Ташкентский дом на набережной — (первые части)
Врачи и учёные
Александр Борисович, откинулся на спинку кресла и, немного помолчав, сказал:
— Ты знаешь, не могу не вспомнить о людях одной из самых благородных профессий – врачах. В нашем доме проживали замечательные люди, связанные с медициной. Одному из них, травматологу и ортопеду, профессору Борису Исаевичу Берлинеру, я обязан жизнью. Мне было 13 лет, когда купаясь в Анхоре, я нырнул в незнакомом месте и ударился головой о дно. Как потом оказалось, сломал два шейных позвонка. Родителям сказать побоялся.
Утром, не смотря на ноющую шею, стал собираться в школу. Тут моя мама заподозрила неладное, и я рассказал, что со мной произошло. Отец тут же спустился вниз, на второй этаж, и позвал соседа Бориса Исаевича. По счастью он ещё не ушёл на работу. Осмотрев меня, тут же поставил диагноз, но попросил всё же сделать рентген. Снимок диагноз подтвердил – компрессионный перелом шейных позвонков. Решили лечить меня дома, а не в больнице. Борис Исаевич привёз устройство для вытяжки позвонков, и я целый месяц пролежал в этой конструкции. Каждый вечер Борис Исаевич заходил к нам и интересовался моим состоянием, вплоть до моего выздоровления.
Я несколько раз был в квартире Берлинера. Все четыре комнаты были забиты книгами. Я такого не видел нигде — ни до, ни после.
У него было двое детей сын Женя и дочка Мила. Женя был намного старше меня. Он первый в нашем дворе приобрел мотоцикл “Ява” – огромный, красный, с большими кожаными сиденьями и никелированным бензобаком. Все мальчишки двора мечтали о таком. Иногда я караулил его по утрам, чтобы он прокатил меня до ворот. Большей радости для меня, тогдашнего семилетнего мальчишки, просто не было.
Женя тоже пошёл по медицинской стезе – стал нейрохирургом.
Сам Борис Исаевич, легендарная личность в истории медицины нашей республики. Доктор медицинских наук, основоположник травматологии, ортопедии и протезирования в Узбекистане.
В первый год Великой отечественной войны, 34-х летний Берлинер, назначается первым заместителем наркома и начальником Управления эвакогоспиталей Узбекской ССР. Под его руководством в кратчайшие сроки создаются эвакогоспитали, для которых отводились лучшие здания нашего города — Дворцы культуры, клубы и лечебные учреждения. Госпитали оснащаются хирургическим инструментарием, аппаратурой, медоборудованием.
Налаживается производство протезов и травматологической аппаратуры на Протезно-ортопедическом заводе. Всё это требовало огромного напряжения сил, поскольку в Ташкент поступало большое количество раненных и покалеченных советских солдат.
После войны в Ташкенте был создан Узбекский научно-исследовательский институт ортопедии, травматологии и протезирования и профессор Берлинер был назначен его директором. Некоторое время он был заместителем министра здравоохранения республики, а в конце 50-х заведовал кафедрой травматологии — ортопедии ТашМИ.
Умер Борис Исаевич в 1962 году от менингита. Было ему всего 55 лет.
— Кто ещё из медиков жил в вашем доме?
— Ну, моя мама, это ты знаешь. Про Моисея Исаковича Левина, главного врача ташкентской инфекционной больницы и тестя Анатолия Зухуровича Кабулова, я уже рассказывал. Жил профессор Манулкин – он преподавал в ТашМИ. Его сын Анатолий — тот, что дружил с Лёликом Бабахановым – тоже впоследствии стал врачом.
Прямо напротив квартиры М.Е. Массона жила семья профессора — гинеколога Ванштейна.
Как-то он позвал нескольких дворовых мальчишек домой. Провел нас в зал и сказал, что покажет, что-то интересное. Открыл шкафчик, и мы увидели кошку, лежавшую на мягкой подушке и кормящую крошечных слепых котят. Он дал нам подержать в руках эти крошечные создания, и сказал — видите какие они маленькие и беспомощные. Никогда не обижайте кошек. Приходите через несколько дней – сказал профессор — и вы увидите, как они быстро растут.
На всю жизнь он привил нам любовь не только к кошкам, но и к животным вообще. Его жена, Ольга Ромуальдовна, была врачом – дерматологом. После смерти мужа – он умер довольно рано, от цирроза печени — прожила ещё долго. Уйдя на пенсию, нянчила, сначала внука Владика, а затем правнучку Лолиту. С Лолитой мы часто играли в настольный теннис, а сейчас она довольно известная пианистка, живёт в Штатах и носит фамилию Лисовская.
В пятом подъезде, на третьем этаже, жили пожилые супруги Мильберги. Они тоже были медиками. Их дочь, Нелля Львовна, была кандидатом медицинских наук, хирургом — гинекологом. Её дети, Юра — старший и Женя были моими друзьями и принимали участие во всех наших играх. Отец мальчиков, Лев Михайлович Файнштейн, купил машину “Победа”, Юра рано научился управлять машиной, разбирался в двигателе прекрасно. Через какое-то время он уехал работать в Норильск водителем большегрузных машин, но время от времени приезжал навещать родителей. Впоследствии стал директором автобазы в Норильске.
Женя закончил институт народного хозяйства и работал, если не ошибаюсь, в Специальном Проектно — Конструкторско Технологическом Бюро легкой промышленности начальником отдела обработки информации. Позже он и родители иммигрировали в Израиль. Нелля Львовна, по-соседски, заходила к нам поболтать с мамой. Иногда мама обращалась к ней за помощью, осмотреть ту или иную свою знакомую или родственницу. Эта была очень интеллигентная семья, а Нелля Львовна хороший специалист у которой лечились жены членов правительства.
Кто ещё? Да, жена писателя Тураб Тулы, тётя Тамара, была врачом.
— У вас прям не дом был, а филиал поликлиники.
— Да, это правда. С чувством большого душевного тепла вспоминаю профессора детской психологии Петра Ильича Левентуева, много сделавшего для развития детей нашего двора. На свои деньги он покупал разные игры, такие как городки или крикет, собирал детей, готовил с нами площадку для игры, учил правилам и играл вместе с нами. День рождение своего сына Валерия, он превращал в замечательный праздник. Этот день проходил не только за столом с угощениями, которые готовила мама Валеры, Надежда Трофимовна, но и за разными шарадами, викторинами, играми и забавами. Никто из наших родителей не мог сравниться с Петром Ильичом по части выдумок и развлечений для детей. Надежда Трофимовна была близкой подругой моей матери, а Валера моим старшим другом, с которым мы не раз ездили на каникулы к его деду с бабушкой, которые жили под Ташкентом.
Валера после окончания школы поступил в МГУ на физический факультет, после окончания его оставили в аспирантуре, а защитив диссертацию, он стал работать в одном из НИИ Москвы. Позже к нему переехали родители. Я несколько раз бывал в гостях у Левентуевых в Москве. Встречали меня всегда с огромной радостью и, несмотря на то, что у меня был номер в гостинице, а у них было тесно–уговаривали остаться ночевать. Надежда Трофимовна всегда сокрушалась, что живут тут совсем не так как в нашем доме. Здесь никто не знает соседей – говорила она мне, — и жители не общаются между собой. Если утром одновременно открываются входные двери на одной площадке, то один из соседей зайдет назад и дождется пока другой уедет на лифте.
Во втором подъезде на первом этаже жил Алексей Дмитриевич Греков — профессор, выдающийся микробиолог — эпидимиолог, возглавивший борьбу с чумой, оспой, холерой, малярией в Средней Азии, и победивший эти страшные болезни. О нем, о его жизни, делах написано в замечательном очерке Татьяны Вавиловой, в “Письмах о Ташкенте”. Я не много к этому могу добавить. К тому же мы, дети, и не подозревали, что скромный, худощавый человек, живущий рядом с нами, выдающийся учёный. Масштаб этой личности мы почувствовали только в день похорон Алексея Дмитриевича, в 1957 году. Попрощаться с ним пришло огромное число людей. У него была дочь Ольга, она занималась выращиванием цветов, и лоджия Грековых была похожа на цветник, очень красивая. Ещё она занималась художественной вышивкой и одно время преподавала в художественном училище им. Бенькова.
— Позволь, Саша, по моим сведениям у Грекова ещё был сын Андрей.
— Я не знаю, я помню только дочь. Возможно он жил где-то в другом месте, а может быть погиб, скажем на войне.
Вот я сейчас вспомнил цветущую лоджию Грековых, а ведь была ещё одна лоджия вся в цветах. Пожалуй, даже краше. В квартире Иларии Алексеевны Райковой. Илария Алексеевна — ботаник, доктор наук, членкор Академии наук УзССР, была из той когорты учёных, которые создали Ташкентский Университет. В 1920 году знаменитый поезд учёных привёз её в Ташкент и до самого конца её жизнь и научная работа были связаны с нашей республикой.
Она была одинокой, всю свою жизнь посвятила науке.
Уже, будучи пожилой Илария Алексеевна вызвала и прописала в свою квартиру племянницу из Ленинграда, молодую девушку. Вот имя её не помню. Она в Ташкенте встретила парня и вышла за него замуж. Этот парень, как оказалось, был сыном сослуживца моего отца по Совмину — Запраметова. У них родились две дочки. Старшую назвали в честь прабабушки, — Иларией. Вот её я помню очень хорошо, поскольку она дружила с моей племяницей Зилолой. В декабре 2014 года неожиданно обнаружил в сетях, что мой сайт посетила гостья по имени Илария из Петербурга, лицо на фотографии мне показалась знакомым.
Спросил, не правнучка ли она Иларии Райковой. Да, оказалось она. Живёт в Петербурге с мамой, папа тежело болен, перенес тяжелый инсульт, а сестрёнка живёт в Финляндии. Как жизнь разбросала людей. Жили когда-то в одном городе, в одном доме. Теперь же одна в Питере, другая в Хельсинки, а племянница моя, Зилола, в США. Унесённые ветром.
А Илария Алексеевна Райкова скончалась в 1981 году, в возрасте 85-ти лет.
Если говорить об учёных, живших со мной по соседству, то, конечно, надо вспомнить выдающегося геолога, учёного, педагога — Бориса Николаевича Наследова. Именно ему мы должны быть благодарны за открытие месторождений цветных металлов Ангрена и Алмалыка. В Алмалыке есть улица названная именем этого человека и установлен памятник основателю узбекской школы рудной геологии.
Насколько я знаю, родился он в 1885 году в крепости Петроалександровск, ныне город Турткуль в Каракалпакии. Отец его есаул Оренбургского казачьего войска.
Борис Николаевич с отличием окончил Петроградский горный институт, и всю свою жизнь посвятил геологии.
В конце двадцатых — начале тридцатых годов большая группа советских геологов, возглавляемая Наследовым, отправляется в Кураминские горы, в урочище реки Ангрен, чтобы отыскать таящиеся в земле богатства. Предположения и расчёты Бориса Николаевича подтвердились, здесь были обнаружены богатейшие запасы подземных ископаемых. В своей академической монографии «Карамазар» (так называлась эта местность) Наследов описал и нанес на карту 393 месторождения ценнейших элементов таблицы Менделеева — медь, цинк, свинец, золото…
Несмотря на эти заслуги в конце тридцатых годов Борис Николаевич Наследов был репрессирован.
— А ещё, Саша, есть минерал, названый в честь знаменитого учёного-геолога – “Наследовит”.
— Да? Не знал. Я Бориса Николаевича никогда не видел. В начале 40-х, он вернулся из заключения, и вскоре умер. Но я очень хорошо знал его внука Сергея. Он был моим близким другом.
Наследовы жили в 6-м подъезде на втором этаже. Отец Сергея и Веры, Мстислав Борисович Наследов, умер в конце 50-х. Потом умерла бабушка, вдова Бориса Николаевича. Вероятно Ольге Аркадьевне, матери Сергея, было трудно в материальном плане и она совершает обмен квартирами с Шевердиными. То есть 4-хкомнатную поменяли на 3-х комнатную. С тех пор Сергей Наследов стал жить в одном подъезде со мной. Он был долговязым и довольно неуклюжим в детстве и практически не участвовал в наших детских подвижных играх. Да и мать тоже оберегала его от походов на Анхор, комсомольское озеро, где мы, часто без взрослых, пропадали целыми днями. Но когда Сергей подрос, разница в возрасте стала менее заметной. Он научился играть на гитаре и сразу стал популярным в нашем дворовом коллективе. Как это бывает, по вечерам, мальчишки просили его спеть под гитару песни на стихи Есенина или Окуджавы.
А ещё Сережа увлекся фотоделом, которое впоследствии, стало делом всей его жизни. Однажды, он купил старенький трофейный автомобиль “Опель”, очень похожий на старый Москвич. Нужно было капитально отремонтировать его, особенно кузов. Сергей сам проварил газовой сваркой все проржавевшие места, зашпаклевал и покрасил этот раритет. А затем нашел автошколу и предложил мне вместе записаться на курсы. Три месяца мы ходили на занятия, а потом пришло время сдавать экзамены в ГАИ. Теорию вся группа сдала за пять минут. Фигурную езду только четырнадцать человек из тридцати, в том числе и я. А Сергей не сдал.
И еще целый месяц он ходил на пересдачу, и только с пятого раза у него получилось. Причина была чисто психологическая — он ужасно волновался во время сдачи вождения и впадал в ступор. Волнение полностью пропадало, когда он гонял с нами по городу на этом чуде германского автопрома. За рулём он чувствовал себя очень уверенно. После женитьбы Сергей переехал в другое место, оставив квартиру матери и сестре. Вера же, после замужества, осталась в нашем доме.
— Ты знаешь,- прерываю я своего собеседника – Сергей Мстиславович довольно известный фотограф в Интернете. В частности его работы появляются в “Письмах о Ташкенте”, других сетевых ресурсах. А недавно он отметил юбилей — 65 лет.
— Да, я знаю, я его поздравил с юбилейной датой через интернет.
— Ну, ещё о каких деятелях науки помнишь?
— Вот я затронул тему репрессий 30-х годов и сразу вспомнил, что в пятом подъезде, на первом этаже, жила семья востоковеда и историка, профессора
Булата Салиева, автора книги “История Бухары”, вышедшей в 20-е годы. Сам он был расстрелян в 1938 году, а в доме жили его вдова, сын и две дочери.
Через много лет одна из них, кандидат наук, доцент Роза Булатовна Салиева будет преподавать мне, в Ташкентском электротехническом институте связи, очень сложный предмет — Теорию линейных электрических цепей.
В нашем подъезде жила ещё одна известная личность. Ученый и государственный деятель Рахматулла Алимович Алимов.
— Знаменитый ирригатор?
— Да. Замечательный был человек.
Продолжение следует.
Владимир ФЕТИСОВ
«Несмотря на эти заслуги в конце тридцатых годов Борис Николаевич Наследов был репрессирован» — что за бред? Умер в 1942, похоронен на Боткина.