Пять месяцев — с сентября 2021 по январь 2022 года в российском музее современного искусства «Гараж», основанном в 2008 году Дарьей Жуковой и Романом Абрамовичем в Москве, проходит масштабная выставка «Служба времени. О природе длительности, преодоления и аффекта». Эта экспозиция заслуживает особого внимания, так как на ней, в числе 30 участников с мировыми именами из стран Юго-Восточной, Центральной Азии, Кавказа, Восточной и Западной Европы, представлены и два узбекских художника — Вячеслав Ахунов и Вячеслав-Юра Усеинов.
Единственный не возобновляемый ресурс для человека — это время. Тема выставки — драматическая зависимость человека от Нестареющего Хроноса.
«Фокус на протяженности времени — вязкого, проблематичного, неисторичного — зачастую приводит к появлению произведений искусства, которые невероятно сложны в создании, а еще сложнее в «проживании», как, например, те, что художник создает постепенно, в течении всей жизни», пишут кураторы проекта Снежана Кръстева и Андрей Мизиано.
Тотальная инсталляция из более 1350 вещей и 558 работ Вячеслава Ахунова всецело захватывает зрителя и первоначально создаёт ощущение растерянности, ты понимаешь, что буквально Влип в Историю. Художник с бесстрашной маниакальной последовательностью вот уже пятое десятилетие тщательно воспроизводит и сталкивает между собой советскую символику — фотографии вождей и членов политбюро, лозунги и документы, тексты песен, флаги и прочие предметы коммунистического церемониала.
Вид экспозиции тотальной инсталляции «Мантры СССР» на выставке «Служба времени. О природе длительности, преодоления и аффекта». Музей современного искусства «Гараж», Москва. 2021 Фото: Иван Ерофеев © Музей современного искусства «Гараж»
Своего предельного извода картинка советского проекта достигает в уже безвременной серии, проекте длинною в жизнь Вячеслава Ахунова -«Мантры СССР».
Убористым и мелким шрифтом от руки, художник покрывает различные носители архивных документов Эпохи СССР письменными выдержками из учебников по научному коммунизму и диалектическому материализму. В вырезках из журналов и газет, в рукодельных книгах, билетах, кардиограммах, выкройках, страницах школьных дневников и т.д. — везде мы видим вневременные АРТхеологические следы художника, десятки тысяч трудочасов, безжалостно и методично дисконтирующих утопию коммунизма с конца 70-х по настоящее время.
Вид экспозиции тотальной инсталляции «Мантры СССР» на выставке «Служба времени. О природе длительности, преодоления и аффекта». Музей современного искусства «Гараж», Москва. 2021 Фото: Иван Ерофеев © Музей современного искусства «Гараж»
Однако, в основе повторения лозунгов, например «Приход и торжество коммунизма неизбежны» или «Под водительством великого Сталина — вперёд к коммунизму», лежит принцип, обратный заложенному в концепцию мантр. Художник, как Эхо, с которым не поиграешь, намеренно и наглядно создавая условия умышленной пустоты, ясно и с иронией отражает от себя тщетные попытки манипулятора внедриться в сознание воображаемой потенциальной жертвы пропаганды. В более широком смысле Ахунов показывает, что при многократном вербальном и визуальном повторении в социальной среде одних и тех же пропагандистских клише, они неизбежно теряют свою актуальность и первоначальный смысл.
«В 70-е годы, живя в городе Ош, Киргизия, в Фергане и Ташкенте, Ахунов независимо от своих коллег в России начал делать работы, основанные на официальной иконографии советской массовой культуры, на образах и текстах монументальной пропаганды, скрещивая их то с западным модернизмом, то с восточной мистикой. Эти опыты были созвучны тому, что делали тогда Эрик Булатов, Комар и Меламид, Дмитрий Пригов, Александр Косолапов, Леонид Соков.
Ахунова тоже интересовало взаимодействие слова и изображения. Но, в отличие, скажем, от западных концептуалистов, которые показывали детерминированность визуального образа (идеологическим) текстом, Ахунов, в силу другого культурного опыта, скорее трансформировал текст в образ, икону, материальную конструкцию: он, к примеру, интегрировал портрет Ленина и Сталина в текстовой орнамент, образованный из многократно воспроизведенной фразы лозунга, или превращал слова в архитектурные объекты, возвышающиеся посреди пустынного пейзажа a la Де Кирико.
Эти работы создавались практически вне контекста московского концептуализма или эмигрантского соцарта. В сущности, у Ахунова не было коллег или единомышленников среди его непосредственного окружения. Признанный в качестве классика советского андерграунда, Вячеслав Ахунов ничуть не утратил вкуса к эксперименту. Вероятно, поэтому в конце 80-х годов художник легко расстался с визуальным искусством, предпочтя ему другие способы выражения (и реализовав на деле то самое «невлипание», о котором так долго говорили московские концептуалисты) – а потом, в начале 2000-х, так же легко к нему вернулся» Из статьи 2013 года Андрея Фоменко «Одинокий рейнджер contenporery art»
В конце 1970-х годов В.Ахунов сформулировал свое направление в творчестве как «социалистический модернизм».
Формально проект «Красные мантры СССР» — это наложение рукописного текста (мантры) на изображения или вокруг изображения. Интервенции подвергаются не сами оригинальные произведения художников социалистического реализма, а художественная серийная печатная продукции: иллюстрации из советских журналов, газет, альбомов и книг.
«Проекты Вячеслава Ахунова являются частью одного и того же стремления: стиль конструктивистского фотомонтажа, супрематическая абстракция, наплывы исламской каллиграфии, способы социалистического реализма, восточные мантры и миниатюры с мусульманского востока отличают творчество Ахунова от русских концептуалистов. В этих неординарных работах все, похоже, слилось воедино (как в виде калейдоскопического коллажа), чтобы деконструировать риторические формулы, пропагандистские образы советского режима. Однако эти работы кажутся «архивами», в которых вы храните одну историю и множество историй одновременно» Из предисловия ко второй персональной выставки художника в Галерее Лауры Булиан, Милан 2018.
Слой за слоем ложатся строчки поверх изображения, как культурные археологические слои в раскопе — чем ниже, тем непонятнее, неразборчивее, слитнее… Так происходит с чтением мантры — чем дальше (по мере длительности и повторяемости), тем звучание становиться всё более неделимым, уводя сознание в иное, трансцендентное.
В нашем же случае, эта длительность и бесконечная повторяемость, постепенно превращаясь в каракули, не исчезает в беспорядочном хаосе, а чётко переходит в тотальную «красную линию Партии». В результате, идеологический контекст не исчезает, освобождая место иному контексту и другому пространству, пустоте, в которой уже была бы возможность возрождения полемики, дискуссии, высказываниям — всему тому, что формирует разные точки зрения и их репрезентации: речевые, текстовые и визуальные, а наоборот, утверждает непоколебимые и уже необъяснимые, отвергающие всякий здравый смысл тоталитарные устойчивые мифологемы.
«В случае «Мантр СССР» каждая следующая «артикуляция» с реверсивной силой обесценивает советский проект, выхолащивает его содержание, веру, в которое население, переносящее на себе идеологический эксперимент потеряло ещё на полпути», обобщают кураторы проекта.
«… И сегодня я вдруг почувствовал, что советские времена вновь возвращаются, я почувствовал трупный запах застоя. С чем это связано? С падением империи у нас начался ренессанс коммунистических идей, да и в России это в последние годы очень заметно. Именно поэтому я привез на выставку свои «мантры», сегодняшняя ситуация подсказала – надо бороться теми средствами, которые доступны художнику. Это не ностальгия, это чувство – что-то надо делать. Вячеслав Ахунов на дискуссии в галерее «ЛЮДА», 2016 год, из текста Натальи Шкуренок
Предчувствия художника сегодня имеют непосредственное воплощение в текущей повестке, где в судебном порядке в России ликвидируется международное историко-просветительское общество «Мемориал» (организация включена Минюстом РФ в список иноагентов), а председатель Конституционного Суда РФ называет введение моратория на высшую меру наказания в свое время «уступкой ценностям, которые российскому национальному правосознанию несвойственны». На всё это, в целом положительно, смотрит писатель Александр Проханов, говоря в программе «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы» о том, что он чувствует и видит, как, наконец, запускается долгожданный «имперский реактор». Можно говорить, что это не наше дело, но я бы так не рассуждала. От географии и общего исторического прошлого не убежишь, всё, что происходит сегодня в РФ вне всякого сомнения будет отражаться на Узбекистане, и на всей ЦА.
И здесь я снова возвращаюсь к пока ещё возможной на территории РФ экспозиции Вячеслава Ахунова и его интервью газете «Коммерсант»:
«Думая о времени как о некоей вещи, вспомнил один случай: когда в аэропорту Токио известному Учителю, буддийскому монаху, сообщили новость о том, что Советы отправили в космос человека, он ответил: «У каждого свой космос». Задаюсь вопросом: «У каждого человека свое время?». Если это так, то и прошедшее время у каждого свое…»
И я вместе с художником задаюсь вопросом, на каких «дровах» работает этот «имперский реактор»? Почему так необходимо бросать в его топку личное, а для того же «Мемориала» коллективное прошлое? Разве мы это уже не проходили? Почему рядом с «Бессмертным полком» снова нет места «Бессмертному бараку» только потому, что тот же Проханов считает, что это «вредно для государства»?
Наверное потому, что Империя всегда обречена ввиду того, что не способна дать возможность каждому выбирать свой «космос», это по силам только взаимосвязывающей все общества идее Мир-цивилизации, где каждый имеет право на собственную «вселенную» с открытым и свободным (бессистемным) характером культуры, а не культивирует периферийный капитализм, предпочитающий вместо отсталости говорить о «самобытности» и «особом пути» своих стран, противопоставляющий «духовный» Восток «материальному, загнивающему, враждебному» Западу.
«…Время — это та реальность, в которой скучная жизнь в окостеневших традициях, переживание невозможности движения ни вперед, ни назад внушает народу животное чувство покорности, предопределяя неготовность прилагать усилия и выйти в иные пределы, предполагающие неизбежные утраты…», — продолжает художник.
Да, соглашусь. Есть один смельчак в России, вышедший в «иные пределы» и поставивший на карту самое ценное, что есть у человека — свою собственную жизнь. И многие не могут простить ему эту дерзость, снова и снова в истерике припоминая ему… нет, он никого не убил, не насиловал, ничего не украл. Но он должен сидеть в тюрьме и желательно «неизбежно утратить» себя. Его вина лишь в том, что Он Посмел рискнуть собой, бросив в лицо трусам и мерзавцам неискаженное «имперским реактором» зеркало с их уродливым отражением своей собственной несостоятельности и никчемности. Такое время.
«Существует метафора: течение времени подобно реке. Бурной или тихой — не уточняется. По одной версии, нужно сидеть в ожидании на берегу, по другой — броситься в бурный поток и жить жизнью потока, по третьей версии — спокойно плыть по течению. Но бывает так, что река пересыхает, обезвоживается, превращается в тихий, неприметный ручеек в томительном ожидании перемен и обильных дождей. Видно, у каждого человека, народа, государства свое течение времени, которое подобно реке, полноводной или… В своем выступлении президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев отметил, что создание фундамента в Узбекистане для новой эпохи Возрождения, Третьего ренессанса определено как главная цель. То есть нас ожидает новое время», подытоживает Вячеслав Ахунов.
Узбекский художник Вячеслав-Юра Усеинов создавал одну сравнительно небольшую живописную работу «Тень несуществующего дома» долгие одиннадцать лет, объясняя это тем, что полученный на поверхности холста результат — лишь следствие его духовно-эмоционального усилия, благодаря которому он эти годы стоически удерживал перед глазами рассыпающийся в памяти образ. Именно эта работа заинтересовала кураторов «Службы времени…».
«О «тени несуществующего дома» можно говорить и как о непонятной и поэтому потаенной боли людей из исчезнувшей страны, и как о тщетности сожалений об уже несуществующем, и как о наконец-то освобождающей ясности, что выше нас и дольше, чем время», говорит художник.
И пока на одной выставочной площадке возможна встреча двух полярных идеологем, где для одного творца совершенно очевидна и самой жизнью доказана бесперспективность утопических идей о всеобщем равенстве всегда основанном на животном чувстве покорности, и он заявляет о готовности «что-то делать», а другой всё ещё находится в «тени несуществующего дома», но всё-таки чувствует ясность нечто такого, что выше и дольше нас, у нас потеряно не всё Время.
