликатное дело. Вы ведь в курсе: моя внучка встречается с сыном ваших друзей Васильевых, я вижу – серьезно увлечена им. Хотела бы от вас услышать: что он за юноша, насколько это серьезно?»
Много лет зная семью Васильевых, я, конечно, могла совершенно искренне рассказать о них только хорошее. Отец Бори – доктор наук, профессор, преподает в текстильном институте. Человек очень требовательный, он и сына научил серьезно относиться к каждому делу, тот успешно окончил школу, институт, а сейчас начал работать над кандидатской диссертацией. Мать читает русский язык и литературу в пединституте. Моя любимая Сонечка – настоящая еврейская мама, обожает двух своих сыновей и внучку, балует их всячески, что только идет на пользу: при строгом отце парни выросли добрыми и чуткими. А что касается выбора Гульшод – лучшего и представить нельзя. И дело, кажется, идет к свадьбе…
Не знаю, приблизил ли этот разговор создание новой семьи. Но свадьба Бориса и Гульшод состоялась через два месяца. Красивые и счастливые, молодожены встречали в ресторане многочисленных гостей, принимали поздравления, букеты цветов, подарки. Пенились бокалы с шампанским, гремели здравицы в честь молодых и их родителей. А когда зазвучала музыка танца новобрачных, ребята подошли к столику, за которым сидела Зульфия. Она не стала говорить долгих речей – просто осыпала их пригоршнями алых лепестков роз, и они закружились в вальсе, а лепестки, как огоньки, горели в русых волосах Бори, на белоснежных кружевах свадебного наряда Гульшод. Это было трогательно и прекрасно. Через несколько лет в молодой семье родился первый ребенок – долгожданная дочь Дашенька.
…А на пороге уже стояли «лихие девяностые», разрушившие привычные устои жизни, потребовавшие умения приспособиться к новым реалиям времени. Моя дорогая первая наставница все реже появлялась в своей редакции – там уже сменилось руководство, правда, возглавляли журнал ее ученицы, умные и талантливые. Как-то увидела в окно: Зульфия выходит из машины, остановившейся у подъезда издательского корпуса. Ее – почетного председателя редакционного совета, как всегда, встречает стайка молодых коллег. «Хочу, чтобы ты увидела действительно великую женщину», – сказала я своей сотруднице Ниночке Шполянской. И мы вышли с ней в коридор, по которому шла Зульфия со своей «свитой». В руках она несла три огромные бордовые розы.
Я шагнула ей навстречу, и она протянула мне свои цветы: «Вот, я дарю их вам, Римма, это из моего сада». Девушки из «свиты», – почти ни с одной из них я не была знакома, – посмотрели на меня удивленно и заинтересованно. А я постаралась хоть на несколько секунд задержать в своей руке ее руку.
Думаю, хотя ей оказывались всяческие почести и внимание, положение «свадебного генерала» Зульфию тяготило. Она много времени проводила в загородном писательском Доме творчества в Дурмени. Огромный прекрасный сад, водоем, чистый воздух недалеких предгорий… Здесь, в отдалении от главного корпуса, у нее был свой уютный дом. Покой, тишина. Здесь хорошо работалось, думалось, вспоминалось. И в эти годы, наверное, она оценила выбор внучки: Гульшод и ее молодой муж часто бывали здесь, заботились о ее здоровье и комфорте. У Бориса хватило решимости резко поменять курс жизни. Он распрощался с планами на научную карьеру, забросил диссертацию по марксизму-ленинизму и нашел свою нишу: активно включился в процесс компьютеризации, который стремительно развивался в республике. Вскоре приобрел новую квартиру, нанял Шоде помощницу по хозяйству, а для Дашеньки – няню. Вслед за дочкой родились у них один за другим мальчишки – Женя и Саша. Жили они неподалеку от меня, и я нередко встречала их на прогулке. Конечно, ребятню возили в Дурмень, Зульфия восхищалась правнуками, очень их любила.
И в моей жизни произошли большие перемены – меня пригласили возглавить редакцию нового журнала. Но начинать надо было с чистого листа – выработать концепцию издания, разработать планы, подобрать нужных сотрудников. Новое дело захватило с головой, и только раз я смогла заглянуть к Зульфие, когда приехала в Дом творчества по делам мужа.
Она знала о новом моем назначении. Пожелала удачи. Я сказала, что ее уроки для меня и сейчас бесценны: теперь уже я терпеливо и подробно разъясняю мальчикам и девочкам – молодым авторам, какими хотела бы видеть их материалы для журнала. И есть уже у меня среди них свои ученики и почитатели. «Римма, – как всегда, нажимая на двойное «м», тихо сказала Зульфия, – а вы приезжайте следующий раз без спешки. Посидим. Поговорим». Я обещала и пошла к ожидающей меня машине. На повороте тропинки оглянулась: она стояла в дверях своего дома. Все еще статная. С прекрасным одухотворенным лицом. Подняла руку в прощальном привете.
Это трудно сегодня представить, что человек после пыток, искалечивших ноги, сотрясения мозга и ожидания расстрела как «врага народа» почти сразу же ушел добровольцем на фронт защищать Родину .
А где же обида, ожесточение? Вопрос, конечно, из нашего времени. В те суровые годы, наверное, его даже себе не задавали, жили в другом измерении и мыслили другими категориями. И нам уже этого не понять, осталось только вспомнить классика:»гвозди бы делать из этих людей,крепче бы не было в мире гвоздей…»
Его не расстреляли в 1939 году лишь потому, что решение «тройки» НКВД за подписью Ежова заплутало в массе расстрельных постановлений и попало почему-то на Дальний Восток. Видно, среди палачей хватало бюрократов и их «тянучка» спасла жизнь. В 1940 году постановлением комиссии, созданной по решению И.Сталина, он был реабилитирован и освобожден.
Исмаил Салимов, гвардии майор, комиссар 9 гвардейского кавалерийского полка легендарной третьей гвардейской дивизии генерала Л. Доватора. Свои первый бой с фашистами он принял у теперь уже легендарной деревни Крюково. Помните песню из семидесятых «…у деревни Крюково погибал наш взвод». Здесь шли ожесточенные бои, немцы рвались к Москве.
Полк совершал марш. Зима была снежной и холодной. Под глубокими сугробами скрывались места прошлых боев, пепелища деревень, оборонительные сооружения. В головном эскадроне завязался бой с фашистами. И впервые Исмаил ринулся на врага, молниеносно перемещаясь на боевом коне в самые критические точки, воодушевляя казаков личным примером. Но под натиском противника казачья походная застава перешла в оборону. И только когда подошли основные силы полка, кавалеристы вновь ринулись в атаку. В пылу боя Исмаил Салимов не заметил, как вырвался вперед и оказался окруженным фашистами. Реакция его была мгновенной — во врага летели гранаты, а бежавших врассыпную догоняли очереди из ППШа.
Полк отбросил гитлеровцев и занял деревню. У колодца на площади столпились бойцы-казаки, чтобы напоить своих лошадей. Подвел своего коня и Исмаил. Казаки спросили: — С какой станицы будете, товарищ комиссар? -Не из какой. Я узбек из Ташкента. -Из Ташкента? А гадов лихо рубаете, как настоящий казак! С тех пор гвардии майора Салимова уважительно звали казаком из Ташкента и этим признанием однополчан за своего он гордился всю свою жизнь. Кстати, сходство с казаками у Исмаила Салимова было и чисто внешнее, еще во время учебы в Воен¬ной Академии им. Фрунзе он отрастил пышные усы «под Буденного».
Уже много лет спустя после воины один из ветеранов гвардейского кавкорпуса вспоминал: «Майор Салимов всегда нахо¬дился там, где было трудно и личным примером воодушевлял бойцов. По натуре комиссар был очень горяч и храбр, вместе с тем был открытым и справедливым. Его любили не только в полку, но и в дивизии. За удаль, безмерную храбрость казаки звали его «батей».
Лихо скакать, джигитовать, мастерски владеть холодным оружием Исмаил Салимов учился в центральной Пограншколе в Москве, а затем оттачивал свое мастерство в 6-ой Узбекской Кавдивизии в Самарканде. Это были 1933-38 годы, перед самой войной. И если прос¬то перечислять даты, факты, места учебы и службы, то можно сказать — ну что ж, обычная судьба поколения, родившегося в начале прошлого столетия. Но чуть-чуть раздвинуть рамки и открывается судьба конкретного человека, сделавшего все, чтобы встать на ноги, получить образование. Он был круглым сиротой, видел голод и разруху, с десяти лет уже работал по найму у кустарей и на полях у китайцев. Отсюда знание китайского языка, пригодившегося ему в последсвие. Затем детским дом, учеба в техникуме. А в 1930 году была первая служебная ко¬мандировка в Китай. Вторая, уже во главе группа советских военных и политических работников, продлилась с 1945 по 1947 год.
Исмаил-ака никогда не распространялся об этом периоде в своей жизни, коротко отвечал па вопросы: освобождали народ Синь-Цзяня от гоминдановского ига. Еще немного информации можно получить из формулировки наградного листа; «Во время пребывания за рубежом тов. Салимов И. был главным советником правительства созданной там народно-демократической республики». За выполнение спецзадания в 1946 году Исмаил Салимов был награжден Орденом Красной Звезды. И все. Что-что, а тайны у нас умеют хранить. Но может быть когда-ни¬будь выплывет из строгих секретных архивов эта история и даст материал для настоящего крутого бестселлера.
Хадича и Исмаил. 1950 год.
Перед самой войной Исмаил Салимов женился и у него родились сыновья Дамир и Давран. Тяжело было прощаться с ними, знал, что может не вернуться с фронта. Молодой жене Хадиче пришлось испытать все тяготы военных лет, она тоже была сиротой и помощи от кого-либо ждать не приходилось. Всю свою жизнь их сын Давран помнил невеселое детство и долгие часы ожидания мамы с работы…
Но вернемся на войну. Храбрость Исмаила была просто уникальна. Словно неведомая сила подхватывала его и бросала в самое пек¬ло боя. Эта лихость и бесстрашие поражали даже боевых товарищей, тоже далеко не робкого десятка.
В Центральном музее Вооруженных сил СССР хранится картина художника Бабикова «Гвардии капитан Салимов в бою за деревню Степное 6 марта 1943 года». Ее набросок однополчанин Исмаила-ака сделал сразу же после кровопролитного боя. А вот история самого боя.
Конногвардейцы вырвались далеко вперед от своих стрелковых частей и, форсировав Десну, овладели городом Новгород-Северский, важнейшей железнодорожной станцией и речным портом. Фашисты спешно подтянули сильную группировку танков, мотопехоту и перешли в контратаку. Двое суток казаки сдерживали натиск вражеских сил, полк отбил одиннадцать атак. Но кольцо вокруг позиций полка замкнулось. Наиболее ожесточенными бои развернулись за деревню Степное. На конный полк шли пятьдесят танков, мотопехота, круша все на своем пути.
Всю войну немцы панически боялись конногвардейцев, боя¬лись их сабель, зримую смерть. И действительно, в этой схватке брони и человека было что-то нереальное, фантастическое. Кавалерия черной тучей вихрем налетали на танки, уничтожая их гранатами и зажигалками. Лавируя между грудами железа, обходя секторы огня, конники стремительно врезались в батальоны немецкой пехоты. Начиналась страшная рубка, кровавая сеча. И рука казака из Ташкента ни разу не дрогнула, отражая очередную атаку, замполит полка Салимов лично уничтожал фашистов. И так семь дней, атака за атакой…
«Танки ползли справа и слева. Поправив бурку, кубанку Салимов выхватил из ножен клинок и с места широким галопом погнал коня навстречу врагу. — Комиссар пошел! — пронеслось по рядам. Вперед! – неслась команда. В считанные минуты батальон фашистов был уничтожен. А Салимов мчался уже туда, где шла ожесточенная, схватка пушкарей с танками.
Спешившись, его гвардейцы рвали гранатами броню. Разорванные гусеницы летели с катков на изрытую землю. Броня танков полыхала красными языками пламени. Восемь танков уничтожили казаки в этом бою, осталь¬ные отступили». Это тоже воспоминание фронтовика-однополчанина. Ну чем не сюжет для патриотического фильма, это вам, киношники, не сериальные страсти-мордасти снимать. Тут нужен талант и историческая память… Как не странно это сейчас звучит, но у воины была своя бухгалтерия, своя канцелярия. Среди множества документов, хранящихся в Подольском военном архиве, есть и журнал о боевых действиях 9 Гвардейского полка. Вот запись за сентябрь 1943 года: «9 сентября 1943 г. конногвардейцы в составе трех эскадронов под командованием замполита полка майора Салимова из трех направлении внезапно атаковали аэродром противника, который находился на западном берегу Десны около ж/д Олсуфьево.
Враг был застигнут врасплох. Конногвардейцы гвардии майора Салимова захватили 40 неприятельских самолетов, истребителей и бомбордировщиков, много автомашин, зенитных установок, склад горючего и авиабомб. Захвачено 77 человек личного состава, 299 человек обслуживающего персонала и охраны. Эскадроны гв. майора Салимова отбили контратаку противника и, несмотря на бешенный натиск врага, удержали ж/д станцию и плацдарм до подхода основных сил полка. Вся боевая операция была разработана и осуществлена зам. командира полка по политической части гв. майором Салимовым».
В одном из боев Исмаила тяжело ранило, взрывной волной отбросило на несколько метров и засыпало землей. Полк стремительно наступал и в горячке боя уже никто не видел, как падают замертво боевые товарищи. Он бы так и умер под насыпью, но его спасла случайность. Кто-то из похоронной команды увидел кусок лампаса и крикнул: «Это же командир, батя!». Дальше на долгие месяцы был госпиталь, ведь ранение и контузия были очень тяжелыми.
Незадолго до этого ранения Исмаила Салимова за боевые заслуги представили к званию Героя Советского Союза. Но канцелярская бюрократия вновь вмешалась — реляция переходила из штаба в штаб, с одного фронта на другой и затерялась. Но Исмаил-ака мог гор¬дится другими высокими наградами — Орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, Красного Знамени и другими не менее весомыми…
Но была еще одна, особая, награда, её «казак из Ташкента» особо выделял. Это был боевой клинок дамаской стали. А история награждения им гв. майора Салимова такова.
В июле 1943 года после кровопролитных боев изрядно поредевшая кавалерийская дивизия была выведена из боев и дислоцирована в большой излучине Дона в лесах под Задонском. Шло пополнение свежими полками — танковыми, артиллерийскими, минометными. На смотр прибыли прославленные конники Маршал Советского Союза С.Буденный и генерал-полковник О.Городовиков. На парадном построении были и гости, местные жители-казаки. Один из них, старик, вынес Маршалу шашку и сказал: «Этот клинок достался моему деду в одном из боев войны 1812 года в поединке с наполеоновским офицером.
Шашка переходила от деда к отцу, от отца ко мне. У меня нет сына, поэтому вручи, Маршал, мой подарок самому самому храброму и достойному казаку. Маршал спросил у командивизии генерала Ягодина — «А где тот казак, что с клинком атаковал немецкие танки?» Буденному доложили, что это был гв. майор Салимов. «Лихие джигиты в Узбекистане, не хуже казаков, поэтому вручаю Вам эту реликвию как символ братства и посвящения в кубанские каза¬ки». Это были слова Маршала.
По казачьей традиции Исмаил Салимов передал шашку своему младшему сыну Тимуру, а тот своему сыну, внуку героя войны.
Исмаил-ака с сыновьями Дамиром и Давраном
Ну а завещание, что оставил своим трем сыновьям ветеран, что было в нем? Все, о чем я рассказала, это и было завещание. Исмаил-ака писал его в преклонном возрасте, почти девяностолетним человеком. Всего три пожелтевших листа хранят короткий, по-солдатски четкий рапорт о своей жизни и войне. Все остальное — воспоминания близких, друзей и однополчан. К последним строчкам, обращенным к сыновьям, ничего не надо добавлять, настолько они искреннены и возвышенны: «Я очень счастливый человек. Почему? Потому, что мне было дано защищать всю мою жизнь своих родичей, Родину, дороже которой у нас ничего нет. Вот та¬кого ощущения счастья я желаю вам и это мое главное завещание.
Ваш отец Исмаил Халмухаммат Хожи Угли Салими. Ноябрь 1995 г».
Гвозди бы делать из этих людей …
2 мая накануне дня Великой Победы Исмаилу Салимову исполнилось бы 110 лет. Вечная память и вечная слава герою!
Выражаю благодарность младшему сыну Исмаила Салимова Тимуру за предоставленный семейный архив и желаю ему здоровья.
Так случилось, что я пришла в журналистику, едва окончив первый курс филфака. И начала неожиданно не с «Пионера», не с молодежки, а с главной газеты республики, издающейся на русском языке, – «Правды Востока». Впрочем, почему неожиданно? Как всегда, вмешался Его Величество Случай: в школу, где преподавала моя старшая подруга, заглянул корреспондент «Правды Востока» Николай Кузьмин. Вместе мы посидели в коридоре в ожидании звонка, разговорились, и он пригласил меня попробовать сотрудничать в качестве внештатного корреспондента отдела информации.
Я была в редакции на другой же день. Замирая от счастья, отправилась по первому заданию. Информацию опубликовали. Потом вторую, третью…. Началась летняя жара – время отпусков. Дел прибавилось. Мой заведующий Дмитрий Николаевич Вольф был краток и категоричен: «Завтра с утра дуй в СоюзНИХИ, это институт хлопководства за Кибраем, ничего, найдешь, туда автобус ходит. Там какие-то новые сорта они вывели. Напишешь пятьдесят строк».
Я приносила пять страниц текста. Вольф, недовольно ворча, вымарывал абзац за абзацем, оставлял как раз 50-60 строк, остальное отправлял в корзину для бумаг. Я рыдала. И писала новый материал на пять страниц – восторженную оду о селекционере. «Неси Димову, пусть посмотрит». Слава Богу, в сельхозотделе, хотя и сокращали втрое, но зарисовочку принимали, ставили в очередной номер. А Вольф опять требовал: срочно – 50 строк, полторы страницы. «Давай на текстилькомбинат, чего-то они там наткали, в километрах измеряют». Наученная горьким опытом, приносила сразу и материал о художниках по текстилю. «Художников – в отдел культуры», – следовала резолюция моего зава.
Но была, была в этой оперативной беготне большая польза – сколько знакомств, сколько тем! Вскоре предложили работать в штате редакции, опять же в отделе информации. И строчила «оперативки» чуть не в каждый номер. А заодно писала, о чем и о ком хотела, – об археологах, спортсменах, цветоводах, парашютистах, молодых артистах балета… Неожиданно такие материалы стали требовать каждую неделю. А жанр определили – «фотоокна»: пара страниц текста и несколько фотографий.
И в один поистине прекрасный день мне позвонили из популярного женского журнала «Узбекистон хотин-кизлари» (вскоре он был переименован в «Саодат») и сказали, что со мной хочет встретиться главный редактор журнала Зульфия. Боже мой, прославленная поэтесса, многие стихи которой знаю наизусть! Видела иногда: когда она проходит на свой третий этаж, обязательно рядом следует почтительная «свита» – молодые сотрудницы журнала, какие-то очень узнаваемые лица…
И вот девушка – секретарь редакции проводит меня в кабинет. Зульфия поднимается навстречу. Стройная, высокая, в очень красивом светлом костюме. Несколько секунд смотрим друг на друга. Потом она говорит, указывая на кресло: «Садитесь, Римма». И после показавшейся мне бесконечной паузы: «Вы знаете, нам нравятся ваши материалы в газете. Не хотите поработать с нами?».
Да какой же другой ответ может быть на это восхитительное предложение – только «да»! Та же девушка приносит на подносе чайник, какие-то сладости, разложенные на маленьких тарелочках, расставляет пиалы. Мы пьем чай вдвоем с этой ослепительной женщиной, и она продолжает неторопливо: «Я хочу дать вам задание написать очерк об одном очень интересном человеке. И вот что я бы хотела увидеть в вашем материале…»
Боже мой! Да ведь это первый раз в жизни я получаю урок журналистского мастерства! «Ваша героиня – машинист паровоза, редкая для женщины специальность. Но не только о специфике ее работы я хотела бы прочесть. Чем живет эта женщина, каков ее внутренний мир? Надо суметь разговорить ее, расположить к себе. Она должна почувствовать, что вам действительно это интересно, важно. Я бы обратила внимание вот на что…»
Выхожу из кабинета, буквально пошатываясь. От пережитого волнения? Новых знаний? Скорее всего – от счастья. Господи, как же умна, убедительна, обаятельна эта женщина. И как красива! На прямой пробор уложенные волнистые темные волосы. Высокий чистый лоб. Очаровательная улыбка. А глаза! Огромные, в пушистых ресницах… «И выгиб шеи изумленный, и лоб, звездами озаренный», – вдруг приходят на память поэтические строки. Какая там Нефертити! Да это ведь о ней – о Зульфие… Я хочу, хочу работать здесь! Получать от нее задания. Слушать ее советы. Наверное, я порядком надоела моей тогдашней героине: трижды приходила в депо, забиралась вместе с ней в кабину паровоза, ходила в столовую, провожала после работы…
Материал Зульфие Исраиловне понравился. Но пришлось дополнять, убирать излишние эмоции, править какие-то места. И он вышел в очередном номере. Под рубрикой «Очерк». С полным именем и фамилией автора.
И пошли задания. Почти в каждый номер. Скольких же замечательных женщин я узнала благодаря этим заданиям! Доктор медицинских наук и народная артистка, знатный механизатор и крупный политик, художница, педагог, мать-героиня, зенитчица минувшей войны, директор крупного производства, невеста солдата… Сотрудницы журнала издавали свои очерки сборниками, позже вступали с этими книжками в Союз писателей. И мне советовали – неси в издательство, у тебя уже накопилось на книжку, можно издать и на русском, и на узбекском языках. Я отмахивалась: да, ладно! Сколько еще напишу, будет из чего выбрать. Ох, расточительность молодости! Ни одного сборника так и не издала… Главное было не это. Главным был сам процесс творчества под доброжелательным и направляющим взглядом моей замечательной наставницы. Правда, далеко уже не каждым моим материалом ей приходилось заниматься самой, – в штате редакции работала прекрасная журналистка, которая редактировала все материалы, поступающие на русском языке.
Александра Стрельцова. Шура. Она была значительно старше по возрасту, успела повоевать на фронте, куда ушла добровольцем. Потом закончила учебу в Ленинградском университете, и вместе с мужем, тоже журналистом, они приехали работать в Узбекистан. Оба были обаятельными и интересными людьми, и разница в возрасте вовсе не стала помехой для нашей дружбы. Я то и дело забегала к Шуре, вместе ходили обедать, потом у меня или у нее пили чай, болтали. А с Зульфией их связывали не только редакционные заботы, – Шура бывала в доме поэтессы, ей многое доверялось. И как-то так получилось, что и я благодаря подруге могла заглянуть в кабинет Зульфии во внеурочное время и присутствовать, а иногда и участвовать в беседе, не связанной с делами журнала.
Рядом с именем этой великой женщины всегда называлось одно имя: Хамид Алимджан. Когда они встретились, она была еще студенткой, влюбленной в литературу и уже издавшей первый поэтический сборник. Он, выпускник Педагогической академии, был автором научных трудов, ярких публицистических статей, а главное – множества прекрасных стихов, баллад, поэм-дастанов, горячо любимых народом.
Они поженились. Безусловно, Алимджан оказал на творчество своей юной жены, формирование ее личности огромное влияние. «Крупный поэт, знаток своего родного языка и литературы, человек редкого дарования и дисциплины, добрый к друзьям, беспощадный к врагам, Хамид Алимджан был для меня не только спутником жизни, отцом моих детей, – он был для меня чутким наставником, соратником моей души и сердца. Я училась у него мыслить, работать, писать стихи», – напишет Зульфия в автобиографии.
Да, соратник души и сердца… Молодые, красивые, безмерно талантливые, все годы своей совместной жизни эти два человека буквально излучали счастье, их любовь согревала и дарила надежду окружающим, выплескивалась на страницы их книг.
Жизнь Хамида Алимджана оборвалась внезапно и трагически – в 1944 году он погиб в автокатастрофе. Зульфие было тогда 29 лет. Расцвет молодости, женственности, красоты, таланта. Ее руки просили достойные люди, – она осталась одна. Не хотела травмировать душу детей – их с Хамидом дочери и сына? Не видела в претендентах достойной замены ушедшему навсегда? Думаю – не отпускала ее эта единственная на всю жизнь любовь…
Литературную перестрелку с полковником Ф.Бейли ташкентские чекисты начали в 1932 г., мобилизовав в свои ряды писателя польского происхождения Бруно Ясенского (1901, Радомская губерния Российской империи -1938, расстрелян в Москве), член правительственной комиссии по размежеванию Узбекистана и Таджикистана. Он написал роман «Человек меняет кожу», где прямым текстом пишется, что английский кадровый разведчик Ф.Бейли под личиной американского инженера Мурри и с американским же паспортом в кармане появляется на строительстве Вахшстроя в 1930 г. с целью недопустить возведения таджиками ирригационного сооружения, взорвать плотину и помешать достижению СССР хлопковой независимости. Но доблестные таджикские чекисты мешают Мурри-Бейли, он пытается спастись бегством к афганской границе, повторяя свой опыт начала 1920 г., но арестовывается.
Роман Б.Ясенского «Человек меняет кожу» неоднократно издавался в СССР до осуждения автора в 1938 г. и после реабилитации в 1955 г. и даже дважды экранизировался. Экземпляр романа автор подарил Сталину с надписью: «Товарищу Сталину с большевистским приветом. Бруно Ясенский. Москва. 10.2.34». Роман Б.Ясенского «Человек меняет кожу» подвергался серьезной критике, в частности, первый секретарь ЦК КП(б) Таджикской ССР Г.И.Бройдо обратил внимание на то, что автор сплошь негативно изобразил советских женщин, не исключая комсомолок и партиек. Но Сталин был на стороне писателя, одобрив трудовой героизм таджикских ирригаторов.
Опус о Вахшстрое остался бы в истории всего лишь несуразным текстом, если бы автор в конце романа не ударился в документалистику, там у него чекистский опер Комаренко пишет докладную начальству про американского инженера-вредителя Мурри. Выясняется, что чекист Комаренко самовольно покопался в чемодане Мурри и обнаружил там карту Ташкента 1916 г. с двумя стертыми карандашными крестиками-пометками. После этого бдительный чекист Комаренко помчался рыскать в ташкентских архивах на тему посещения Ташкента англосаксами в период 1916-1920 гг. и пришел к выводу, что под личиной Мурри скрывается полковник Бейли, который уже выполнил свою миссию в Ташкенте в 1918-1919 гг. И зачем-то ему понадобилось лезть в Таджикскую ССР в 1930 г., чтоб заниматься диверсиями на плотинах? Фантастика на уровне бреда. Писал так писал себе Б.Ясенский о таджикских ирригаторах, а вдруг выясняется, что американский инженер-вредитель Мурри из 1930 г. — это на самом деле английский шпион полковник Ф.Бейли, посещавший Ташкент в 1918-1919 г. со своим спецзаданием.
Повторное явление супершпиона Ф.Бейли советскому народу. Мало того, Ф.Бейли такой идиот, что взял в Таджикистан старую карту Ташкента с пометками явок. На ней он и спалился, а бдительный чекист Комаренко — герой. Даже эта психопатия могла бы сойти Б.Ясенскому с рук, если бы переводом романа на английский язык не заинтересовалось некое американское издательство. В СССР как бы просто пожали плечами: «Ну, Мурри, ну, Бейли…» А в США, надо полагать, возникли вопросы: «Как это? Шел себе фикшн, шел, а в конце превратился в документалистику? Американский читатель этого не поймет и спросит: на каком основании англичанину кадровому разведчику Ф. Бейли выдали американский паспорт на фамилию Мурри?»
И тогда Б.Ясенскому пришлось объясняться, потому что на западе возникло небольшое волнение по поводу вторичного явления Ф.Бейли в наших пенатах. Настойчиво так тычут, что, мол, Бейли не был в СССР и плотин не взрывал. «Не надо,- говорят,- грязных поклепов.» А книжка-то издана, вот оно русским по белому пропечатано: Мурри — это Бейли. Тираж не изымешь. Американские издатели доллары сулят, а тут казус. И появляется послесловие Б.Ясенского в виде открытого письма. Оно гораздо интереснее самого романа и намного короче, его надо привести полностью:
Открытое письмо
писателя Бруно Ясенского кавалеру ордена Индийской империи, полковнику Ф.М. Бэйли
Милостивый государь!
Получив предложение от одного из американских товарищей относительно перевода настоящего романа на английский, я имею все основания полагать, что роман этот, рано или поздно, попадёт к вам в руки. Если вы даже и не следите за нашей советской литературой, вы, вероятно по-прежнему интересуетесь положением в Средней Азии, и книга о строительстве в б. Восточной Бухаре имеет все шансы обратить на себя ваше внимание.
Дочитав её до конца вы несомненно загоритесь благородным возмущением и, быть может, захотите излить его в печати, в оскорблённом протесте против злоупотреблений вашим добрым именем. Вы, возможно, представите ряд достоверных и высокопоставленных свидетелей, которые подтвердят, что со времени вашей миссии в Туркестане в 1918 г. никогда больше ваша нога не ступала на территорию нынешнего СССР, никогда вы не арестовывались органами ОГПУ в Таджикистане, и попытка отождествить вас с американским инженером Мурри является чистейшим вымыслом. Желая избавить вас от ненужных хлопот, я решил присоединить к роману это письмо.
Доказательства ваши излишни. Повествование о вашем вторичном явлении в пределах Средней Азии – вымышленно. Автор настоящего романа, специально интересовавшийся вашей дальнейшей карьерой, хотя и не смог проследить её на всём её протяжении (пути сотрудников Интеллидженс Сервис неисповедимы!), установил всё же, что в период развёртывания событий описываемых в этом романе, вы исполняли с честью свои обязанности политического агента британского имперского правительства в Сиккиме.
Вы спросите, на каком основании, зная об этом, я присвоил ваше имя, – имя частного реального лица, – вымышленному герою?
Прежде всего вы несомненно недооцениваете своего значения, если продолжаете считать себя частным лицом. В силу ваших специфических незаурядных качеств, равно как и в силу событий, о которых была вам отведена немаловажная роль, вы давно перестали быть частным лицом и стали личностью исторической. Изучая на основании документов и рассказов очевидцев вашу многостороннюю деятельность на территории Туркестанской республики, я пришёл к заключению что современность оказалась по отношению к вам несправедливой. Ваша известность, ограничивающаяся узким кругом специалистов по контрразведке и историков гражданской войны в Туркестане, несоизмерима с разнообразием и классом ваших способностей. Я знаю, что организация, задания которой вы столь блестяще выполняли и продолжаете выполнять, не гонится за шумной мирской славой, вернее даже было бы сказать, – тщательно её избегает. Нельзя, однако, считать нормальным такое положение вещей, когда посредственности вроде Лауренса пользуются незаслуженной мировой известностью, в то время как о полковнике Бэйли так называемая широкая публика не знает до сих пор ровно ничего.
Итак, первое, что склонило автора этих строк вывести вас в качестве одного из персонажей настоящего романа, было законное желание сделать ваши подвиги достоянием широкой общественности.
История знает о подвигах ваших соотечественников в годы гражданской войны в Баку и на дальнем Севере, но слишком мало знает об их плодотворной деятельности в Средней Азии. А ведь где, как не в нынешнем Советском Таджикистане, начавшем своё мирное строительство на шесть лет позже других союзных республик, эта плодотворная деятельность была более урожайной.
В 1931 г., присутствуя при очевидном (последнем) налёте и поимке Ибраима-бека, с именем Лиги наций на устах резавшего носы и уши пленным комсомольцам, я имел возможность осматривать отобранные у Ибраимовых джигитов новенькие английские винтовки. Винтовки были последнего образца, скажу прямо: винтовки были замечательные! По сегодняшний день в кружках Осоавиахима учатся из них стрельбе таджикские комсомольцы.
Ибраим-бек был плохим политиком. В своих прокламациях он говорил прямо, что идёт восстанавливать власть эмира бухарского. Напуганное этой перспективой население пошло на Ибраима с палками, как ходят до сих пор в Таджикистане на кабанов. У Ибраима не было ваших дипломатических способностей, он был простак, азиат, и разговоры с умными людьми по ту сторону Пянджа ничему его не научили.
Читая сводки о его бесславном конце, вы вероятно плохо отзывались о талантах ваших коллег, тративших зря деньги и время на воспитание такого тупого ученика. Вы, наверное, считали, что, будь это дело поручено вам, исход его несомненно был бы другой. И водя пальцем по карте, по столь знакомым вам местам, вы с горечью думали о близорукости некоторых высокопоставленных лиц, совершающих ошибку за ошибкой и не умеющих надлежащего человека использовать на надлежащем месте.
Действительность сложилась не так, как вы это предполагали тогда, в 18-м году, созерцая седую ташкентскую пыль из окон гостиницы «Регина», из которых тринадцатью годами позже созерцал её и я. Жизнь не дала вам возможности осуществить на практике ваши столь богатые замыслы.
Я решил исправить её ошибку и пойти вам навстречу. Я достал вам фальшивый паспорт, поставил на нём свою визу, посадил вас в самолёт и, провезя над всем СССР, высадил в нынешнем Таджикистане. Я снабдил вас большой суммой денег, связал кое с кем из ваших старых знакомых и, отпустив вас одного, вернулся за свой письменный стол. Я не внушал вам ничего, не навязывал своих взглядов и мнений. Я окунул вас лишь в стремительный поток реальных событий и стал за вами наблюдать, как наблюдал одновременно за десятками других персонажей, отмечая графически на бумаге каждое ваше движение. Я учёл ваши способности, выявившиеся столь блестяще в период первого вашего визита в Туркестане, и дал им возможность развернуться в обстановке и пределах нашего советского сегодня. Если и на этот раз они не привели к предполагаемым вами результатам, – не виноваты я этом ни вы, ни я: виновата неумолимая логика нашей социалистической действительности, которую не перепрыгнешь.
Во всяком случае, я думаю, вам не за что быть на меня в обиде. Я дал вам возможность прожить безнаказанно год в нашей стране, в которую многие стремятся сейчас со всех уголков мира и в которую другим путем вам не попасть. Я дал вам возможность ознакомиться с фактическим положением вещей в Советской Азии: оттуда, из Сиккима, вы, вероятно, представляли себе его немножко иначе. Провала вашей второй миссии не занесут вам в послужной список, и это нисколько не отразится на вашей дальнейшей карьере. Практическое же соприкосновение с живой действительностью и людьми страны, знакомой вам в ее средневековье и ставшей,- раньше, чем вы успели поседеть,- такой, какой она отражена в этом романе,- поучительно и полезно. Вопреки теории покойного прокурора Кригера, советское среднеазиатское солнце имеет весьма целебные свойства. Оно излечивает, например, от устаревших иллюзий, в первую очередь от устаревшей склонности к опасным политическим авантюрам.
Примите, милостивый государь, уверения в моем совершеннейшем почтении.
Бруно Ясенский.
(Ясенский Б. Человек меняет кожу: Роман.- М.: Моск. рабочий, 1988, с.559-562)
Ф.Бейли ознакомился с романом Б.Ясенского и его открытым письмом и написал послесловие к своим мемуарам «Миссия в Ташкент»:
«Любопытное продолжение событий, изложенных выше, появилось в 1934 году в романе Бруно Ясенского на русском языке под названием «Человек меняет кожу». Его автор поляк, бывший когда-то редактором коммунистической газеты во Львове. Он занимался коммунистической деятельностью во Франции. был выслан, и, не получив убежище в Бельгии и Германии, приехал в Россию. Он посетил Туркестан в 1930 году, где он собирал материалы для своего романа.
В романе рассказывалась история американского инженера Мюррея (Мюррей=Мурри), который работал в Туркестане на советское правительство. Обнаружилось, что он был «империалистическим» агентом и на самом деле мешал работе и занимался обструкцией, вместо того, чтобы помогать. Фактически он был типичным «империалистическим саботажником». Комната Мюррея была обыскана в его отсутствие, и в фальшивом днище его дорожного сундука была обнаружена старая карта Ташкента с нанесенными в определенных местах крестами на Самаркандской и Московских улицах. Выяснилось, что это соответствует расположениям отеля «Регина» и дома Гелодо — дом 44 по Московской улице, в которых останавливался полковник Бейли.
Автор потом начинает расследовать деятельность полковника Бейли и майора Блекера. Он приводит цитаты из книги полковника Этертона В сердце Азии. Случайно он обнаруживает, что когда мы уезжали в Ташкент из Кашгара, служащий Кашгарского отделения Русско-Азиатского банка написал письмо большевистскому правительству с предостережением относительно нас. Мы знали, что этот человек сигнализировал в Ташкент о некоторых русских в Кашгаре, но это был первый случай, когда мы узнали, что он был советским агентом, сообщавшим и другие новости из Кашгара.
Автор удивлен «наглостью» моего требования разрешить послать шифрованную телеграмму в то время, когда наши войска оккупировали Архангельск и Мурманск и вели боевые действия в Транскаспии! Этот запрос, как он сообщает, был поддержан комиссаром по иностранным делам. Левые эсеры обвиняются в желании сотрудничать с агентами «английского империализма», а позже эти же силы обвиняются в освобождении меня из-пож ареста, что таким образом и позволило мне скрыться. Так у моего друга Дамагацкого (левого эсера) появились серьезные проблемы во взаимоотношениях со своими большевистскими начальниками из-за сравнительной мягкости во взаимоотношениях со мной.
Автор, очевидно, имел доступ к документам различных правительственных ведомств того времени и вплел несколько фактов их ташкентских правительственных архивов в свою повесть. Вернемся к его рассказу, он утверждает, что фотография Бейли, найденная среди документов отчетов, во многих отношениях похожа на Мюррея. Более того, Бейли был левша, факт, который он скрывал, но он выдал себя в этом отношении, когда брился! Еще агент, который часто следил за Бейли на улице, вспоминает, что Бейли, когда он прогуливался с дамой, не шел, «как все мужчины», слева от дамы, а всегда на противоположной стороне тротуара. Обнаружилось, что у Мюррея были точно такие же особенности. Казалось вполне естественным для британской секретной службы послать в страну человека, знавшего страну, чтобы организовать там аварии и саботаж. Этот роман сопровождался открытым письмом «полковнику Ф.М.Бейли» цинично-развязного характера. ( Ф.Бейли. «Миссия в Ташкент». М., Языки славянской культуры, 2013. с.301-303)
Б.Ясенский с ответом английского разведчика ознакомиться уже не мог, он был к тому времени расстрелян, слишком близко был связан с людьми бывшего наркома внутренних дел Г.Ягоды. В частности, они ему и в роман некоторые вещи надиктовывали, он дисциплинированно их копировал вместе с ошибками. Сейчас уже трудно сказать, что за история была на Вахшстрое с американским инженером. Может быть, и выдворили кого-то по подозрению. Но так сильно хотели отомстить Ф.Бейли за провалы 1919 г., что увидели в этом выдворенном американском инженере английского разведчика. Надиктовали мстительный текст Б.Ясенскому, а вышло фиаско. Удар по Ф.Бейли в романе наносился в докладной чекистского опера Комаренко. Он пишет:
«После долгих колебаний, отдавая себе отчет во всей серьезности дела, я решился в отсутствие инженера Мурри (он считает, что американский инженер Мурри — это английский разведчик Ф.Бейли) произвести у него на квартире обыск (так деликатно чекист Комаренко называет несанкционированную самовольную процедуру, фактически на грани кражи ). В результате обыска в чемодане Мурри было обнаружено двойное дно, а в нем — значительная сумма денег, точно 70 000 рублей кредитными билетами по десять червонцев. Наличие такой большой суммы у рядового американского инженера, не являясь само по себе достаточной уликой, подтверждало тем не менее обоснованность моих подозрений. (Б.Ясенский. Человек меняет кожу. М.: Моск. рабочий, 1988,с.546)
Начинается суть сути:
Среди вещей инженера Мурри остановил на себе мое внимание старый план города Ташкента, издания 1916 года. Планов этого издания в продаже у нас давным-давно не имеется. По анкетным сведениям, инженер Мурри никогда раньше на территории бывшей России не пребывал. Оставалось предположить, что если он лично и не был в годы нашей революции в Ташкенте, то во всяком случае получил этот план от лица, которое в Ташкенте в те годы пребывало.
Рассматривая план, я не обнаружил в нем никаких пометок, за исключением двух стертых крестиков карандашом, которыми отмечены были улицы Московская и Самаркандская. Не придавая особого значения этим знакам, я все же срисовал в записную книжку расположение обеих улиц и записал их названия.
Несколько недель спустя, приехав по служебным делам в Ташкент, я попросил архивный отдел ПП(полномочного представительства ОГПУ в УзССР. Какие дела могли быть у таджикского чекиста в УзССР?)подобрать мне список лиц английского или американского происхождения, пребывавших в Ташкенте в 1916-м, 17-м и последующих годах, вплоть до 20-го. Я надеялся таким путем восстановить круг возможных знакомств Мурри. Рассматривая приготовленный список, состоявший, если не ошибаюсь, из восемнадцати лиц, а также относящиеся к этим лицам материалы, я остановился на фамилии полковника Бейли, пребывавшего в Ташкенте в 1918 году, с августа по ноябрь, в составе так называемой «Английской миссии». Остановился же я именно на нем, так как странным стечением обстоятельств в материалах значилось, что именованный полковник Бейли проживал в Ташкенте сначала в гостинице «Регина» по улице Самаркандской, а потом — на частной квартире у гр. Гилодо по улице Московской, д.44. Оба адреса, как я легко смог проверить, заглянув в записную книжку, совпадали с местоположениями, отмеченными на плане города Ташкента, принадлежавшем инженеру Мурри.
Вывод отсюда мог быть двоякий: либо это простая случайность, либо план г.Ташкента, обнаруженный у Мурри, принадлежал раньше полковнику Бейли, пометившему на нем для памяти место своего жительства. Во втором случае план этот мог попасть к Мурри двумя путями: он мог его, допустим, купить у букиниста или же мог получить его в подарок от самого полковника Бейли. И в том, и в другом случае весьма сомнительно, чтобы план приехал к нему в Америку. Вероятнее, что инженер Мурри вывез его из Англии.
Тесная дружба с чекистам сыграла с коминтерновцем Б.Ясенским злую шутку. Как литератору ему не нужна была эта документальная вставка в роман. Шла-шла себе беллетристика, а тут на тебе: пошла чекистская документалистика. При чем явно чужая рука пишет. В таких случаях всегда следует каверзная ошибка. Ф.Бейли, действительно, по приезде в Ташкент проживал в гостинице «Регина», а затем съехал на квартиру гражданки Гилодо на ул.Московская, 44. Только гостиница «Регина» никогда не находилась на ул.Самаркандской, она была расположена на углу Иканской и Кауфманской. О чем русским по белому:
[center] Адреса гостиниц.
Таким образом, сыпется в пух и прах вся версия опера Комаренко о том, что американец Мурри — это английский шпион полковник Ф.Бейли. Крестики не там, Ясенский и курировавшие его ташкентские чекисты остались в дураках. Даже сидя в индийском Сиккиме, Ф.Бейли насмехается над ними. Они бегают по горам, кого-то ловят, а хотят поймать Бейли. А Бейли вот он, неуловимый. «Регина» как и была в Ташкенте на ул.Иканской в 1918 г. во время приезда Ф.Бейли, так и стояла там ко времени командировки опера Комаренко в Ташкент в 30-е годы. Переименовали только ее в «Зерафшан». Все переименовали. И улицу Московскую переименовали в Энгельса. Смысл в этом крестике на ул.Московской? Ф.Бейли пишет в книге «Миссия в Ташкент»: «Вскоре после отъезда сэра Джорджа и майора Блейкера я покинул отель «Регина» и получил мандат на половину отдельного дома по Московской улице, № 44. Он принадлежал богатому еврейскому торговцу по фамилии Гелодо, который исчез во время революции в какой-то другой части России. Его жена хорошо говорила по-английски. У меня была отдельная входная дверь с улицы, но я пользовался общим садом с другими жильцами дома.» (Ф.Бейли. Миссия в Ташкент. М., Языки славянской культуры, 2013, с.62.)
На карте Ташкента 1932 г. ул.Московская, где жил Ф.Бейли в доме 44, уже переименована в ул.Энгельса (в правом верхнем углу). Ул.Иканская, где был отель «Регина», еще на месте. Ул.Самаркандская, которая была отмечена крестиком на карте Мурри, также присутствует.
Дореволюционный ресторан «Регина» на улице Петербургской, в советское время — улица Ленинградская и ресторан «Зерафшан», гостиница далее по улице Иканской, в советское время — улица Ахунбабаева.
Тогда вообще становится непонятно: зачем американцу Мурри в таджикской пустыне карта Ташкента за 1916-ый год с крестиками на двух улицах? Для того, чтобы недалекий опер Комаренко посчитал его за англичанина Ф.Бейли?
Чекисты диктуют Б.Ясенскому собственную версию, которую он вкладывает в уста своего литературного героя опера Комаренко: «28 сентября 1918 года два члена миссии Маккартней и Блекер, уехали обратно в Кашгар. В Ташкенте остался один Бейли со своим слугою, индусом Хан-Назаром Ифтикором. Бейли ухитрился продержаться в Ташкенте на полуофициальном положении до 1 ноября. После раскрытия Туркестанской военной организации он был уличен ЧК в инспирировании заговора и подвергнут домашнему аресту, затем, по ходатайству коминдела, освобожден. На предмет его ареста решено было запросить по радио Москву. Когда из Москвы пришло распоряжение о немедленном интернировании, полковника Бейли не оказалось. Полученная 8 ноября телеграмма Эсертона, любезно справлявшегося о здоровье Бейли, не застала уже адресата в Ташкенте. Бейли пробрался в Фергану, а затем в Бухару, к эмиру, откуда через своих агентов, белых офицеров, продолжал руководить контрреволюционным движением в Туркестане, в частности осиповским восстанием.
Я позволил себе привести все эти значительные выдержки отнюдь не из простой исторической любознательности. Просматривая материалы, я понял с первых же строк, что установление связи между полковником Бейли и и нженером Мурри — равнозначно установлению связи Мурри с английской Интеллидженс Сервис. К тому же масштабы деятельности Бейли говорил бы о том, что и в данном случае мы имеем дело не с простым контрразведчиком (ошибочка: все-таки разведчиком) а с авантюристом большого пошиба.
Здесь Б.Ясенский, его герой Комаренко и заавторы противоречат сами себе: авантюрист большого масштаба, коим на самом деле являлся настоящий полковник Ф.Бейли не будет опускаться до таких мелочей, как организация диверсий на ирригационных сооружениях Таджикской ССР.
Комаренко же между тем строчит дальше. И его опера становится похожа на очерк истории революционного движения Туркестана. Б.Ясенский опять-таки выходит за рамки заявленного жанра, а это значит, что нужно ждать очередных каверзных ошибок.
Среди разрозненных архивных материалов я натолкнулся на фотографическую карточку Бейли. Я не стану утверждать, что между изображенным на ней военным и инженером Мурри есть разительное сходство (здесь со стилем проблемы у Б.Ясенского, надо бы: поразительное сходство). Карточка Бейли плохая, любительская, к тому же снимок сделан пятнадцать с лишним лет тому назад. Однако наличипе некоторого сходства лица полковника Бейли и инженера Мурри — несомненно. Ошеломленный этим открытием, я стал распрашивать, нет ли в Ташкенте кого-нибудь из старых чекистов, работавших здесь в 1918 году.
Мне удалось разыскать двух чекистов, присутствовавших при аресте полковника Бейли: товарищей А.С. и М.В. На мой вопрос,- не было ли у полковника Бейли каких-либо особых примет, товарищ А.С. вспомнил, что полковник Бейли был левшой, причем тщательно это скрывал. Можно было это заметить только во время бритья,- брился он левой рукой. Товарищ М.В., наблюдавший за Бейли неоднократно на улице, вспомнил, что, гуляя в сопровождении женщины (опять со стилем не то, надо бы: женщина гуляет в сопровождении мужчины), Бейли не ходил, как все мужчины, по левую сторону дамы, а всегда со стороны мостовой. Впрочем, по заверению М.В., эта привычка присуща вообще англичанам. Никаких других отличительных примет ни А.С., ни М.В. указать не смогли.
Вернувшись на строительство и усилив мое наблюдение за Мурри, я в скором времени убедился, что оба признака, отмеченные ташкентскими товарищами как характерные для Бейли, присущи в равной мере и инженеру Мурри.
Я подумал, что предположение мое не заключает в себе в конце концов ничего невероятного. Посылая в Среднюю Азию своего агента, Интеллидженс Сервис, естественно, выбрала для этой цели человека, знающего местный язык, местные условия и справившегося уже раз довольно неплохо с возложенной на него миссией. Пятнадцатилетний промежуток времени, отделяющий второй визит от первого, давал полковнику Бейли относительную гарантию безопасности в смысле возможных встреч со старыми знакомыми.
Я выяснил при случае у инженера Кларка, знаком ли он с Мурри по Америке и был ли знаком с Мурри Баркер.- и узнал, что ни Кларк, ни Баркер раньше Мурри не знали; встретились с ним впервые уже в СССР. Не будучи все же до конца уверенным в правильности моего открытия, я решил не сообщать о нем никому, пока не соберу вещественных доказательств.
С картой, как видим, у Комаренко провал. Крестики какие-то. Еще и не там. Даже Ф.Бейли не заметил ошибки в расположении гостиницы «Регина». Настолько это было несущественным. А все остальное — какие-то мелочи: ну, брился левой рукой, а писал правой,- с кем не бывает? А с какой стороны от дамы ходили английский разведчик Ф.Бейли и американский инженер Мурри? Может, Ф.Бейли и ходил всегда со стороны мостовой в Ташкенте. На Вахшстрое вообще никаких мостовых не было. И Мурри по роману как-то равнодушен к комсомолкам. Чушь какая-то. Зато появляются старые ташкентские чекисты под инициалами А.С. и М.В., что заставляет вернуться к таинственному Тримасову, якобы автору документальной повести «Ночи без тишины», впервые изданной в 1964 г. Так это же и есть Андрей Станишевский и Маслов Василий. Они и диктовали Б.Ясенскому документальные вставки в романе «Человек меняет кожу», на которых он погорел, так что потом пришлось писать в качестве послесловия открытое письмо Ф.Бейли. Отбрехиваться, так сказать. Б.Ясенский ненароком подтвердил мою версию псевдонима Тримасов.
Ф.Бейли в Бухарском эмирате в конце 1919-го года.
Что в итоге? А в итоге Ф.Бейли дважды проучил ташкентских чекистов. Впервые. когда выполнял свою «миссию в Ташкенте». Они землю рыли в поисках Ф.Бейли, а он устроился к ним работать под видом бывшего военнопленного албанца в Военный контроль, подразделение ЧК. Затем с боем бежал через российско-персидскую границу. Стал недосягаем для мести. Его годами ждали, как ждут преступника, возвращающегося на место преступления. Все глаза проглядели до порчи зрения, так что увидели в американском инженере его тень. Если был реальный прототип инженера Мурри из романа Б.Ясенского «Человек меняет кожу», то он необоснованно пострадал из-за денег в тайнике чемодана и непонятных пометок на карте Ташкента 1916-го года.
Литературный выстрел пришелся в молоко. Б.Ясенскому пришлось оправдываться. Ф.Бейли ответил в 1946 г. своей книгой «Миссия в Ташкент». Б.Ясенский его уже не услышал. Зато услышали его заавторы. Фактаж о похождениях Ф.Бейли в Ташкенте в 1918-1919 гг. перекочевал в документальную повесть «Ночи без тишины», подписанную фамилией Тримасов, которая, по всей вероятности, является псевдонимом литбригады. Однако полковнику Ф.Бейли уже было неинтересно вступать в литературную полемику. На закате своей жизни он разводил собак и разглядывал привезенную из Азии коллекцию бабочек.
В одном был прав Б.Ясенский: «Нельзя, однако считать нормальным такое положение вещей, когда посредственности, вроде Лоуренса, пользуются незаслуженной мировой известностью, в то время как о полковнике Бейли так называемая широкая публика не знает до сих пор ничего».
Еще до того, как Наполеон Бонапарт, стоя на кремлевской площади, наблюдал, как Москва, а вместе с ней и его надежды, гибнут в пламени пожара, он потерял три четверти свой армии во время изматывающего наступления от русской границы и тяжелой битвы при Бородино, недалеко от Москвы.
На этой неделе — уже пятой с момента гитлеровского вторжения — новый завоеватель, выиграв пограничное сражение, начал собственную битву за русскую столицу.
При Бородино Наполеон победил, но ценой больших потерь. Похоже, гитлеровское сражение за Москву может стать повторением той же ситуации, только в неизмеримо больших масштабах.
«Русские проявили большую отвагу, — писал наполеоновский генерал Арман де Коленкур (Armand de Caulaincourt), сегодня этот отрывок из его мемуаров может без всякой правки позаимствовать любой репортер германского информбюро DNB. — Их ряды не приходили в расстройство, наша артиллерия громила их, кавалерия рубила, пехота брала в штыки, но неприятельские массы трудно было сдвинуть с места, они храбро встречали смерть и лишь медленно уступали нашим отважным атакам. Несколько раз: он [Наполеон] говорил: мне: «Русские дают убивать себя, как автоматы; взять их нельзя. Этим наши дела не подвигаются».
По той же причине не движутся дела и у Адольфа Гитлера — причем ставки в его игре гораздо выше. При Бородино сражение проходило на пространстве в две мили длиной, на этой неделе боевые действия развернулись на фронте протяженностью в три тысячи миль. В Бородинской битве с обеих сторон участвовало 250 тысяч человек. Сегодня в схватке сошлись несколько миллионов солдат.
На фронтах
В гитлеровской битве за Москву на острие удара оказался Смоленск. Немцам удалось прорвать оборонительную «линию Сталина», нащупав в ней слабое место недалеко от этого города — открытое пространство к северу от Орши, между естественными рубежами, Днепром и Двиной. В эту брешь, в соответствии с обычной немецкой тактикой, устремился танковый клин, и Москва впервые с начала войны оказалась в зоне досягаемости люфтваффе. В ходе ночного налета с участием 200 машин, продолжавшегося пять с половиной часов, немецким летчикам, по сообщениям Берлина, удалось сбросить несколько мощных бомб недалеко от Кремля. Русские, однако, заявляют, что лишь «отдельным» самолетам удалось прорваться к городу, и налет закончился «провалом».
На северном фронте дела у русских шли лучше. Наступление на Ленинград, который немцы настойчиво называют прежним именем Санкт-Петербург, развивалось в основном вдоль берегов двух озер: Ладожского — со стороны Финляндии, и Чудского — со стороны Эстонии. Финны, по словам одного немецкого корреспондента, сражались столь фанатично, что их приходилось сдерживать, но и русские дрались отчаянно. Немецкий репортер сообщает, что на этом фронте наступающим противостояли «бандиты» — они шли врукопашную с топорами, кинжалами, битыми бутылками и теслами.
На юге немцы, в начале прошлой недели стоявшие у ворот Киева, но к ее концу так и не сумевшие ворваться в город, оправдывают свои неудачи плохой погодой и наличием у русских укреплений, «не уступающих линии Мажино», с дотами в три подземных этажа. Однако, как отметил на прошлой неделе британский военный эксперт, пишущий под псевдонимом Strategicus, «не позиции удерживают солдат, а солдаты удерживают позиции». На украинском фронте немцам в конце концов удалось форсировать Днестр, по которому, до того как русские в июне 1940 года заняли Бессарабию, проходила государственная граница.
Темпы германского наступления, прежде составлявшие 22 мили в сутки, на прошлой неделе снизились до восьми миль — из-за упорного сопротивления русских, ухудшения погоды, и, вероятно, усиливающихся трудностей, связанных с проведением операций на огромных, необустроенных пространствах российской «глубинки».
Никто не знает, какими силами сегодня располагают российские ВВС, — немцы утверждают, что уничтожили до восьми тысяч самолетов — но очевидно, они сохранили некоторую боеспособность, хотя действуют в основном по ночам. Берлинское радио сообщает о «беспрестанных массированных налетах, с которыми мы никогда еще не сталкивались».
«Борьба с трусами»
Самая лучшая новость из тех, что немцы получили за всю неделю, прозвучала, как ни странно, из уст товарища Сталина. Он объявил, что вместо маршала Семена Тимошенко пост наркома обороны — то есть верховного главнокомандующего — теперь займет он сам. Кроме того, в армии восстанавливается институт политкомиссаров.
Нацистам все это только на руку.
Когда Красная армия только создавалась, набрать политически благонадежных командиров было негде, и на службе пришлось оставить царских офицеров. Чтобы в армии не возникали контрреволюционные организации, эти люди были поставлены под жесткий надзор политработников. Ни один боевой приказ, отданный офицером, не мог вступить в силу без подписи комиссара. На практике это обернулось постоянным вмешательством гражданских в военные дела, а в кризисных ситуациях — бесконечными препирательствами вместо решительных действий.
Одной из причин, по которым был репрессирован маршал Михаил Тухачевский, были его возражения против восстановления в правах института политкомиссаров. Однако, уже после ликвидации маршала Тухачевского и еще 213 офицеров, Финская война продемонстрировала их правоту. Институт комиссаров был упразднен, а официальная армейская газета «Красная Звезда» провозгласила: «Война не терпит дилетантизма…. Великий Сталин учит нас смотреть в лицо действительности и не замыкаться в скорлупе окостеневших догм: Дисциплину в Красной армии необходимо усилить, сделать жестче и строже». Маршал Тимошенко говорил офицерам: «Учите солдат только тому, что необходимо на войне, в условиях, приближенных к боевой обстановке».
Как выяснилось на прошлой неделе, Сталин, судя по всему, считает, что противнику не удалось бы преодолеть две трети расстояния до Москвы, если бы среди офицеров Красной армии не было предателей. Поэтому он вновь ввел институт комиссаров, призванных вести «беспощадную борьбу с трусами, паникерами и дезертирами». Отныне русским командирам — впрочем, как и немецким — придется бороться с трудностями, что создадут им политики.
Как только Великая отечественная война завершилась – беспримерной победой Красной Армии и советского народа – сразу же начались недостойные попытки принизить ее значение, извратить ее смысл. Поначалу они велись зарубежными политиками и «экспертами», быстро забывшими, кто остановил «коричневую чуму», кому они обязаны за мирное небо над головой и отсутствие концентрационных лагерей. Тем более, что вскоре началась холодная война, и бывшие союзники оказались по разные стороны «баррикады».
Ведь люди на Западе в основной своей массе и после войны, да и впоследствии плохо представляли, какие неисчислимые потери понес Советский Союз в этой страшной войне, какой ценой добыта эта победа, какое мужество и героизм проявил советский народ. Помню, в 70-е годы прошлого века большой резонанс вызвал документальный фильм, снятый американскими кинематографистами, «Неизвестная война на Востоке». Советские зрители, также посмотревшие этот в общем-то правдивый фильм, тогда удивлялись: неужели многие факты и события той войны, известные каждому школьнику в СССР, американский зритель лишь только сейчас открывает для себя? Но это было именно так.
Но самое удивительное, что через некоторое время к недостойной идеологической возне по фальсификации итогов Второй мировой войны активно присоединились советские, а потом и российские историки, эксперты, писатели и журналисты. Особо в этом плане запомнились годы перестройки. Дело представлялось так, что огромные жертвы в Великой Отечественной войне были напрасными, да и вообще, что это совсем и … не победа (!). Что тогдашние руководители страны совершили преступные ошибки, особенно до и в начале боевых действий, из-за чего народ и бойцы Красной армии понесли фантастические потери, подверглись неисчислимым мучениям. Что бесноватый Гитлер и «тиран» Сталин ничем друг от друга не отличаются, а фашизм и коммунизм – одинаковые тоталитарные режимы.
Сражения на фронтах преподносились через призму заградотрядов, расстреливающих красноармейцев, мечтавших лишь о том, чтобы сдаться фашистам, доблести штрафбатовцев, словно только они и решали исход боевых действий, всесильности и безнаказанности СМЕРШа. Еще более ужасное, что подверглись осмеянию и клевете многие герои ВОВ, которыми гордилась вся огромная страна, с которых брали пример подрастающие поколения. Оказалось, например, что Зоя Космодемьянская – примитивная поджигательница домов советских людей на оккупированных территориях, которую поймали сами их жители и выдали немцам для расправы. Что летчик Николай Гастелло не направил свой горящий самолет на немцев, впервые совершив наземный таран, а утонул далеко от этого места в болоте. Что молодогвардейцы из Краснодона – сплошь предатели и трусы, подвиг которых выдумал писатель А. Фадеев.
Читая в изданиях или смотря на экране подобную ахинею, невольно возникал вопрос: а кто же тогда разгромил непобедимую до этого немецкую армаду, которая «катком» прошлась по Европе?
Причем, эта кампания продолжается. Года три назад по телеканалу НТВ был показан документальный фильм «Брест: крепостные герои», созданный диктором НТВ, возомнившим себя великим режиссером.
Уже в самом названии – какая-то оскорбительная ирония. А в начале фильма со ссылкой на пакт Риббентропа – Молотова показаны документальные кадры, как советские военнослужащие за два годы до начала войны чуть ли не в обнимку с солдатами вермахта под музыку принимают у них «ключи» от крепости.
Ну и что? Какое отношение доблестные защитники Бреста имели к внешней политике, к советско-германским договоренностям, к этому пакту? Не говоря уже о том, что данный документ совсем неоднозначный, и он помог СССР на некоторое время отсрочить начало войны. Но весьма поверхностный экскурс в историю был необходим авторам этой телеподделки, чтобы показать: красноармейцы такие же оккупанты, как и фашисты, и именно так воспринимались местным населением.
После такого «сенсационного» начала, предназначенного для молодых телезрителей, не обремененных знаниями истории, следует весьма красноречивый вопрос: почему защитники крепости не сдавались? Обратите внимание на постановку вопроса, характеризующую истинное лицо и жизненные принципы авторов. А затем идут варианты ответов: все еще надеялись, что подойдут свои или, как объясняли немцы, считали, что в плену их ждет расстрел. А потом сквозь зубы диктора НТВ, – почти неслышное, кем-то ему подсказанное или вычитанное, но уже близкое к истине – « но было нечто, затасканное пропагандой, но на самом деле глубоко личное, что заставляет умирать, но не сдаваться».
Впрочем, в этом фильме защитники Брестской крепости только и делают, что сдаются, причем пачками. Сначала две тысячи бойцов из четырехтысячного гарнизона, потом женщины с детьми, потом снова сотни красноармейцев. У телезрителя от полного недоумения возникает естественный вопрос: кто же тогда защищал крепость от элитных частей немецкой армии, от танков, артиллерии и самолетов? Может привидения или нечистая сила?
В своем телетворении диктор НТВ откровенно использовал данные и факты, приведенные в замечательной книге Сергея Смирнова «Брестская крепость». Но они так умело разбавлены всякими домыслами, комментариями и откровенным враньем, что смысл получился обратный. Например, полковой комиссар Ефим Фомин предстает перед нами как человек, который в самом начале скинул свою офицерскую гимнастерку, быстренько коротко постригся под рядового, видимо, готовился к тому, чтобы сдаться врагу. В картине показано, как его расстреливают гитлеровцы и теледиктор, не скрывая злорадства, комментирует: переодевание не помогло.
На самом деле это отважный человек, который, не будучи кадровым военным, принял на себя командование гарнизоном крепости и организовал героическое сопротивление, вошедшее в историю. Что касается офицерской гимнастерки, то Фомин с самого начала приказал всему командному составу переодеться на случай пленения. И таких подтасовок немало.
Стойкостью и мужеством этих людей были поражены даже враги. Гитлер не случайно побывал в крепости, в мае 45-ого у него в бункере найдут кирпичик из ее стены с расплавленной пулей. А Муссолини, которому перевели надпись на стене крепости, сделанную безымянным бойцом, «Умираю, но не сдаюсь, прощай Родина!», надолго замолчал…
«Пинают» участников войны и многие российские деятели. Например, в преддверии 65-летия Победы ОРТ было показало интервью с патриархом Кириллом, который «не видя других причин победы», объяснил ее «божьим чудом». Но стоит ли привносить божественное туда, где оно совершенно неуместно? К тому же действия Всевышнего в этой истории выглядят совершенно необъяснимыми и нелогичными: зачем же он подверг страну и народ столь нечеловеческим испытаниям, сотворив свое чудо лишь через долгие четыре года? Почему позволил, чтобы 900 дней и ночей длилась ленинградская блокада? И равнодушно смотрел, как погибают сотни тысяч советских солдат под Сталинградом? Не возмутился крематориям в концлагерях? Я атеист, но будь православным христианином и поверив в байку Кирилла, сказал бы Создателю, что он… не прав.
Медведев, будучи президентом России, как-то произнес, что победа – это заслуга народа, а не Сталина или даже прославленных полководцев Жукова, Рокоссовского и других. Никто не умаляет роли народов СССР, но ведь и роли личности в истории никто не отменял. Кто принимал судьбоносные решения в ходе величайших сражений Великой Отечественной? Кто издавал приказы о переброске тысяч заводов в глубь страны? Кто организационно и интеллектуально обеспечил Победу? Ответ очевиден…
В ходе проведенной на днях «Прямой линии» нынешний лидер России также не удержался и пнул «вождя народов», обмолвившись об «уродствах сталинского режима». И это в контексте ВОВ! Зачем вы так, Владимир Владимирович! Не будь этих «уродств», возможно, не было бы и Великой Победы. Не стало бы великой державы, правопреемником которой является РФ. Скорее всего, не было бы и нас с вами, лишь один сплошной концлагерь с колючей проволокой. Кстати, сейчас Россия сталкивается с трудностями, решает сложные проблемы в противостоянии с Западом, но разве можно даже близко сравнить их с теми, которые победоносно были решены в далеком 1945 году?
… Война уходит в прошлое, очень мало осталось живых ее участников. Но как бы кому-то этого не хотелось, переписать ее славную историю все-равно не удастся. Великая Победа, словно яркое солнце, освещает все, не позволяя черное сделать светлым и наоборот.
Лидер террористической группировки «Исламское государство» был ранен во время авиаудара, нанесенного силами коалиции под руководством США, сообщают СМИ. Ранение Абу Бакра аль-Багдади оказалось настолько серьезным, что руководство организации, полагая, что он не выживет, начало поиск его преемника, сообщает The Guardian со ссылкой на собственные источники.
Инцидент произошел, когда силы коалиции нанесли удар по конвою из трех автомобилей на границе Ирака и Сирии. В результате этой операции погибли трое боевиков. Однако никто не догадывался, что в одной из машин находился сам Багдади.
По данным издания, Багдади был ранен еще 18 марта. С тех пор он успел восстановиться, но до сих пор не вернулся к управлению группировкой, рассказали источники. По их данным, власть главаря боевиков стала меньше, зато усилилось влияние совета шуры (общины мусульман).
Террористическая группировка «Исламское государство» отпочковалась от «Аль-Каиды». Она набрала наибольшую силу во время действий на территории Сирии, где ИГ воевала против правительственных сил и снискала славу одной из самых жестоких. В 2014 году группировка резко активизировала свою деятельность в Ираке.
Воспользовавшись недовольством иракских суннитов властями, ИГ развернула массированное наступление на северные и северо-западные провинции Ирака и захватила обширные территории. Вскоре исламисты объявили о создании так называемого исламского халифата на подконтрольных им территориях от Алеппо на севере Сирии до провинции Дияла на востоке Ирака.
В результате боевых действий несколько тысяч мирных жителей погибли, сотни тысяч стали беженцами и еще несколько тысяч находятся в заложниках у ИГ. Группировка, по оценкам ЦРУ, насчитывает около 30 тысяч человек. В России, как и в США, боевиков ИГ считают одной из главных угроз человечеству. По данным западной прессы, создателями группировки являются бывшие офицеры свергнутого диктатора Саддама Хусейна.
В 60-х годах прошлого века в Ташкенте дважды выходила документальная повесть Леонида Тримасова «Ночи без тишины», в которой очень подробно излагаются события 19-21 января 1919-го года, известные в истории как Осиповский мятеж. Второе издание, например, выходило в издательстве «Узбекистан» в 1969 г. тиражом в 120 тысяч экземпляров. Очень большой тираж для республиканского издательства. Литературным обработчиком повести указан писатель Эдуард Арбенов (1913, Харьков — 2002, Ташкент), Настоящее имя Э.Арбенова — Альфред Рудольфович Бендер, немец по национальности, в 1941 г. был репрессирован по мотивам этнического происхождения и до 1947 г. находился в местах заключения. Позднее долгие годы работал в журнале «Звезда Востока». Известен его роман «В 6-30 по токийскому времени» и сценарий к фильму «В 26-го не стрелять».
Э.Арбенов.
Если литературный обработчик повести «Ночи без тишины» известен, то кто же все-таки такой Леонид Тримасов. Такого писателя нет. И реального человека тоже нет. Да и фамилия такая встречается чрезвычайно редко. Полная мистификация. Зачем она понадобилась? Для Узбекистана это вообще беспрецедентный случай. Книги советских писателей могли выходить под зафиксированными литературными псевдонимами. Но не было случая, чтобы в выходных данных значился вымышленный человек. Связано это было и с цензурой, и с выплатой гонорара.
Обойти такие проблемы могло только одно суперсекретное ведомство. Как это? Некий неведомый конный милиционер (такая легенда придумана для автора) дважды за пять лет издает стотысячными тиражами свою документальную повесть. Это явное нарушение иерархии. Из конных милиционеров в литературные генералы, обходя секретарей союза писателей, не прыгают. Такого не было. Литературное хозяйство было плановым с 1934 г., когда писателей соорганизовали в союз писателей. Иерархия соблюдалась. Тиражи книг и фамилии писателей были расписаны на годы в планах издательств, ничего нельзя было менять местами.
К.П.Осипов.
В двух словах о самом историческом событии: в организации осиповского мятежа с многослойными подспудными противоречиями были замешаны большевики-оборотни (сам военком Туркреспублики К.Осипов был большевиком с 1913 г.; В.Агапов, входивший в «Совет пяти», большевик с 1903 г., видевший Ленина, что на окраине было равносильно чуду) и широкий спектр белых сил. На эту странную оппозиционную коалицию прямо и опосредованно влияли представители английской и американской разведок в Ташкенте. И как бы зеркально: в подавлении осиповского мятежа тон задавали левые эсеры, входившие в правящую коалицию большевиков и левых эеров, в частности, комендант крепости И.П.Белов и командир красногвардейского отряда Г.А.Колузаев. Оба были расстреляны в 1938 г. и реабилитированы в 50-х годах.
Слева направо: Г.А.Колузаев (1882-1938), начальник штаба красногвадейских отрядов в 1919 г., зампред Ташсовета В.Н.Финкельштейн, редактор газеты «Красноармеец» М.Н.Троицкий, последние двое расстреляны осиповцами 19.01.1919 г. Фото предоставлено правнуком Г.А.Колузаева П.Колузаевым.
Это в двух словах. Но как, скажем, рассказывать об осиповском мятеже школьникам и студентам на уроках истории в период между 1938 и 1953 годами? Белые: «У-у-у»; красные: «Ура!» Так и рассказывали. И вдруг в 1964 г. Леонид Петрович Тримасов публикует свою документальную повесть, бодренько написанную живым литературным языком. Якобы конный милиционер. И в этой повести уже возникают фамилии репрессированных левых эсеров И.П.Белова и Г.А.Колузаева и целого ряда членов белогвардейской Туркестанской военной организации; достаточно упомянуть младшего брата Л.Г.Корнилова — полковника Петра Георгиевича Корнилова. Не прошло, видите ли, и десяти лет со смерти Сталина, когда только за упоминание фамилий белогвардейцев и репрессированных красногвардейцев могли отправить лес валить. А тут вдруг конный милиционер почти 45 лет хранил правду, и пепел погибших товарищей начал терзать его сердце. Фантастика.
Прочтешь — и начинают одолевать смутные сомнения, что Тримасов — это подставной конструкт, псевдоним коллективного автора, что-то типа: три-трое писателей и массы, ясное дело, революционные,- это про них повесть. Массы тогда любили. Три писателя — это тоже масса. Можно и так написать: М-А-С и далее суффикс фамилии -ов. Можно ли реконструировать заавторство?
Вот для примера — неплохо шпарит бывший милиционер, даром, что не член союза писателей, с.142 (нумерация страниц по изданию 1969 г.):
Он появился в городе никем не примеченный уже на закате, когда пыльный Чимкентский тракт утонул в летних сумерках и почти затих. Обоз, крытый на цыганский манер войлоком и циновками. Месяц шедший из Семиречья, с берегов Иссык-Куля, добрался до караван-сарая на углу Московской и Ниязбекской улиц и стал на ночевку. Из войлочного шатра выпрыгнул человек в полувоенной одежде, какую носили семиреченские казаки,отряхнул въевшуюся в шаровары и фуражку пыль, отер платком еще молодое, но задубленное летним солнцем и степным ветром лицо, чисто выбритое, и тем не похожее на лица остальных путников — все они месяц не трогали усов и бород, обросли, как отшельники.
Ну. это ладно, это, может быть, заавторство литобработчика и натурального писателя Эдуарда Арбенова. Как бы мимоходом буква А в корне фамилии писателя материализовалась — Арбенов. Остается выявить еще двух участников мистификации с фамилиями на М и С.
Далее в повести следуют проговорки, по которым можно восстановить замыслы авторов. Человек, приехавший на бричке с Иссык-куля, и есть главный адресат произведения неведомого Л.Тримасова. с.143-144: Твердо человек этот называл лишь одну дату — 14 августа. В своей книге «Миссия в Ташкент», которую он написал уже в Лондоне и там же издал в 1946 году, несколько раз повторяется четырнадцатое августа.
Наконец называется автор книги «Миссия в Ташкент», с.154:
И Маслов рассказал о мaйоре из английской миссии, которого видел еще в июне у дома Звягина. — Он это… — Ну, Маслов, ты просто рехнулся. Майор приехал к нам четырнадцатого августа. Это официально известно. Официально всякое может быть… Пошел к начальнику охраны города. Сказал то же самое. Его выслушали. Что-то записали. Проинформировали на всякий случай: майор объявился 14 августа. Фамилия его Бейли. Но откуда прибыл, никому неведомо. Может из-под земли вылез. Говорит, что ехал из самой Индии. Однако билета никому не предъявлял.
Появляется настоящий конный милиционер Василий Маслов из 1919 года. Был такой, он оставил воспоминания. Может быть, мимоходом я разгадал букву М в шараде Три-М-А-С-ов. Три писателя: Маслов, Арбенов и еще пока неизвестный на С.
На этих страницах «три писателя» палят свою мистификацию, полностью развенчивают таинственного сконструированного конного милиционера Леонида Петровича Тримасова. Потому что следует элементарный вопрос: каким образом в 1964 г. Л.П.Тримасов смог прочитать книгу Ф.Бейли «Миссия в Ташкент», изданную в Лондоне в 1946 г. на английском языке мизерным тиражом? Собственно, можно допустить, что он специально для этого выучил английский язык на уровне Итона, но где взял валюту, если за нее расстреливали в те годы на вполне законных основаниях?
Русский перевод этой книги вышел в 2013 г. в Москве тиражом в 500 экземпляров с разрешения родственников Ф.Бейли. Книгу перевел ташкентский переводчик, исторических фактов в ней не на «три массы», а на четыре. Выходит, что «Ночи без тишины» писал не простой милиционер из ташкентских железнодорожников, а настоящий полковник с гордой осанкой и васильковыми просветами на погонах, и фамилия его не Тримасов. Нужно интерпретировать элементарный вопрос: кто мог в СССР в 1946 г. прочитать мемуары полковника Ф.Бейли на законных основаниях? И ответ опять упирается в толстые стены секретного ведомства на улице Ленинградской послевоенного Ташкента. И возникает версия, что среди авторов или консультантов этой книги был Андрей Владимирович Станишевский (1904, Владикавказ -1994, Ташкент), полковник КГБ, член союза писателей, писавший под псевдонимом Азиз Ниалло.
Теперь моя версия расшифровки псевдонима Тримасов: Три- М(Маслов)-А(Арбенов)-С(Станишевский)-ов. Это только версия. У меня нет, конечно, явок, паролей и расписок. Я всего лишь читатель.
Попробую обосновать версию. Зададим еще один элементарный вопрос: зачем понадобилось А.В.Станишевскому знакомиться с мемуарами полковника Ф.Бейли, вышедшими в 1946 г.? Воды-то много утекло. Дело в том, что ташкентские чекисты на английского разведчика Ф.Бейли большой зуб имели еще со времен его миссии в Ташкент в 1918-1919 гг.
В 1918 г. они были необычайно круты. Под именем Л.П.Тримасова написано следующее, с.151-152: Вслед за Тредуэллом и представителями американской ассоциации христианской молодежи Девисом и Бренингом появились французы Кастанье и Капдевиль, чех Готфрид, румынский агент для поручений лейтенант Балтариу, шведы Гааль, Шульман, Студен, датский капитан Браун, бельгийский консул да Стерк. Объявили о своем представительстве немцы Циммерман и Вольбрюк. Всем правительствам Европы вдруг захотелось установить контакт с Туркестанским большевистским правительством и познакомиться с новыми порядками.
Вы поверите, что этот фактаж излагает рядовой конный милиционер? Подозреваю, что это позднее, когда боевые страсти улеглись, все в папочку подшил А.В.Станишевский.
В 1918 г. ташкентские чекисты долго не канителились. Они легко пошли на дипломатический скандал. Американский консул в Ташкенте Роджер Тредуэл вел себя так вызывающе и недипломатически в будущей гипотетической колонии, что местные чекисты вынуждены были посадить его под домашний арест. Заодно и главу английской миссии кадрового английского разведчика подполковника (тогда) Ф.Бейли подмели.
Правда, Ф.Бейли ускользнул, о чем пишет в своих интереснейших мемуарах, и долго водил за нос дерзких, но неопытных ташкентских чекистов, скупал местных комиссаров пачками, дергал ниточки подготовки осиповского мятежа, причем складывается такое впечатление, что в общем-то не был заинтересован в победе антибольшевистских сил, а вполне удовлетворился скупкой комиссаров, разжиганием гражданской войны и ограблением золотого запаса Туркестана, а в итоге этот псевдодипломат во главе вооруженного отряда с боем преодолел российско-персидскую границу в районе Серахса. Вывез еще и князя А.Н.Искандера (1887, Ташкент — 1957, Грас, Франция), правнука Николая I. В престольные игры тоже можно было поиграть, события развивались непредсказуемо.
А.В.Станишевский мемуары Ф.Бейли читал. Но очень торопился вступить с ним в литературную перестрелку. В результате ляпы. Вот один из них по поводу латыша-милиционера Ф.Я.Цируля в послереволюционном Ташкенте. Л.П.Тримасов (а может, и А.В.Станишевский) пишет на с.70:
его побаивались. Все, начиная с Прудникова. Он одним взглядом своих серых глаз, отливающих сталью, мог заставитьчеловека трепетать. Во всяком случае, язык немел, когда Цируль метал молнии через круглые золотые очки, наполовину затененные мохнатыми бровями. Высокий, в плечах косая сажень, ручищи, как грабли. И все это в просторной, перепоясанной ремнями шинели. На боку увесистый браунинг. Не помню, пользовался он когда-нибудь оружием, наверное, пользовался, но, не в пример другим, не демонстрировал его. У многих ладонь так и лежала на кобура — привычка или же лание придать вес своим словам. Цируль руку правую тянул вперед, говорил, а кисть то разжималась, то связывалась в кулак. Он и сейчас левой держал трубку, а правой резал в воздухе короткие линии, подкрепляя слова. Поймал на проводе Прудникова. Сразу навалился на него:
— Отряд к тюрьме! Карьером! Прудников что-то ответил. Наверное, насчет меня. Цируль отвел взгляд от телефона и бросил холодную искру в мою сторону. Прожег, вроде: — Товарыш!— Сказал одно слово, как всегда искажая и огрубляя мягкие звуки. Латышский акцент не покидал его, хотя Цируль давно работал в Ташкенте среди русских рабочих и революционеров.
Ну, просто герой-комиссар, ленинский кадр. Однако прямо тут же, в книге «Ночи без тишины», следует послесловие некоего В.Минеева, где уже Ф.Цируль оценивается не так героически, с.253:
Защитить или хотя бы, предупредить комиссаров не удалось.Начальник охраны города Ф.Я.Цируль, зная о крайне тревожной обстановке, не принял мер для охраны руководителей партии и правительства. Больше того, он проявил беспечность в критический момент, дал возможность мятежникам осуществить захват важных правительственных учреждений и тем способствовал трагическому развитию событий.
В.Минеев не задает главный вопрос: а почему Ф.Цируль не поехал к К.Осипову сам, а послал вместо себя своего заместителя Г.И.Лугина, которого вместе с остальными четырнадцатью (это как минимум) расстреляли? Ну, и конечно же, это поздняя оценка В.Минеева, а по итогам осиповского мятежа деятельность Фрица Цируля в Ташкенте, видимо, оценивалась не так негативно. Ибо как объяснить то, что в 1925 г. он уже был начальником московской губернской милиции. В Москве он принял смерть от своего железного коня на спуске Бакунинской улицы к Электрозаводскому мосту.
Масштаб личности Фрица Цируля ничтожный, а то можно было бы поставить его смерть в разряд странных смертей 1925-го года: Фрунзе, Склянский, Котовский. После его смерти в Москве его именем назвали клуб и школу милиции. Правда, в 1938 г. его имя тихо отовсюду вычеркнули. Наконец-то разобрались, что за партийный кадр латышского призыва и ленинского разлива был Фриц Цируль. Но Тримасову (а может быть, А.В.Станишевскому) зачем-то понадобилось его реабилитировать. Невнимательно он прочитал мемуары Ф.Бейли. Или не понял английской иронии, русского перевода-то не было.
Ф.Бейли в своей книге «Миссия в Ташкент», М., 2013, c.48 расхваливает Цируля, но если бы эти комплименты прочитали следователи из 37-го, не погибни Фриц в автокатастрофе, то не миновать бы ему расстрела. Не исключено, что это был скрытый донос Ф.Бейли:
Что касается форм организации полиции, то первой была милиция, руководимая латышом, бывшим пекарем по фамилии Цируль. Брат Цируля был казнен царским правительством, а он сам отбывал срок тюремного наказания. Он был яростным революционером, но относился дружески к нам, и позже, когда Тредуэлл был посажен в тюрьму и чуть было не расстрелян, именно Цируль вытащил его из тюрьмы и спас ему жизнь. В другой раз он сделал то же в отношении капитана Брюна. Цируль даже однажды предложил Брюну убежать обоим вместе. Он был совершенно откровенен с Тредуэллом, и однажды сказал ему, что если он помогает ему в Ташкенте, то он надеется, что, если это будет необходимо, Тредуэлл поможет ему с убежищем в Америке. Цируль был вынужден в какой-то момент улететь из России, и он жил в Уайтчепеле, совершенно не зная английского языка.
По косвенным уликам если сопоставить двух ташкентских милицейских начальников 1919-го года Ф.Цируля и его заместителя Г.И.Лугина, то одними подозрениями не обойдешься. Ф.Цируль вытаскивает из тюрьмы американского консула Тредуэлла и датского капитана Брюна. По логике событий Г.И.Лугин должен был содействовать аресту Тредуэлла и Брюна и, наверное, гонялся за самим Ф.Бейли. Ф.Цируль не едет вместе с остальными т.н. «туркестанскими комиссарами» в штаб к осиповцам 19.01.1919 г., а посылает вместо себя Г.И.Лугина, которого расстреливают. Ф.Цируль позднее отсиживается в Англии, а затем его проталкивают на должность начальника московской губернской милиции.
Англичане просто издевались над советскими чекистами. В 1918 г. их агент был начальником ташкентской милиции, в 1925 г. он же становится начальником московской губернской милиции. Ф.Бейли фактически открытым текстом намекает на факты сотрудничества начальника ташкентской милиции Ф.Цируля с резидентами иностранных разведок: ук.соч., с.72: «Я знал, что Тредуэлл обедает с людьми в нескольких шагах отсюда, имея специальное разрешение Цируля на позднее передвижение по улицам»; с.75: «Это было сообщение от Тредуэлла, в котором говорилось, что он был арестован накануне вечером, и что он тут же позвонил Цирулю, который немедленно направился к Колесову и Дамагацкому и стал настаивать на освобождении
Тредуэлла. Цируль подчеркивал, что Тредуэлл был официально аккредитованным консулом, и что его арест может грозить ужасными неприятностями и еще обольше отдалить то, что власти желали получить более всего — официальное признание республики другими странами. В своей записе ко мне Тредуэлл сообщал, что Колесов и Дамагацкий приехали к нему этим вечером и освободили его, принеся свои извинения от имени правительства. Тредуэлл обещал сделать все возможное, чтобы освободить меня.» И сколько невинных людей этот Фриц Цируль отправил на тот свет?
На дворе XXI век — век технологий, прогресса. Молодое поколение увешано гаджетами: телефоны, планшеты, ноутбуки, электронные книги, плееры. Создается впечатление, что молодые люди «срослись» с техническими приспособлениями. Словно, юноши и девушки «живут» в своих телефонах, не выпуская их из рук. Наша жизнь все больше и больше уходит в виртуальный мир. Если опустить социальные сети, чаты, поиски работы и образовательных курсов, то интернет с каждым днем укрепляет свои позиции на поприще источника «духовности».
Как? Для духового развития личности большую долю играет искусство в жизни человека, его влияние на душу и ее отклик на творчество других людей. Как писал Ф. М. Достоевский: «Искусство никогда не оставляло человека, всегда отвечало его потребностям и его идеалу, всегда помогало ему в отыскании этого идеала, — рождалось с человеком, развивалось рядом с его исторической жизнью».
Самыми популярными и доступными источниками обогащения души в нашем городе являются книги, кинотеатры, театры, выставки и музыка. Предлагаю рассмотреть каждый сегмент в отдельности и оценить его в материальном эквиваленте. Интересно ведь, в какую сумму обойдется потребление качественного оригинального продукта для души?
Книги.
Нам проще «скачать» книгу, журнал, словарь, все тома научной энциклопедии на одну небольшою и легкую электронную книжку, чем сходить в библиотеку и взять эти издания в бумажном варианте. Они тяжелые, «с ними не хочется таскаться», да ещё боимся испортить, испачкать, порвать нечаянно. А так – все под рукой в одной обложке. Студентам это особенно удобно. Лет 10 назад педагоги еще настаивали на использовании достоверных источников, но сейчас смирились с электронными вариантами. По нескольким причинам: не все необходимые пособия и художественная литература есть в наличии в материальном эквиваленте; благодаря формату PDF – есть возможность полного указания издания, вплоть до издательства и номера страницы цитаты, которые так необходимы в сносках и для списка литературы. Говорить о покупке книг можно вечно: они дорогие, не доступные, не все желаемое есть на полках в магазинах. Средняя цена романа – от 10 000сум, словаря – от 50 000сум, энциклопедии – от 170 000сум.
Музыка.
Разнообразие композиций, как отечественной, так и международной музыкальной индустрии, радует. Каждый может найти мелодию, созвучную его душе: джаз, блюз, поп, рок, метал, фольк, классика и многое другое. Покупать оригинальные диски по первому капризу души — дорого, учитывая цены на рынке. И нужно заметить, что рынок авторских зарубежных альбомов предельно скуден. Несмотря на это есть сети магазинов, которые распространяют диски с относительно хорошими показателями. Хотя и здесь ассортимент не ах.
Большинство композиций можно найти в сети интернет, опять-таки «скачать» на плеер или телефон и «наслаждаться» композицией. Подавляющее большинство людей, не смотрит на качество звуковой дорожки, которое практически всегда указывается на сайтах. Мы все привыкли к формату MP3. И только некоторые истинные «гурманы» используют файлы формата AACили WAV. С чем это связано? Чем выше качество, тем больше места оно занимает на носителе. В формате MP3 так же есть свои нюансы. При создании MP3 со средним битрейтом 128 кбит/св результате получается файл, размер которого примерно равен 1/10 от оригинального файла с аудио CD .
Это сказывается на звучании, теряются тонкости и изюминки композиции, появляется жесткость и размытость. Возможно даже легкое искажение голоса исполнителя. Поэтому при скачивании файла в формате MP3 следует выбирать лучшее качество 320 кбит/с. Это приблизит слушателя максимально к оригинальному исполнению, которое создавали музыканты для поклонников их творчества, что бы слушатели могли насладиться полнотой, изящностью и чувственностью композиции. А так, до конечного потребителя «товар» доходит уже испорченный, искаженный и бесплатный, что ударяет по карману музыкантов. Представьте, что каждую скаченную дорожку, певец получал бы доллар?
Киноиндустрия.
Кино как искусство признано давно. В него вкладываются миллиарды и миллиарды условных единиц. Техника совершенствуется с каждой минутой. Операторы, режиссеры, визажисты учатся новым трюкам и хитростям. И всё для того, что бы улучшить «картинку». Чего же стоит зрителю насладиться плодом столь кропотливого труда и затраченных средств? Цены скачут в зависимости от времени сеанса в кинотеатре: от 10 000 сум до 25 000 сум. При условии, что в месяц выходит в среднем 10 новинок, то получается довольно-таки кругленькая сумма для ценителя кино.
И какой выход находит житель столицы? На 1-3 сеанса можно и в кинотеатр сходить, а все остальное «скачивается» с интернет-ресурсов в не самом лучшем качестве. Из-за испорченного разрешения, уменьшенного ради минимального размера файла, страдает бедный зритель. Красота «картинки» умирает: спецэффекты теряют свою силу, работа оператора уходит на ноль, все его трюки остаются «за кадром». Звукорежиссёры и композиторы так же были бы разочарованы, услышав свое произведение. Мы, конечно, ждем «относительно хорошее» качество — «экранки» уже не в моде. Но и это не спасает. Фильмы, которым уже 1-1,5 года проката могут быть доступными в оригинальном варианте. Чаще всего на дисках в фирменных магазинах. Цена диска от 12 000 до 40 000. А после и в сети интернет. Вот таким образом доходит продукт киноиндустрии до конечного пользователя.
Театры.
Театр – одно из древнейших искусств. И сегодня в нашем городе оно представлено разнообразно. Есть и молодежный театр, и драматический, и камерный. Цены колеблются от 7 000 до 36 000 за сеанс в зависимости от театра и постановки. В интернете практически нет видео-записей отечественных спектаклей. Поэтому, чтобы насладиться зрелищем в любом случае нужно будет посетить само заведение.
Зато спектакли зарубежных студий имеются в сети. И человек любящий и ценящий театральное творчество всегда может «скачать» и оценить работу зарубежных мастеров.
Выставки.
Этот сегмент радует. Во-первых, большинство выставок — бесплатные. Во-вторых, их действительно много, они часто проводятся. В-третьих, есть разнообразие: изобразительное искусство во всех его направлениях, фотография, карикатуры, скульптуры, инсталляции и т.д.
Итак, теперь посчитаем, в какую сумму выльется нам духовное развитие путем искусства в нашей столице из расчета, что среднему молодому человеку в месяц нужно: — прочитать 4 книги (1 в неделю среднего объема) – 60 000; — сходить в кино – 2 раза – 40 000 (вечерние сеансы в среднем кинотеатре); — посетить театр – 2 раза – 30 000 (при этом, за год человек сможет посмотреть даже не весь репертуар одного театра); — купить музыкальные диски – 3 шт (мин) – 70 000.
Итого: 200 000 сум – нужно как минимум одному молодому человеку в месяц, чтобы не отставать от времени, посещать культурные мероприятия и т.д. А если у него есть девушка, невеста, молодая жена? То эта сумма умножается надвое. Студентам есть скидки, но не все – студенты. Стипендия у студентов не позволяет так шиковать. У троечников – почти 200 000. У хорошистов и отличников выше. Но ведь им нужно кушать, одеваться, и помогать родителям при оплате контракта. Не всем же повезло попасть в бюджетные места.
Молодым специалистам не платят миллионы. Методисты в государственных учебных центрах получают – 400 000. В других областях 500 000 – 600 000. И опять – помощь родителям, домашние заботы, одежда, питание. На саморазвитие остается не так много средств. А ведь еще хочется почти на учебные курсы…
Поэтому молодому поколению проще, дешевле и быстрее купить хороший телефон или планшет, оплатить интернет для домашнего пользования – от 15 000, средняя цена – 35 000, и наслаждаться «искусством» в любое время дня и ночи.
В нашем доме, проживало довольно много людей связанных с кино и театром.
В девятилетнем возрасте я помню похороны Маннона Уйгура, одного из основателей узбекского драматического театра.
Мемориальная доска Уйгура на доме, где он жил
Здесь жил кинорежиссёр и актёр Юлдаш Агзамов. Он снял первую узбекскую музыкальную комедию или, как сказали бы сегодня, мюзикл — “Очарован тобой”. — Да, помню этот фильм. В детстве смотрел. А ещё, в начале 80-х, он снял политический детектив“Пароль – “Отель Регина” с довольно сильным актёрским составом. Там играли Виктор Павлов, Борис Химичев, Борис Хмельницкий, Леонид Ярмольник промелькнул в эпизоде.
Юлдаш Агзамов
— Так вот, у Юлдаша Агзамова было два сына и две дочери. Старшую дочь звали Атлас, она была самой красивой девушкой в нашем доме, просто ослепительно хороша. Младшая, Якута, была не так красива, вся красота, очевидно, досталась сестре. Старшего сына звали Миня (скорее всего сокращение от Иминджан), младшего — Умид. Все они,кроме Якуты, были намного старше нас с сестрой. Якута же, принимала в нашей дворовой жизни самое активное участие и, можно сказать, была заводилой. Настоящий вечный двигатель. В какие только игры она нас не вовлекала — глухой телефон, пятнашки на фонтане, чижик, лапта, прятки, все и не вспомнишь. Чрезвычайно смелая, абсолютно без комплексов. Когда для какой ни-будь игры не хватало игроков,она ходила с нами по квартирам и вытаскивала ребят на улицу, обещая родителям, что они вернутся вовремя, не поздно. После школы она уехала в Россию, поступила там в институт и связь с ней мы потеряли.
Миня — старший сын, насколько я помню, работал на киностудии. Очень спокойный, уравновешенный человек, полная противоположность Якуте. Любил мотоциклы и знал в них толк. Сначала он гонял на мотоцикле Ява-125, потом поменял его на двухцилиндровую Яву-250. Следующим был мотороллер “Чезета” — тоже чешского производства, заводился он ключом, как автомобиль. После женитьбы он от родителей уехал. Умид,в отличие от брата, был любителем 4-х колёсного транспорта. Отец купил ему Волгу ГАЗ — 21 и Умид все время возился с ней. Сам построил гараж рядом с домом. Очень вместительный, кирпичный, аж на две машины. Он тоже работал на киностудии. Одно время стал приезжать домой на спортивной двухместной иномарке с очень низкой посадкой. Очень скоростная. Если кто-то просил его прокатить на ней, никогда не отказывал. Первый телевизор в нашем доме появился как раз в семье Агзамовых.
Это был отечественный телевизор КВН. В народе КВН расшифровывали как“купил, включил, не работает”. Экран был маленький размером с пачку папирос “Казбек”. Якута приглашала нас к себе посмотреть первые телевизионные передачи. Помню, как мы там смотрели фильм “Тахир и Зухра”, который как раз снимал ЮлдашАгзамович, как второй режиссёр. В комнате мы, дети, сидели на полу,прижавшись друг к другу, а позади нас сидели на стульях взрослые. Для нас это было чудо, смотреть кино прямо дома у создателя фильма. В середине шестидесятых семья Агзамова переехала в другой дом, видимо родителям стало трудно подниматься на четвертый этаж, да и семья разрослась, появились невестки, внуки. Жил в нашем доме и легендарный театральный режиссёр Николай Владимирович Ладыгин. Ученик и соратник Мейерхольда, он в 1931 году приезжает в Ташкент, где принимает участие в организации театра Красной Армии, который располагался в ОДО. Ставил спектакли Ладыгин и в театре Горького, преподавал в театральном институте.Позднее стал главным режиссёром ТашкентскогоТЮЗа.
Н.В. Ладыгин
— Знаешь Саша, я слышал, не знаю быль это или легенда, что Ладыгин был свидетелем убийства Зинаиды Райх. Когда пришли убийцы, он спрятался в шкафу. Зинаида Райх была женой Сергея Есенина и матерью двух его детей – Константина и Татьяны. Потом вышла замуж за Меерхольда, за это, по-видимому, и поплатилась. Только если Ладыгин уехал в Ташкент в 1931 году, то как он оказался в Москве в 1939-м? Впрочем, может, приезжал по какой нибудь надобности. — Нет, я эту историю не слышал. Запомниля Николая Владимировича очень высоким, худощавым мужчиной. Он был чрезвычайно интеллигентен, такой настоящий эстет. На узбекском телевидении он делал передачи по культуре и сам их вёл.
У Ладыгина была единственная дочь, Ольга. Она была ровесницей и близкой подругой моей старшей сестры Тани. Николай Владимирович и Зоя Ильиична, мать Ольги, всячески поощряли эту дружбу и поддерживали. Однажды Николай Владимирович пригласил девочек на спектакль в театр Окружного Дома Офицеров, где в то время он был режиссером. Конечно, пошел с ними и я. В антракте Зоя Ильиична провела нас за кулисы к актерам. Это было первое и единственное мое посещение театральных кулис. Актеры и актрисы приветливо встретили нас, и кто-то из детей спросил Николая Владимировича — а что вы делаете с актерами. Ладыгин пошутил — из красивых женщин делаем некрасивых, а из некрасивых делаем красивых. Эти его слова я хорошо запомнил, и никак не мог тогда понять, зачем он это делает. Оля училась в музыкальной школе и много времени проводила за фортепиано. Очень трудно было уговорить ее выйти погулять. Окончив школу, Ольга уехала в Москву и поступила в консерваторию, а через некоторое время в Москву переехали и её родители.
И ещё о двух людях, служителях Мельпомены, хочу вспомнить. Первый – Анатолий Зухурович Кабулов был сыном Зухура Кабулова, основателя узбекского музыкального театра. Кабуловы жили прямо над квартирой Массона, на втором этаже. Зухур Кабулов был очень спокойный и скромный человек. Чаще всего я видел его сидящим на балконе. Кроме сына Анатолия у него была ещё дочь Нодра. — Может быть Нодира? — Нет, именно так – Нодра. Она былана четыре года старше меня и редко принимала участие в наших играх. После того как она вышла замуж я уже совсем редко ее встречал в родительском доме. Позднее она вместе с мужем и двумя детьми переехала в Израиль, а потом в США.
Анатолий дружил с Симой, дочерью Массона. У них была своя компания сверстников, и именно он познакомил Серафиму Массон с её будущим мужем. В том же подъезде, только на четвёртом этаже, проживала семья Моисея Исаковича Левина, главного врача ташкентской инфекционной больницы. В этой семье росли две дочери. Младшая, Инна, дружила с Анатолием и впоследствии стала его женой. Я помню как в жаркие летние дни,Инна, Анатолий со своей немецкой овчаркой и мы, мальчишки, шли купаться на Анхор, для этого надо было только перейти дорогу. Берега Анхора в те времена не были покрыты бетоном, а вдоль берега росли низкорослые ивы, ветви которых достигали почти середины канала и стелились по воде. Я и Инна только учились плавать и старались держаться возле зарослей ив, а Анатолий плыл рядом и страховал нас. Так что плавать меня научил Анатолий Кабулов. Поженившись, Анатолий и Инна стали жить в квартире Кабуловых, и прожили там до самого переезда в Москву.
— А как ты его называл? — Ну, в детстве просто Толик, а позже, когда он был уже профессором – Анатолий Зухурович. Называть по имени было уже неудобно.У нас с семьёй Кабуловых были очень хорошие отношения. Инна Моисеевна часто приходила к нам или к моей сестре Тане, которая после 1977 года переехала с мужем и детьми в наш дом в тот же подъезд на первый этаж. Приходила, чтобы угостить тем, что испекла, просто поболтать. Анатолий Зухуровичк тому времени стал уже народным артистом республики, кинорежиссером, профессором, незаурядным человеком, с которым всегда было интересно общаться.
А.З. Кабулов
У них родились двое детей. Дочь Таня и сын Тимур. Таня окончила консерваторию, а Тимур пошёл по стопам отца, — стал кинорежиссёром. — Режиссёра Тимура Кабулова я знаю. Он, в частности, снял сериалы “Тонкая грань” и “Легенды о Круге”. Достойные работы. — Татьяна и Тимур в 80-е уехали в Москву, – продолжил Александр Борисович. — После 91-го года, они стали звать родителей к себе. Анатолий Зухурович, несмотря на то, что очень скучал по детям, долго не хотел уезжать, — “Что я там буду делать”, — говорил он. Но Инна Моисеевна настояла и, в конце концов, они переехали к детям.
Одним несчастливым днём 2003 года, Анатолий Зухурович с женой возвращались с похорон мужа старшей сестры Инны Моисеевны и их машина попала в автокатастрофу. Анатолий Зухурович получил тяжёлые травмы, к тому же у него был сахарный диабет и, через некоторое время, он скончался. Инна Моисеевна пережила его ненадолго. Не смогла смириться с утратой. Светлая им память.
Мемориальная доска на доме где жил А.З. Кабулов
И ещё об одном человеке хочу вспомнить. Леонард Абдуллаевич Бабаханов. Режиссёр, актёр, киносценарист.
Он был сыном народного архитектора СССР Абдуллы Бабаханова. Именно ему, первому архитектору-узбеку, ташкентцы обязаны красавцами проспектами – Навои, Шота Руставели, Богдана Хмельницкого (ныне Бобура). Он также автор проектов площади Бешагач и Комсомольского озера. Леонарда все во дворе звали Лёлик.
— Почему Лёлик, а не, скажем, Лёня? — Не знаю, его и в семье так звали. И отец, и мама — тётя Надя, Надежда Васильевна. Когда мы переехали, Бабахановы уже там жили. Лёлик был непререкаемый авторитет в мальчишеской среде, настоящий атаман. Он был на восемь лет старше меня, а пацанов его возраста в доме было мало. Ровесников было двое,Толик Манулкин — сын профессора Манулкина и Алик Атакузиев — сын поэта АтакузиУйгуна. Они крепко дружили, и дружба эта продолжалась на протяжении долгих лет. Однако для коллективных игр, таких как лапта или чижик, троих было маловато, поэтому в команду принимались и мы дети помладше.
А ещё, новичкам, ну тем детям кто недавно вселился в наш дом, Лёлик устраивал “прописку”. Проверка на “вшивость” или кто, чего стоит. Типа гладиаторский бой. Назначался соперник и проводился поединок. Конечно, это касалось только мальчиков. Если новичок, получив тумаков, не побежал жаловаться родителям, не плакал, то он принимался в дворовой коллектив и мог принимать участие в играх и проказах. Я, в своё время, успешно прошёл испытание, но были и такие, которые струсили или пожаловались потом родителям. За такими на долгие годы закреплялось прозвище — “мамсик”.
А на игры и проказы Лёлик был большой мастер и выдумщик. Помню такую забаву, под предводительством Лёлика, мы привязывали камушек к нитке, пропускали через ушко булавки нитку, булавку прикалывали к оконной раме первого этажа дома и отойдя подальше в тень деревьев начинали тянуть нитку. При этом камушек ударялся по раме. Жильцы слышали стук, выглядывали в окно и не видя никого уходили. И так несколько раз, пока жилец не выходил из подъезда и не находил нитку. Чаще всего жертвой такого розыгрыша становилось семья Абдрахмана Саади, известного востоковеда и историка узбекской литературы. Почему чаще всего? Благодаря расположению окна. Удобно было именно на это окно прикреплять булавку. Внучка востоковеда, Эльвира Саади, стала впоследствии известной гимнасткой. Чемпионкой мира и Олимпийских игр.
Продолжу про Лёлика Бабаханова. Увидев, в кино и по телевизору, знаменитого французского мима Марселя Марсо, Лёлик буквально заболел этим искусством. Во дворе он показывал нам свои первые опыты. Надевал тёмное трико, и мы завороженно смотрели, как он показывает разные сцены — перетягивание каната, стеклянную стену и другие миниатюры. Через какое-то время Лёлик со своими номерами стал появляться на телевидении, став первым артистом мимического жанра в Узбекистане.
Не знаю, каких успехов он добился бы на этом поприще, но однажды случилась беда. По нашей улице ходили два трамвайных маршрута. Первый и четвёртый. У Лёлика была привычка соскакивать с трамвайной подножки на ходу, прямо напротив ворот двора, не доезжая до остановки. Однажды он спрыгнул, не заметив идущей сзади машины, и получил множественный перелом правой ноги. Несколько лет в гипсе и на костылях, и оставшаяся на всю жизнь, лёгкая хромота. Некоторое время после выздоровления он ещё продолжал заниматься пантомимой, но результат его не удовлетворял, и он стал заниматься кино.
— Знаешь, Саш, когда-то. В “Письмах о Ташкенте”, была выложена короткометражка режиссёра Бабаханова “Старый трамвай”, и там был комментарий Александра Колмогорова, бывшего ташкентского актёра, ныне проживающего в Москве. Вот, что он там написал. “Уже несколько месяцев упрашиваю, умаляю актрису Маргариту Хонг, которая сейчас живет в Москве, чтобы она подробно записала воспоминания о Бабаханове, о людях и Ташкенте 60-70-х годов. В юности они оба (Маргарита и Лёня) с ума сходили от пантомимы, от Марсо. Они первыми в Ташкенте занимались ею, пропагандировали это новое тогда искусство. И вдруг — немыслимое счастье: на гастроли в Ташкент приезжает их кумир, Марсель Марсо! Ему можно будет показать свои работы, а если повезет — и уроки взять! Но случается немыслимая беда: Лёня ломает ногу!.. Он сидит с костылями на первом спектакле кумира в концертном зале Свердлова и… плачет. И все — таки они встречаются с французским артистом. Марсо каждый вечер для них в двойном номере гостиницы «Ташкент» дает уроки, объясняет, что-то, рассказывает.
Ему нравятся эти двое, их одержимость его любимым делом. Он предлагает Маргарите ехать с ним в гастрольную поездку по Кавказу, а позже прислать обоим приглашение на учебу во Францию (он не представляет, не понимает, что это не осуществимо). Вокруг всего этого случается много других интересных событий, в которые вовлечено множество ташкентцев. Маргарита обязательно должна написать об этом. И вообще, друзья: надо записывать свою жизнь! Её события могут быть интересны другим землякам, да хоть просто родным людям, которые потом вам скажут спасибо. Ведь мы — зачастую — не успеваем расспросить о чем-то своих старших, зафиксировать их рассказы, а потом так жалеем об этом!
После этого случая Лелик стал прихрамывать. Для мима, этот дефект уже не позволял чисто выполнять движения. Но Лелик все же еще выступал на сцене мимом. А затем стал писать сценарии, режиссером и сам сниматься в своих фильмах, будучи автором и исполнителем. Он снял множество фильмов, но об этом читатель может прочитать в интернете на сайтах, посвященных его творчеству”. — И вот, — продолжил свой рассказ мой собеседник, — Лёлик уходит в режиссуру, сам снимается, пишет сценарии. Наиболее известная его работа, это фильм “Смерть кукольника’, где он сам сыграл и главную роль.
Л. А. Бабаханов в авторском фильме “Смерть кукольника”(Когурчакбоз)
— Я, Саш, хочу тебе показать комментарий на первую часть очерка о доме, в котором ты жил. Там где речь идёт о твоих родителях. Пишет Деляра Танеева. “В этом Доме мне повезло жить тоже, и я прекрасно помню эту замечательную семью. Таня и Саша были очень похожи, такие светлые, интеллигентные ребята. Саша часто приходил к моему мужу, Леонарду Бабаханову и они очень тепло общались…
— Спасибо. Очень приятно. Да, у нас были очень тёплые отношения. Потом, в 80-е они с сыновьями Севой и Анваром уехали в Россию и поселились в Подмосковье. Последний фильм,в котором снялся Лёлик, по-моему, назывался “Сон слепого человека”. Это начало двухтысячных. А 19 мая 2010 случилась страшная трагедия. Леонард пошёл проводить, приехавшего к нему в гости товарища, и на обратном пути его насмерть сбила электричка.
Власти Афганистана узнали о начавшейся вражде между террористической организацией «Исламское государство» (ИГ) и радикальным движением «Талибан». По сообщениям местных властей, в руки полиции попали документы, подтверждающие конфликт между группировками.
«Я получил письма, в которых ИГ и талибы объявляют друг другу джихад. Очевидно, что ИГ в Афганистане было создано иностранными спецслужбами для поддержания нужного градуса напряженности, а также противодействия мирным переговорам между афганским правительством и талибами», — передает слова главы регионального управления МВД в южной афганской провинции Гильменд Наби Жана Муллахила местное издание Khaama Press.
Представитель правоохранительных органов также отметил, что в документах главарь ИГ Абу Бакр аль-Багдади назвал основателя движения «Талибан» муллу Мохаммада Омара «неграмотным полевым командиром», «дураком», «невежественным полководцем», который «не заслуживает доверия». Лидеры талибов, в свою очередь, призвали сторонников «противостоять ИГ и не дать поднять его флаг над Афганистаном».
Отношения между ИГ и «Талибаном» на протяжении долгого времени оставались напряженными, однако только сейчас они перешли в стадию открытого конфликта. Ранее, в марте этого года, в результате авиаудара в районе города Сангин афганской провинции Гильменд был убит преемник одного из лидеров организации «Талибан». Хафиз Вахид, как и его предшественник Абдула Рауф Хадим, был связан с «Исламским государством». Сам Абдула Рауф был уничтожен 9 февраля 2015 года в той же местности американским беспилотником.
Исламская радикальная боевая группировка «Талибан» контролирует около 70% территории Афганистана. Война между ее боевиками и афганским правительством при содействии сил НАТО началась с 2001 года. После полного вывода войск коалиции из страны в 2014 году основные функции по обеспечению безопасности в Афганистане были переданы местным силовым структурам. Из контингента Альянса в стране остается 13 000 солдат. Однако после того, как боевики вновь активизировали свою террористическую деятельность в Кабуле, НАТО приняло решение возобновить военные операции.
Журналистам удалось выяснить, как зародилась группировка «Исламское государство», которая стала одной из основных террористических банд, захватив огромные территории Сирии и Ирака. Как выяснилось, ИГ, которому теперь противостоит международная коалиция во главе с США, а также иракские и сирийские курды, появилась не случайно, а была создана по хитроумному плану после свержения диктаторского режима Саддама Хусейна в Ираке.
Ранее The Washington Post сообщал о причастности к группировке иракских экс-офицеров, которые разрабатывают тактические планы и планы сражений для террористов. Теперь же в распоряжении немецкого журнала Der Spiegel оказались секретные документы, одним из авторов которых был бывший офицер разведки иракской армии полковник Самир Абд Мухаммед аль-Хлифави, более известный как Хаджи Бакр. Изучив более трех десятков его рукописей, журналисты сделали вывод, что «Исламское государство» он задумал еще в 2012 году, когда отправился в Сирию. В этой стране с 2011 года продолжались вооруженные столкновения между властями и представителями оппозиции, к боям присоединялись экстремистские группировки.
В небольшом сирийском городе Таль-Рифаат неподалеку от Алеппо Хаджи Бакр замыслил создание группировки, которая захватила бы часть территории на севере Сирии, а затем напала бы на Ирак. Он расписал не только планы захвата, но и внутреннее устройство бандформирования, а также роль в нем бывших кадров диктатора Саддама Хусейна. План включал в себя в том числе шпионаж, убийства и похищения людей.
В течение нескольких последующих месяцев этот план был претворен в жизнь с поразительной точностью, указывает InoPressa. Лидеры будущего ИГ под предлогом создания исламского миссионерского центра вербовали соратников. Так, из числа людей, приходивших на доклады по вопросам исламской жизни, устроители отбирали одного-двух человек, которым впоследствии давали задание вести шпионаж в собственных деревнях. Эти люди среди прочего должны были передавать ИГ сведения о самых влиятельных людях в своих населенных пунктах, об их источниках дохода, о командирах и численности повстанцев, а также о любой противоречащей шариату деятельности, с помощью которой их можно будет шантажировать позднее. Из «самых умных», как говорится в документах Бакра, планировалось сделать «местных лидеров».
Отметим, в результате боевых действий несколько тысяч мирных жителей погибли, сотни тысяч стали беженцами и еще несколько тысяч находятся в заложниках у ИГ. Группировка, по оценкам ЦРУ, насчитывает около 30 тысяч человек. В России, как и в США, боевиков ИГ считают одной из главных угроз человечеству.
Мемориальный комплекс «Братские могилы», находящийся на пересечении улиц Чапаната (бывшая Волгоградская) и Усмана Насыра, удивительно красивое и памятное место, куда в любое время года и в любую погоду приходят люди.
Не перестаешь удивляться той чистоте, в которой содержится этот комплекс. Нигде нет мусора, бумажек, окурков, деревья обрезаны, зеленеет трава. Огромные плакучие ивы навевают грустные чувства. Вечный огонь как бы отражает отблески пламени той страшной войны. А Скорбящая мать олицетворяет не только печаль, но и светлую надежду. И еще цветы – алые гвоздики, красные розы, – их здесь в любой день так много. И это зримое воплощение того, что память об ушедших жива, что она вечна.
Директор мемориала Рано Арифходжаева рассказывает, что после того, как комплекс огородили забором, посетителей здесь стало вроде поменьше. Но это именно те, кто пришел сюда отдать дань памяти павшим, а не случайные люди, которые с пакетами и сумками преодолевают расстояние от дома до остановки или те, кто пришел насладиться природой и отдохнуть в тени деревьев.
– Я объясняю всем, кто приходит сюда просто отдохнуть, – это не парк, не сквер, не место проведения досуга, – говорит Рано Саттаровна. – Это братские могилы 1 500 советских солдат, погибших в Великой Отечественной войне.
А спустя некоторое время добавляет с гордостью: знаете, среди них 27 Героев Советского Союза! Бюсты двух героев находятся по бокам от Вечного огня – это Виктор Малясов и Джурахон Усманов. Группа школьников фотографируется на память – наверное, отличными будут снимки.
Спрашиваю у юной девчушки: а кто такой Виктор Малясов? В ответ она лишь пожимает плечами. Так же как и ее одноклассник, к которому я обратился с таким же вопросом. А вот о другом герое – генерале Сабире Рахимове, также нашедшем вечный покой на «Братских могилах», познания ребят пошире и глубже – все-таки легендарная личность.
Признаюсь и себе, что и сам знаю об этих героях не так уж и много. Что же удивляться, когда об этом молчат телевидение и газеты, не снимаются яркие фильмы, не ставятся запоминающиеся спектакли.
Разве не достоин этого сырдарьинский паренек Джурахон Усманов, который ушел на фронт в 18 лет. В 20 он получил звание Героя Советского Союза, а в двадцать один год, когда до конца войны оставалось два месяца, скончался в госпитале от полученных ран.
Чтобы получить звание Героя надо было совершить что-то беспримерное, из ряда вон выходящее. Взвод, в котором заместителем командира был Джурахон, переправился через реку в Белоруссии и занял небольшой плацдарм. Но вражеские войска отчаянно наступали, провели более тридцати контратак. Из группы переправившихся в живых осталось только девять человек и кончились боеприпасы. И в этой безвыходной ситуации сержант Джурахон Усманов предложил собрать патроны и гранаты… на поле боя. Кажется, простое и очевидное решение. Но это сейчас, а в той ситуации все было по-другому. Собранного отбивающимся хватило до того, как подошло подкрепление, которое выносило израненных воинов с поля боя на руках.
А Виктор Малясов – коренной ташкентец. Здесь родился, здесь пошел в школу и поступил в институт. Но из-за войны в вузе не доучился, окончив в нашей столице военное училище.
Он геройски проявил себя при переправе через реку Днепр на Украине, захвате плацдарма и отражении многочисленных немецких контратак. В указе о присвоении звания Героя во всех случаях фигурируют слова «за проявленные мужество и героизм», но сколько за ними настоящего, порой немыслимого в обычной обстановке подвига! Виктор Малясов погиб в октябре 1944 года в бою близ Варшавы.
… Когда находишься в этом мемориале и смотришь на надгробные плиты, то вспоминается песня Высоцкого «На братских могилах не ставят крестов и вдовы здесь не рыдают». Вслед за Владимиром Семеновичем хочется повторить: но разве от этого легче?
Не скрою, ну очень порадовал меня нежданный отклик профессора С.С.Саидкасымова на нашу с Г.И Айрапетянцемполемику относительно сущности Евгения Онегина. Прежде всего потому, что пространный и убедительный отзыв дала такая неординарная и известная Личность, как доктор философских наук, в недавнем прошлом крупный государственный деятель Саидмухтар Саидгазиевич Саидкасымов. Стало быть, наш публицистический разговор оказался не столь уж никчемным и ненужным, как мне стало казаться.
При этом уровень обсуждения заметно повысился, обретая характер надличностный, как фактор большой общественной и культурологической значимости.
Все в материале Саидкасымова прекрасно: и язык, и аргументация, и архитектоника изложения, и проявления подлинно глубокого интеллекта и широкой эрудиции, и настоящая неподдельная интеллигентность. Конечно, его некоторые оценки наших скромных персон явно преувеличены, но отнесем это к его способностям дипломата (не случайно он был и министром иностранных дел, и ректором Университета дипломатии). С этими же редкими ныне качествами я склонен связывать его деликатность, позволившая ему уйти от весьма щепетильной темы возраста Татьяны Лариной.
Между тем у меня самого по мере погружения в материал все больше возрастала потребность высказаться еще раз по этому чрезвычайно принципиальному поводу.
Итак, было ли героине Пушкина 13-14 лет, или 17, как хотелось и хочется многим ревнителям нравственности одного из самых прекрасных персонажей русской литературы?
Начнем с эпохи и с тех неписанных правил, которым придерживалось тогдашнее общество. Вот что писал в статье об Онегине неистовый Виссарион Белинский: «Русская девушка не женщина в европейском смысле этого слова, не человек: она нечто другое, как невеста… Едва исполнится ей двенадцать лет, и мать, упрекая ее в лености, в неумении держаться…, говорит ей: «Не стыдно ли вам, сударыня: ведь вы уже невеста!»
А вот некоторые суждения Юрия Лотмана: «В брак молодые дворянки в начале XIX века вступали рано… Ранние браки, бывшие в крестьянском быту нормой, в конце XVIII века нередки были и для не затронутого европеизацией провинциального дворянского быта. А. Лабзина, знакомая поэта Хераскова, была выдана замуж, едва ей минуло 13 лет.
Мать Гоголя обвенчали в 14. Однако время первых увлечений молодой читательницы романов начинались значительно раньше. И окружающие мужчины смотрели на молодую дворянку как на женщину уже в том возрасте, в котором последующие поколения увидали бы в ней лишь ребенка. 23-летний поэт Жуковский влюбился в Машу Протасову, когда ей было 12.
Герой «Горя от ума» Чацкий влюбился в Софью, когда ей было 12 – 14 лет». Продолжу: Появление образа тринадцатилетней девочки в лирическом отступлении Автора в четвертой главе создает эффект deja vu и перекликается с образом другой тринадцатилетней девочки – няни Тятьяны из третьей главы: «… Мой Ваня моложе был меня, мой свет, А было мне тринадцать лет». Таким образом, первое упоминание о тринадцатилетней девочке оказывается скрытым предвестием образа другой тринадцатилетней девочки – «той», о которой говорит Автор. В романе есть откровенные намеки на юный возраст Татьяны. «Она в семье своей родной казалась ДЕВОЧКОЙ чужой». В куклы и горелки не играла, с младшей Оленькой и ее «маленькими подругами» на луг не ходила. А взахлеб читала любовные романы. Не случайно няня увещевает Таню: «И полно, Таня! В ЭТИ ЛЕТА (то есть в Танины 13 лет!) Мы не слыхали про любовь; А то бы согнала со света Меня покойница свекровь».
Пушкину было на кого ориентироваться — в русских сказаниях о Пётре и Февронии — герою 16 лет, значит, ей явно меньше. Возьмем мировую литературу: в легенде о Тристане и Изольде героине минуло четырнадцать, а Тристану в то время было только 15 лет.
У любимого Шекспира «Но дочь моя совсем еще ребенок, ей нет еще четырнадцати лет… » говорит отец Джульетты Парису. В то же время ее мать Синьора Капулетти намекает дочери, что пора бы подумать о замужестве, она говорит: «Что до меня — в твои года давно уж Я матерью твоей была». «Давно уже», значит, как минимум, год назад — то есть в 13 лет.
Нежданно я открыл для себя , что и наша юная Зухра первой испытывает и проявляет чувственность к тогда еще мальчику Тахиру, чем поначалу вызывает его открытый протест — ведь он думал, что они родные брат и сестра. Каково! А ведь это восточная девочка!
В русской литературе есть только одна героиня, которая по любви читателей приближается к Татьяне Лариной — это Наташа из «Войны и мира» Льва Толстого. Влюбленная в офицера Трубецкого, она поймала Бориса в укромном месте и поцеловала в губы. Смущенный Борис тоже признался девочке в любви, но попросил больше не целоваться 4 года.
«Тогда я буду просить вашей руки». Наташа стала считать по тоненьким пальчикам: «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать». Ей было 13. Ситуация точь-в-точь как в «Евгении Онегине». Но она споров не вызывает. А в это время ее отец, граф Ростов, вспоминает в светской беседе, что их матери выходили замуж в 12 – 13 лет.
Если учесть, что все другие влюбленные героини Пушкина были постарше, что Дуня, дочь станционного смотрителя, убежала с гусаром в 14 лет, что «Барышне-крестьянке» Лизе, что возлюбленной Дубровского Маше Троекуровой и Марье Гавриловне из «Метели» 17 стукнуло, а Капитанской дочке Маше – все 18, то тут… спрашивается — ну почему же Пушкин назначил своей любимой героине всего 13 лет? Мог же, конечно, и немного добавить.
Сделал он это, конечно же, вполне сознательно, чтобы подчеркнуть благородство своего героя — 26-летний мужчина вполне естественно отказал 13-летней. После 17 лет Евгений стал посещать балы. Имел много связей с замужними женщинами. И с девушками, которым «наедине давал уроки в тишине». Он же был гений в науке страсти нежной. Имел сильную мужскую конституцию. В 26 лет очутился в глухой деревне, оформляя наследство богатого дяди. Все любовницы остались в Петербурге. Испытывал вынужденное воздержание. И тут 13-летняя помещичья дочь предлагает ему себя: «То воля неба: я твоя!»
Он отказывает, что свидетельствует о его нормальном нравственном и психосексуальном состоянии. Тянуло к зрелым женщинам, половозрелым девушкам. Но не к девочкам! Романтических чувств к Татьяне тоже не было. К тому же он понимал, что и ее чувство незрелое. Начиталась девочка любовных романов, решила реализовывать свое романтическое либидо. А тут подвернулся загадочный человек из столицы. И ведь Евгений сохранил в тайне сам факт письма, не стал хвастаться и компрометировать Татьяну. Настоящий мужчина!
Выходит, Евгений не захотел погубить невинную девочку. И потому ответил отказом. Тактично взяв всю вину на себя, чтобы не травмировать Татьяну. И в конце свидания дал девочке добрый совет: «Учитесь властвовать собою; Не всякий вас, как я, поймет; К беде неопытность ведет».
Скептики возражают: А сколько ж тогда было Ольге, на которой собирался жениться 17-летний Ленский? Максимум 12. Где это написано? Чуть отрок (лет 8 по Далю) Ленский был свидетель умиленный ее МЛАДЕНЧЕСКИХ забав. (Младенец – до 3 лет. От 3 до 7 – дитя). Считаем: если ему было 8 лет, то ей – 2 – 3 года. К моменту дуэли ему – без малого 18, ей – 12. Не случайно, как возмущается Ленский, когда Оля танцевала с Онегиным? «Чуть лишь из пеленок, Кокетка, ветреный ребенок! Уж хитрость ведает она, Уж изменять научена!»
Вчитайтесь в эти слова — разве так говорят о взрослой девушке?
Но нам мешает переписка Пушкина с Вяземским. Князь нашел противоречия в признании героини. Поэт ответил, что это «письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной!» Казалось бы, спорить не о чем. Но поэт отвечал приятелю в явном раздражении: «Дивлюсь, как письмо Татьяны очутилось у тебя. Истолкуй это мне».
Интрига в том, что князь мечтал сам издать третью главу, но Пушкин отдал ее брату. И она еще не вышла в свет! Откуда утечка информации? А если вспомнить, что Поэт сочинял роман в стихах целых 8 лет! И печатал отдельными главами по мере их готовности. Он мог тогда просто отписаться князю про 17 лет. Или не хотел раскрывать возраст героини. Но, самое главное, в тот момент Пушкин еще не садился за 4-ю главу, где и появляется девочка в 13 лет. Первоначальный замысел вполне мог измениться.
Исследователи признают, что, помимо основной любовной линии Онегин — Татьяна и дублирующей, пародийной линии Ленский — Ольга, есть третья, скрытая автобиографическая линия, зашифрованная в системе лирических отступлений. Это линия Автора и его «утаенной» возлюбленной, которая появляется в романе под маской местоимения «та»: «Но та, которую не смею Тревожить лирою моею, Как величавая луна Средь жен и дев блестит одна» (гл. седьмая) , «А та, с которой образован Татьяны милой идеал» (гл. восьмая).
В композиционном отношении аллитерационная игра (Татьяна – та), на которой строится сопоставление Татьяны с прототипом ее образа («та») перекликается с сопоставлением образа ее любовного идеала, обозначенного местоимением «он» и возникшего в ее воображении после встречи с «прототипом» — Онегиным «Душа ждала…кого-нибудь И дождалась…Открылись очи; Она сказала: Это он!» (гл.третья).
По мнению Набокова, наиболее «правдоподобной кандидаткой» в прототипы Татьяны является Мария Раевская, которой было тринадцать с половиной лет, когда ее встретил Пушкин во время путешествия на юг с семьей генерала Н.Раевского. По наблюдению М.Филина письмо Татьяны Онегину было написано после получения Пушкиным написанного по-французски письма Марии Раевской, которой «в драматическую одесскую пору было как раз семнадцать лет», и её имел Пушкин в упомянутом выше письме Вяземскому.
Такие вот выводы! Бесспорно одно — Александр Сергеевич Пушкин далеко еще не полностью познанный титан мысли и чувств! И великое спасибо нашему сайту за возможность обменяться некоторыми соображениями о духовной и нравственной высоте одного из самых замечательных и поучительных произведений мировой литературы!
К этой фотографии в качестве названия подходит парафраз из старой песни: «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в… Ташкенте». Три фронтовика, два летчика и разведчик, три коммуниста, хотя и абсолютно разные люди по взглядам, мировоззрению, судьбам, но пронесшие сквозь годы верную дружбу. Их связал Ташкент.
Самый известный из них — Герой Советского Союза, писатель Владимир Васильевич Карпов (1922-2010), на фото — справа.
В.В.Карпов в годы войны.
Если кто-то думает, что у В.В.Карпова гладкая и успешная судьба члена ЦК КПСС, депутата Верховного Совета, главного редактора журнала «Новый мир», то это глубокое заблуждение. Он мог быть расстрелян или погибнуть в лагере еще до войны, когда в апреле 1941 г. бдительный товарищ курсант из Ташкентского пехотного училища (так тогда называлось ТВОКУ им. Ленина) написал на него донос. В частной беседе В.В.Карпов покритиковал брошюру о книге Ленина «Что делать?», в которой имя Сталина упоминалось чаще, чем имя Ленина.
После многомесячных допросов с пристрастием и военного трибунала бывший курсант получил «пятерик» (т.е. еще сравнительно легко отделался) по ст.58-10 с формулировками из дела: «участие в заговоре против существующего строя» и «компрометация вождя народов И.В.Сталина». Отправки на фронт после начала войны зэку В.В.Карпову удалось добиться только в октябре 1942 г., когда в стране начал ощущаться мобилизационный голод. Без пяти минут командир пехотного взвода был зачислен пехотинцем в штрафную роту 39-й армии Калининского фронта.
От смерти и в лагере, и в окопах спасала спортивная подготовка в Ташкенте. В.В.Карпов до войны был чемпионом Среднеазиатского военного округа, чемпионом УзССР и чемпионом республик Средней Азии по боксу в среднем весе. В 1943 г. судимость с В.В.Карпова была снята, его перевели в разведоотделение, он вступил в партию. Лично добыл 45 «языков», участвовал в захвате 79, награжден орденами и медалями, а в 1944 г. удостоен звания Героя Советского Союза.
После тяжелого ранения в 1944 г. В.В.Карпов зачисляется слушателем Высшей разведшколы Генштаба, затем поступает в Академию имени М.В.Фрунзе и продолжает обучение на Высших академических курсах Генштаба. С 1955 по 1965 годы В.В.Карпов служит в Туркестанском военном округе: замначальника ТВОКУ им. Ленина, командиром полка на Памире, начальником штаба дивизии в Кушке. В 1954 г. В.В.Карпов заканчивает вечернее отделение литинститута имени Горького. После увольнения из армии его назначают заместителем главного редактора Госкомпечати УзССР. В 1973 г. его переводят в Москву заместителем главного редактора журнала «Октябрь». С 1981 по 1986 годы он был главным редактором журнала «Новый мир», а позднее — первым секретарем Союза писателей СССР. Лучше всего писателю В.В.Карпову удавались документальные повести о полководцах.
В центре стоит Михаил Иванович Косых (1925-1994). В годы войны М.И.Косых был стрелком-радистом в 452-м скоростном бомбардировочном авиаполку. Этот полк входил в состав 218-й бомбардировочной авиадивизии 5-й Воздушной армии 2-го Украинского фронта и героически проявил себя при взятии Будапешта, получив наименование «Будапештский». М.И.Косых долгие годы был помощником Ш.Р.Рашидова. В гостеприимной квартире М.И.Косых в Ташкенте побывали писатель К.Симонов, поэты Р.Гамзатов и Б.Окуджава, Людмила Зыкина, актеры Борис Андреев, Юрий Никулин и Людмила Гурченко, трижды Герои Советского Союза летчики И.Н.Кожедуб и А.И.Покрышкин…
Слева стоит Вячеслав Афанасьевич Костыря. О нем вспоминают реже, что несколько несправедливо. В.А.Костыря родился 20.01.1921 г. в Полтавской области, школу окончил в Горловке, учился на филфаке Саратовского и Харьковского пединститутов, во время войны окончил летное училище, участвовал в боях за освобождение Карелии и Заполярья. Летчик-истребитель. После войны поступает в литинститут, занимается на семинарах В.Луговского и П.Антокольского. Три года работал завотделом культуры и быта в газете «Правда Востока», затем — в Союзе писателей УзССР.
Тогда в стране был поэтический бум. Все писали стихи, все издавались. Не все стали большими поэтами. Листаю поэтический сборник В.А.Костыри. Удались ему миниатюры из рубрики «Злые строки». «Обыватель»: В житейских схватках — Мининдел!
И Адмирал —
в домашней ванне…
Вот так он
жизнь
и проглядел,
Растя брюшко
существованья.
Звездновосточный час В.А.Костыри — это работа главным редактором журнала «Звезда Востока» после сильнейшего ташкентского землетрясения 1966 г. Он издал самый известный номер журнала — № 3 за 1967 г.
Сканы самого известного номера «Звезды Востока» позаимствованы на сайте «Письма о Ташкенте».
Почему звездный час В.А.Костыри? Почему самый известный номер журнала? Потому что В.А.Костыря показал мастер-класс редактирования журнала. Поставил как бы перед собой сверхзадачу: летать, так только в космос, быть — так только первым. По сути это был не номер журнала Союза писателей Узбекистана, а альманах российских — даже больше: московских писателей. В.А.Костыря дал подзаголовок номеру: «Писатели России Ташкенту», что, однако, звучало несколько двусмысленно по тем временам, ибо такой страны и республики не было, а была РСФСР в составе СССР, и многонациональный Союз писателей РСФСР. Гонорар от этого номера переводился в фонд восстановления пострадавшего от землетрясения Ташкента.
Дело благое, и Ш.Р.Рашидов номер благословил и написал предисловие «Большое спасибо, друзья!». Таким образом, в новостройках Ташкента есть и кирпичи, оплаченные литераторами РСФСР. Но В.А.Костыря немного лукавил, говоря о писателях России. По тем временам политика партии в этих вопросах была такова: если пишете, что писатели РСФСР участвуют, то должен был быть представлен весь национальный и жанровый спектр. А что сделал В.А.Костыря? У него были представлены в основном писатели и поэты Москвы. Здесь ведь политическая линия в подборке прослеживается. В.А.Костыря выбрал поэтов либерально-демократического направления, особенно звучных: А.Вознесенского, Б.Ахмадулину, Е.Евтушенко, Р.Рождественского, Б.Окуджаву. Так называемых «шестидесятников». Плюс репрессированный О.Мандельштам.
Из писателей В.А.Костыря акцентировал внимание на репрессированном И.Бабеле, полуопальных А.Платонове, М.Булгакове и отсидевшем Камиле Икрамове. Подборка-то для альманаха шикарная, но с точки зрения партийности тенденциозная. Представлено только либерально-демократическое крыло. А что же поэты-почвенники и писатели-деревенщики? Прозаики Крайнего Севера и поэты житниц и здравниц? Их как бы не было. А тогда нельзя говорить, что участники альманаха отвечают за всех писателей России.
Но дело сделано, номер разлетелся и попал в разряд библиографических редкостей. Этот номер «Звезды Востока» также стал идейной предтечей скандального московского неподцензурного самиздатовского альманаха «Метрополь» 1979 года, участники которого, выражаясь жаргоном тех времен, «получили по шапке».
Третий номер «Звезды Востока» за 1967 год прогремел на всю страну, превратившись из невинного по задумке журнала в фонд помощи пострадавшему Ташкенту в некий артефат антипартийной журналистики. Что несколько насторожило партийное руководство.
А.Вознесенский вспоминает об этом так: На виртуальном ветру
«Когда началось ташкентское землетрясение, я был в Крымской обсерватории. Услышав радио, я купил белую рубаху и полетел в Ташкент. Сейчас это смешно, ну чем я мог помочь? Разве своим присутствием? Я не Орфей, чтобы заговаривать стихию. Но тогда мы так жили. Поэт там, где плохо.
Я летел в пустом самолете, стюардессы рассказывали, что обратные борты берутся с бою. В Ташкенте у меня не было знакомых, но как-то сразу оброс друзьями. Моими спутниками стали самбист Жора Арутюнян, переживший ашхабадское землетрясение, и калининградка Тамара-тамариск.
Толчки ожидались ночью. Город жил в палатках на улицах. В домах было опасно — может завалить. Улицы, конечно, могли провалиться, но риск меньше. Никто не спал. Палатки горели, как оранжевые абажуры. Пили легкое вино. Обнимались. Несмотря на ужас, было счастливое ощущение всеобщей общности. Никто не воровал. Зачем? В любой момент все может исчезнуть.
Полуразрушенный памятник Пушкину торчал каркасом.
Правители, мафиози, студенты — все стали людьми. Меня пригласили выступить. Но где? В театре опасно — крыша и стены могут рухнуть. Однако, подумав, днем разрешили на один час. Чтение шло часа три. На следующий день меня пригласил на чаепитие Шараф Рашидов, хозяин этих мест. Поговорив о житье-бытье, с восточной властностью и вкрадчивостью — с него началась традиция, когда наши правители стали писать книги, — внезапно, с улыбочкой, как бы вскользь, сказал: «А дали бы мне текст вашего стихотворения…»
— Какого стихотворения?
— Ну, какого? Которое вчера читали. Ну, о деньгах, чтобы, значит, Ленина — того…
— ?
— Ну, как, зачем? Печатать его нельзя, конечно. Но я в Москву собираюсь. Там дам товарищам почитать. Не волнуйтесь. Это для их внутреннего удовольствия, крамола, так сказать. И вы пока его больше не читайте, конечно.
Я представил, как он после поддачи перед банькой, озираясь, дает Брежневу почитать эти стихи. Брежнев, озираясь, радостно крякает и повторяет слова Хрущева: «Ну, сажать мы его, конечно, не будем, но…»
Рашидов не знал, что стихи эти читает Золотухин в «Антимирах» и именно с них начинался шквал аплодисментов до конца спектакля. А это была либеральная элита, цвет нации. Сейчас, когда раскрыты архивы, опубликован донос Центрального банка в Политбюро, где стихи «Уберите Ленина с денег» назывались опасными, антисоветскими. Может быть, поэтому цензура снимала их из всех моих сборников. Спасибо ей. Стихи эти, поспешно написанные к спектаклю, так и остались в тех днях.
Слава Костыря, русский, украинский и узбекский интеллигент, редактор журнала «Заря Востока» (здесь А.Возненский путает, журнал назывался и называется «Звезда Востока», а «Заря Востока» — это тбилисская газета), выпустил номер, посвященный землетрясению и состоящий из запрещенных на то время текстов. Там ему удалось пробить эти стихи.
Приехав в Москву, в «Комсомольской правде» я напечатал полосу «Помогите Ташкенту!». Полоса вызвала гнев того же Рашидова — там я писал про домик Ахматовой и об ашхабадском землетрясении, о котором нельзя было упоминать, и о пожаре цирка, который, оказывается, был сожжен под видом пожара во время землетрясения мафиозными властями».
Особого шума, как видим, не было. Донос на стихотворение А.Вознесенского накатало руководство Центробанка. По современным меркам это звучит смешно. Если перевести эту фразу А.Вознесенского на англо-американский, то получится «Уберите Вашингтона с долларов…» — никто не поймет. Но республиканское руководство все-таки решило подстраховаться: В.А.Костырю перевели на другую работу, он стал собственным корреспондентом «Литературной газеты» по Средней Азии.
В.А.Костыря и Б.Ш.Окуджава на фоне гостиницы «Узбекистан» в Ташкенте 30.10.1977 г. На обороте снимка надпись: «Дорогим Раечке и Мише Косых от Булата Окуджавы и Вячеслава Костыри дружески». Фото из семейного архива М.И.Косых. Публикуется впервые.
В.А.Костыря всегда был строен, моложав и подтянут. Казалось, время бессильно перед ним. Даже в восьмидесятые годы он посещал спортивную секцию, где занимался модным тогда каратэ. Не изменял он своим либерально-демократическим взглядам. К сожалению, далее наши контакты прервались. В преклонном возрасте В.А.Костырю забрала в Горловку дальняя родственница, а там, как известно, сейчас идет война, поэтому уточнить дату смерти В.А.Костыри мне не удалось.
Такие вот разные люди запечатлены на этой фотографии.
Три фронтовика, до конца своих дней сохранившие верность ташкентской дружбе.
Ефрем РЯБОВ
На главной фотографии: слева направо: В. Костыря, М. Косых, В. Карпов. Фотография из семейного архива М.И.Косых, публикуется впервые.
Дом на набережной — начало — Михаил Евгеньевич Массон был человеком науки, – продолжил Александр Борисович. — Он жил строго по графику. Не пил, не курил, очень рано вставал и очень рано ложился. Обязательно утром гулял, около часа, по берегу Анхора.
В детстве, играя во дворе, мы каждый день видели сквозь оконное стекло фигуру Михаила Евгеньевича, сидевшего за столом и все время что-то писавшего. Долгое время в их доме не было ни радио, ни телевизора, ни телефона.
Пугаченкова и Массон в своей квартире
Его жена, Галина Анатольевна Пугаченкова, тоже была известным археологом, искусствоведом, академиком. У обоих это был второй брак. Была какая-то мутная история с первой женой Массона, вроде самоубийством она покончила, точно не знаю, но слухи такие ходили. От первой жены у него остались двое детей. Старший Вадим, тоже впоследствии стал известным ученым-археологом и академиком, — его помню смутно. Он родился в 1929 году и очень рано, в девятнадцатилетнем возрасте, окончил СаГУ и ушел в самостоятельное плавание. В 25 лет, в Ленинграде, защитил кандидатскую диссертацию, а в 33 года становится доктором исторических наук. Говорят, именно он был автором “Рухнамы”, написанной якобы туркменским президентом Ниязовым.
И дочь была Серафима, Сима, на восемь лет старше меня. Очень красивая, высокая, стройная блондинка с огромной косой.
У Галины Анатольевны от первого брака был сын — Стива Сосновский. Ты его должен помнить, он работал на кафедре “Общая радиоэлектроника”. — Помню, конечно. С бородой, высокий такой. — Во, во. Только он долгое время не приходил в наш дом. Его воспитывал родной отец, который, видимо, не давал с матерью общаться, когда тот был маленький. А когда Стива стал взрослым, думаю не приходил из-за Массона. Во всяком случае я его стал видеть приходящим к матери уже после смерти Михаила Евгеньевича.
Совместных детей у них было двое. Анатолий, мой близкий друг, и Лилия. Лилия была поздним ребенком, я уже был подростком, когда она родилась. Не то 58-й, не то 59-й год.
М.Е. Массон и Г.А. Пугаченкова с дочерью Лилей
Толик закончил геофак ТашГУ, но после окончания университета пошел в армию на срочную службу и прослужил там 25 лет, хотя был очень способным и мог бы стать неплохим ученым. Младшая сестра Толика, Лилия, после окончания школы, поступила в один из московских вузов на химический факультет. Там же вышла замуж и в Ташкент приезжала редко.
Надо сказать, Михаил Евгеньевич был очень жестким человеком в быту, и со своими детьми у него были довольно сложные отношения. Очевидно, он возлагал на них определенные надежды, но оправдал их только Вадим. Остальные не смогли или не захотели стать продолжателями дела отца.
Сима стала химиком, потом вышла замуж вопреки воле отца, и он перестал ее замечать. Она с мужем уехала куда-то в Сибирь и приехала, на моей памяти, только на похороны отца.
Для Михаила Евгеньевича наука была превыше всего. Его предки — французские аристократы бежали в Россию от якобинского террора. Отец Евгений Людвигович Массон служил в Туркестане топографом, здесь женился на Антонине Николаевне Шпаковской, которая и родила ему мальчика Михаила, будущего академика. Михаил Массон вырос в Самарканде, и аромат минувших веков, присущий этому древнему городу, вероятно, и определил его дальнейшую судьбу. Еще учась в гимназии, подростком, он принимает участие в археологических раскопках городища Афросиаб и вскрытии обсерватории Улугбека под руководством В.Л. Вяткина.
Михаил Массон, гимназист
Что интересно, высшего образования он не получил. Поступил в 1916 году в Петроградский политехнический институт, но так его и не закончил. В 1917 году его призывают в армию и отправляют на фронт, где он становится большевиком. С отрядами Красной гвардии Михаил Массон участвует в первом походе на Дон против белоказаков генерала Каледина. Возвратившись в Самарканд, он снова берется за свое любимое дело — археологию.
Однажды утром я гулял с маленьким сыном и повстречался с Михаилом Евгеньевичем, совершавшим свой обязательный утренний моцион. Мы разговорились, и он поведал мне совершенно потрясающую историю, произошедшую с ним в начале тридцатых годов.
Во время раскопок древнего кургана на группу археологов налетели вооруженные люди и увели всех в свой лагерь. Это были басмачи, возмущенные тем, что какие-то европейцы оскверняют древние захоронения их предков. Археологов связали и заперли в сарае. Участь несчастных была предопределена. Михаил Евгеньевич, блестяще владея французским, немецким, арабским, а также всеми среднеазиатскими языками, по обрывкам разговоров басмачей понял, что кто-то из их товарищей умер от ран и нужен мулла, чтобы провести похоронный обряд и прочитать молитвы. Но муллу нигде не могли найти, — кого-то в конце 20-х годов расстреляли, кого-то репрессировали, а кто-то убежал за границу. Тогда Массон сказал своим похитителям, что может прочитать молитву.
Те удивились и стали совещаться. Наконец, поскольку день подходил к вечеру и нужно было предать тело земле до заката, басмачи согласились. После того как Массон прочитал молитвы за упокой души умершего на арабском языке и было совершено погребение, присутствующие стали интересоваться, откуда он знает молитвы. Тогда Михаил Евгеньевич прочел им целую лекцию, рассказал, что на этой земле существовало древнее государство с высокой культурой, и что их раскопки доказывают это и весь мир узнает какой народ жил на этой территории. После этого группу отпустили с миром и даже дали охранную грамоту, чтобы больше их никто не трогал.
М.Е.Массон, сидит. 30-е годы
Ну, про научные заслуги Массона я не буду тебе говорить, о них широко известно, можно найти в Интернете. Прожил он достаточно долгую жизнь – 89 лет. Умер в 1986 году и был похоронен с полагающимися ему почестями. Я был тому свидетелем.
Академик М.Е. Массон
Его супруга – Галина Анатольевна Пугаченкова была моложе своего мужа на 18 лет. Родилась она в 1915 году в городе Верном, ныне Алматы.
Историю их взаимоотношений я не знаю, но как-то в Интернете нашел книгу Светланы Горшениной “Галина Пугаченкова”, мне стало интересно, и я ее прочитал. Поэтому-то, чему я был свидетелем, дополню информацией из этой книги. Кстати, там есть и фотографии из семейного альбома.
Познакомились Пугаченкова и Массон в археологической экспедиции в 1938 году – она называлась Термезская археологическая комплексная экспедиция. На Галину личность Михаила Евгеньевича уже тогда произвела огромное впечатление, однако через некоторое время она выходит замуж за Олега Сосновского, который также был участником экспедиции. В 1940 году того призывают в армию, весной 1941 года рождается первенец Галины – Ростислав, вскоре начинается война, и Олег уходит на фронт.
Судьбы Пугаченковой и Массона вновь пересекутся, когда она станет работать на кафедре археологии СаГУ, которую возглавлял Михаил Евгеньевич.
Несмотря на то, что оба были несвободны, случился служебный роман. Через некоторое время они сочетаются браком, и в 1948-м году у них рождается сын Анатолий. А дочь Лилия родилась уже при мне.
Про заслуги Пугаченковой перед наукой тоже не буду говорить, скажу просто — они велики. Достаточно вспомнить, что, будучи доктором искусствоведения, она в 1959 году основала первую и единственную в стране, регионе и на всем пространстве бывшего Союза уникальную в своем роде Узбекистанскую искусствоведческую экспедицию, занимавшуюся археологическими изысканиями с уклоном в искусствознание.
Она также прожила долгую жизнь и покинула этот мир в феврале 2007 года. Но к тому времени я уже там не жил.
Вот в принципе все, что помню об этой семье.
А на втором этаже, в нашем подъезде, жил известный писатель Михаил Шевердин.
Шевердин
— Знаешь Саша, я в свое время все книги Шевердина прочел, от “Санджар непобедимый” до “Колесница Джаггернаута”. По сути он писал в приключенческом жанре на одну тему — борьба с басмачами и английскими шпионами. Но писал хорошо, увлекательно и, главное, прекрасно знал то, о чем писал, поскольку сам принимал участие в той борьбе. Так что он тоже, как Массон, все время работал?
— Ну, не знаю, он на втором этаже жил, поэтому мы со двора не могли видеть. Писал, видимо. Сочинил-то он довольно много.
Родился Шевердин в самом конце 19-го века в Польше, которая тогда входила в состав Российской Империи, но сразу же был оттуда увезен. Его отца, военного врача, перевели в Туркестан. И вся жизнь Шевердина связана с нашим краем. В 1917 году он оканчивает мужскую гимназию в Самарканде, затем едет в Петроград, где учится в Институте инженеров путей сообщения. Возвратившись домой, участвует в установлении советской власти, ведет политработу в комиссариатах, в составе боевых частей Красной Армии громит басмачей на территории Узбекистана, Туркмении, Таджикистана. В 1927 году оканчивает Туркестанский восточный институт в Ташкенте. В то же время проявляется его литературный талант, он начинает печататься в местной периодике, а с середины 40-х годов выходят его художественные произведения.
Я запомнил Михаила Ивановича крупным, солидным мужчиной, он слегка прихрамывал и ходил с тростью. Говорили, что он получил ранение в тридцатые годы, когда боролся с басмачами. Жену его звали Валерия Фёдоровна, она была домохозяйкой. У них были две дочки, старшую звали Ирина, младшую Наталья. Наташа была ровесницей и подругой моей сестры Тани, она участвовала во всех наших дворовых играх. В детстве мы все свободное от школы и уроков время проводили во дворе — и зимой и летом.
Помню один случай, произошедший со мной, когда я учился в первом классе. По дороге в школу на меня бросилась собака. Я побежал, споткнулся и упал на руку. Собака подошла, обнюхала меня и ушла. А я, прижимая ушибленную руку, пошел в школу. Кисть руки распухла, и учительница, увидев это, отправила меня к школьной медсестре, а та сразу повела меня в больницу. Там сделали рентген, определили перелом и наложили гипсовую повязку. Потом стали спрашивать, кто может за мной прийти, но мои родители были на работе, телефоны я не знал. Каким-то образом они нашли телефон Шевердиных, позвонили, и очень быстро за мной пришла Ира Шевердина, по дороге домой она стала расспрашивать, как я умудрился сломать руку, стала успокаивать, купила мне мороженое. Ты знаешь, в те времена соседи жили одной семьей, помогали друг другу, вместе делили радость и горе.
А вот еще один случай, связанный с Шевердиным. Произошел он, когда я уже окончил институт связи. Однажды мне позвонила Наташа Шевердина и попросила посмотреть телевизор, который они на днях купили. В телевизоре был дефект, на экране появлялись цветные полосы. Мы договорились вместе отвезти телевизор в магазин и заменить его. В магазин поехали я, Наташа и Михаил Иванович. Я нужен был там как специалист радиосвязи. Дело было осенью. Михаил Иванович был одет в серый габардиновый макинтош. Мы внесли телевизор в магазин, и тут же появился заведующий отделом. Макинтош Шевердина распахнулся и на лацкане пиджака блеснул депутатский значок. Заметив это, продавец, ни слова не говоря, тут же предложил заменить телевизор. Не знаю, намеренно был показан значок или нет, но дело свое он сделал. Рядовому покупателю предложили бы забрать телевизор на ремонт и вернуть отремонтированный.
Михаил Иванович прожил достаточно долгую жизнь, он умер в 1984 году в возрасте 85-ти лет. Прожил бы еще, но, как рассказывала нам Наташа, поздней осенью, работая в Дурмени на даче писателей, почти раздетым, в одной майке, простудился и получил воспаление легких. Перебороть болезнь уже не смог. Похоронили его на Чигатайском мемориальном кладбище рядом с выдающимися деятелями нашей республики.
Мемориальная доска на доме
Ирина Шевердина тоже стала писателем, только детским. Она опубликовала две сказки, а потом у нее что-то случилось в личной жизни, она впала в депрессию, от которой так и не оправилась. Ее уже нет на свете. А Наташу я иногда встречаю, она до сих пор живет в Ташкенте.
— Да, интересно. А я тебе тоже один случай расскажу, связанный с Шевердиным. В марте 1967 года вышел очередной, третий номер журнала “Звезда Востока”. Это был не- обычный выпуск. К годовщине ташкентского землетрясения многие известные писатели и поэты России передали безвозмездно для журнала свои произведения. Весь гонорар перечислялся в фонд восстановления Ташкента.
На страницах этого номера были представлены произведения А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной, Е. Евтушенко, Б. Окуджавы. После долгих лет замалчивания в нем появились стихи О. Мандельштама. Супруга Булгакова в письме в редакцию дала свое согласие на публикацию «Записок на манжетах» М. Булгакова. Это было пиршество для литературных гурманов. Номер моментально стал раритетным.
Но, как впоследствии оказалось, редколлегия журнала проявила “политическую близорукость”. С точки зрения советской идеологии в журнал протащили “антисоветчину”. Это касалось в первую очередь стихотворения — бомбы Вознесенского “Уберите Ленина с денег”, рассказа Бабеля “Мой первый гонорар”, произведений Мандельштама и Булгакова.
Следующий номер журнала готовила другая редколлегия. Сняли всех, за одним исключением. Остался на прежней должности Михаил Шевердин. Почему — не знаю. Возможно, он был в отъезде, когда готовился номер, а может, слишком велики были заслуги писателя, но факт остается фактом, уцелел он один.
— Теперь про кого будешь вспоминать? — Дай подумать.
Не устарел ли Пушкин? Статья Григория Айрапетянца «Евгений Онегин – романтический герой?» еще одно свидетельство того, насколько великий поэт современен и неисчерпаем. Казалось бы, огромное количество книг, диссертаций, сценариев, статей, написанных на эту тему на многих языках, не оставляет места для новых изысканий. Тем не менее примечательно, что Г. Айрапетянц изъявил желание внести свою, как он «скромно» пишет, «лепту в пушкиниану путем развенчания образа главного героя – Онегина». Он написал резонансную статью с выводом: «какую сторону человеческой натуры не возьмешь везде Онегин несостоятелен, ничтожен».
Такой вердикт вызывает прежде всего вопросы логического характера. Первое недоумение — как Онегин, если он «абсолютно негативный», мог стать героем целого романа, неслучайно названного его именем? Ясно, что одними отрицательными чертами и уничижительными ярлыками невозможно удерживать внимание читателя. После первых же страниц с такими характеристиками закрывается любая книга, ибо станет понятно, что написано дальше. Даже в книжонках легкого жанра криминальные герои одариваются некоторыми достоинствами…
На первый взгляд вроде сам Пушкин дает повод для обсуждаемого вердикта. Он суров в оценке Онегина и не отождествляет себя с ним. В то же время нельзя не заметить, что поэт искренне называет его «моим Евгением»: он же «добрый мой приятель», переживает за него — «был ли он счастлив». Пушкин замечает у своего героя не только «неподражательную странность и резкий, охлажденный ум», но «чувство чести», «души прямое благородство». Онегину присуща способность к самоанализу и критическому отношению к самому себе: он явно «недоволен сам собой. На тайный суд себя призвав, он обвинял себя во многом…». Автор просит заметить и поддержать: «Вы согласитесь, мой читатель, что очень мило поступил с печальной Таней наш приятель». Кажется, и многие другие положительные эпитеты вроде бы не свидетельствуют, что Онегин однозначно отрицателен для Пушкина. В самой манере, на первый взгляд, легкого и вольного повествования чувствуется, насколько роман тщательно обдуман как результат не одного года раздумий, размышлений, напряженной работы поэта.
Обратим внимание на важную деталь — Онегина считает «несостоятельным, ничтожным», не слабо разбирающийся в литературных тонкостях читатель, а высококвалифицированный специалист – филолог, глубокий знаток русской литературы. Зная Г. Айрапетянца, как человека исключительной честности и порядочности, абсолютно лишенного даже малейших проявлений лукавства, всегда исходящего из открытого невосприятия нравственных пороков, верности принципу «в человеке все должно быть прекрасно», логично, понятно, честно, прозрачно, я не удивился его педагогически «суровой» оценке Онегина. В своем мнении он искренен и тверд: «никто не сможет меня переубедить» и просит «не расстраиваться» из-за того, что конкретно он видит в Онегине неположительного героя.
Следует заметить, что проблема здесь, скорее всего, не в литературном герое, а в более сложном психологическом явлении, а именно в особенностях идентификации художественных образов в соответствии с внутренним миром читателя, исходя из его критериев в оценке других людей, в принятии или отвержении конкретных человеческих качеств, в том числе негативных. Типичная картина: фильмы криминалистического характера, заполонившие каналы российского телевидения, вызывает у одних зрителей, особенно молодых, восхищения действиями явно отрицательных героев («мощным ударом выбил нос, глаз, сломал ему ногу, свалил насмерть, одной пулей убил троих), а у других эти же эпизоды – жалость, сострадание. Вердикт Г. Айрапетянца – это, скорее всего, его не желание видеть рядом с собой таких типов личности, как Онегин. В этом и ценность его статьи — она заставляет еще раз задуматься о том, какой же он — положительный герой в литературе и в жизни, в том числе в современных реалиях.
Естественно, ожидаемый горячий спор по этому поводу начался с категорического несогласия с Г. Айрапетянцем крупного эксперта по теории культуры Ало Ходжаева, тонкого ценителя поэзии – поэта по рождению, состоянию души и призванию. С присущей ему страстностью известный мастер пера раскрывает новые грани творения Пушкина, подвергая его роман тонкому психолого-лингвистическому анализу. Утверждая свое понимание истины, художественной правды А. Ходжаев преодолел психологически давящее чувство давней личной дружбы с автором статьи. И это похвально: «Григорий Иванович – друг, но истина дороже!». Нужна была именно такая статья Г. Айрапетянца, чтобы А. Ходжаев буквально «внутренне взорвался», «надумавшись выплеснуть свое негодование в моментальных комментариях» и справедливо призывая прилежнее вчитываться в каждую строку уникального произведения.
Интеллектуальный спор двух умнейших наших современников показывает, насколько величественен художественный гений Пушкина, который уже веками дарит новым поколениям, каждому читателю именно «его Онегина», соотносительно его пониманию: что хорошо, а что – не достойно. Красиво написала в своих комментариях Тамара, выражая мнения миллионов поклонников своего поэтического кумира: «героев Пушкина, как ни суди их за грехи, я по-прежнему, как в юности, люблю, со всеми их страстями и ошибками, потерями и обретениями». Рассуждения о героях Пушкина, особенно, как в данном случае — продуманные и выстраданные, пусть и диаметрально противоположные, настолько полезны, что будь моя воля, рекомендовал бы эти статьи в их совокупности для чтения школьниками, впервые изучающими творчество Пушкина. Надо помочь молодым людям глубже осмысливать и утверждаться в своем понимании классических образов, сопоставляя их с многообразием других мнений.
На самом деле здесь мы видим принципиальный спор не только о недопустимости «упрощенчества» в оценке произведений литературы и искусства, но и о необходимости нравственных и эстетических критериев, о том, что считать благонравным в человеке, а что – аморальным. То есть о тех исходных позициях и категориях, которые остаются главными инструментами в оценке всего художественного наследия.
Бессмертное творение Пушкина, начиная буквально со своего появления, вызывает широкую палитру чувств и оценок по отношению к его героям. Один из лучших пушкиноведов Юрий Лотман замечал, что «понимание такого произведения, как «Евгений Онегин» — задача, требующая труда, любви и культуры». Сам Пушкин был удивлен, когда его коллеги по перу не смогли сразу оценить уникальную архитектонику «Онегина», не повторенную, кстати, до сих пор. Узнав о недовольстве Николая Гоголя: «поэма вышла собранье разрозненных ощущений, нежных элегий, колких эпиграмм, картинных идиллий…», Пушкин был крайне раздосадован тем, что он не уловил главное — это же «не поэма, а роман в стихах – дьявольская разница!».
Известны примеры, раскрывающие психологически сложный процесс интерпретации и идентификации художественных образов. Длительными были творческие терзания Петра Ильича Чайковского по восприятию «Евгения Онегина», который в итоге написал одноименную оперу, ставшей легендой мировой музыки. По воспоминаниям современников, великий композитор был просто измучен поиском того необходимого ему нравственного облика музыкальных героев своей оперы, что соответствовало бы именно его моральным и эстетическим принципам в жизни и искусстве. Вслед за Пушкиным, так сильно любившим «Татьяну милую мою», Чайковский еще смолоду был влюблен в этот образ, ставший для него идеалом русской женщины, всегда говорил о ней с благоговением.
Хореограф мирового уровня Джон Крэнко долго мечтал о переложении пушкинского романа на язык балета. Над этим он неустанно работал 8 лет — столько, сколько Пушкин писал свой роман. Премьера балета Крэнко в 1965 году стала открытием в балетном искусстве. С тех пор его включают в свой репертуар ведущие балетные труппы мира, считая постановку «Онегина» абсолютным шедевром. Крэнко, как и Чайковский, вдохновлялся одним и тем же источником, но каждый из них черпал свое и по-своему. Если композитора поразила музыкальность поэзии Пушкина, то хореографа – театральность сюжета. Крэнко, объясняя замысел своего балета, подчеркивал важность для него самой трактовки образа Онегина: «он молод, богат, хорош собой – и ничего не добился в жизни. Онегин – это драма непризнания. Трагедия одиночества в толпе. Это страшно и очень современно». Если Пушкин всегда был «рад заметить разность» между собой и Онегиным, то внутренний мир Крэнко, видимо, глубоко соотносился со многими чертами характера его любимого образа. Незадолго перед внезапной кончиной в 1973 году от инфаркта прямо в самолете, на глазах боготворивших его артистов, в расцвете творческих сил – в возрасте 45 лет, он признавался близким друзьям, что в жизни стал все больше чувствовать себя Онегиным.
Другая знаменитость в мире балета Джон Ноймайер с репутацией гения, опытом более 100 театральных постановок, сделал по мотивам «Онегина» абсолютно авторский проект. Из проблематики романа в стихах он вынул только то, что ему показалось важным сегодня: о странностях любви, соотношении предопределенности и воли человека, что «на свете счастья нет, но есть покой и воля».
Спор о том, как оценивать и воспринимать художественных героев с позиций современных нравственных ценностей не утихает, если не сказать, что временами разгорается с новой силой. Театральная история 2006 года запомнилась и тем, что постановка «Онегина» режиссером Дмитрием Черняковым в Большом театре в новой интерпретации вызвала крайне гневную реакцию Галины Вишневской: «Новый «Онегин» заставил меня плакать от унижения при виде творившегося на сцене бесстыдства… До конца своих дней я не избавлюсь от стыда за свое присутствие при публичном осквернении наших национальных святынь”. Великая сопрано, из-за категорического не восприятия иного показа своих любимых героев, в воплощении которых на главной сцене страны она принимала личное участие, начиная еще с начало 50-х годов прошлого столетия, даже поклялась больше никогда не ступать ногой в родной театр. Ее возмущение было настолько велико, что она отменила тогда праздничный вечер в честь своего 80-летия, который буквально должен был состояться в Большом театре, и перенесла его в Концертный зал им. Чайковского. Правда, еще до появления нового “Онегина” в Большом театре примадонна считала такой подход «хулиганством»: «Ни у кого нет права обворовывать гения. Это переходит все границы. Они увечат и разрушают композиции, выдумывают абсолютно фальшивые ситуации, которых нет в оригинальных произведениях”. Тем временем, 36-летний Дмитрий Черняков, уже прославившийся к тому времени постановкой “Тристана и Изольды” Вагнера и “Аиды” Верди продолжал оставаться уверенным в своем праве на творческую интерпретацию пушкинских образов. Сказав в свою защиту, что «еще в 12-летнем возрасте был ошеломлен первым знакомством с “Онегиным», он, как бы давал знать, насколько долго он раздумывал о пушкинских героях.
Британский режиссер Марта Файнз в 1999 году в одноименном фильме впервые перевел «Онегина» на язык экрана, и, естественно, также продемонстрировал свой подход к раскрытию внутреннего мира главного героя, имеющего в его картине черты сходства с известными персонажами западноевропейских романов, и тем самым подчеркивая общеевропейский характер пушкинского творения.
Шедевры мировой классики раскрывают сложнейшую и противоречивую, к сожалению, в большинстве своих проявлений — греховную природу человеческой сущности. В лице многоликого Онегина создан реальный тип личности, получивший название «лишнего человека». Несмотря на самое разное понимание пушкинского героя, «лишние люди» продолжают жить во все времена, отражая в себе пороки самого общества. Дискуссия о пушкинских образах заставляет задумываться о том, что же остается тем неизменным стержнем, очищающим личность от всего недостойного для человека, созданного самим божеством с наилучшими намерениями. Думаю, что это разговор для всего постсоветского пространства, где отвергнуты и потеряны одни моральные ценности, но не найдены новые нравственные ориентиры.
Когда-то на телевидении была великолепная юмористическая передача «Кабачок «13 стульев», которую до сих пор вспоминаешь с восхищением. Телезрители со стажем наверняка не забыли забавную миниатюру из «Кабачка», где пан Гималайский безуспешно доказывал пану директору, что он… не верблюд. 
Лидер террористической группировки «Исламское государство» был ранен во время авиаудара, нанесенного силами коалиции под руководством США, сообщают СМИ. Ранение Абу Бакра аль-Багдади оказалось настолько серьезным, что руководство организации, полагая, что он не выживет, начало поиск его преемника, сообщает The Guardian со ссылкой на собственные источники.
Герой «Горя от ума» Чацкий влюбился в Софью, когда ей было 12 – 14 лет». Продолжу: Появление образа тринадцатилетней девочки в лирическом отступлении Автора в четвертой главе создает эффект deja vu и перекликается с образом другой тринадцатилетней девочки – няни Тятьяны из третьей
Пушкину было на кого ориентироваться — в русских сказаниях о Пётре и Февронии — герою 16 лет, значит, ей явно меньше. Возьмем мировую литературу: в легенде о Тристане и Изольде героине минуло четырнадцать, а Тристану в то время было только 15 лет.
У любимого Шекспира «Но дочь моя совсем еще ребенок, ей нет еще четырнадцати лет… » говорит отец Джульетты Парису. В то же время ее мать Синьора Капулетти намекает дочери, что пора бы подумать о замужестве, она говорит: 
Нежданно я открыл для себя , что и наша юная Зухра первой испытывает и проявляет чувственность к тогда еще мальчику Тахиру, чем поначалу вызывает его открытый протест — ведь он думал, что они родные брат и сестра. Каково! А ведь это восточная девочка!
