Криминальные очерки, «героями» которых выступают несовершеннолетние, обычно строятся по типичной схеме: картина правонарушения, рассказ о расследовании, открывшем истину, и затем сентенции автора, размышляющего о пути, приведшем подростка на скамью подсудимых. Случай, о котором здесь рассказывается, тоже достаточно типичен – и все же не так все просто в нем. Хотя бы потому, что Тимур, его главное действующее лицо, за совершенное преступление уже получил свое и сейчас может считаться вполне благополучным юношей из приличной семьи. Только вот история совсем не окончена и путь – тот самый, которым приходят к преступлениям, – продолжается до сих пор…
Тимуру Маликову (имена и фамилии изменены) пошел двадцать первый год. Он высок, красив и, по мнению окружающих, далеко не глуп для своих лет. Золотая пора жизни… Только вот годы прожитые не принесли ни удовлетворения ему самому, ни радости родителям, ни пользы обществу.
Его преступление для всех родных явилось подлинной трагедией. Скоро год, как он на свободе, а боль не проходит. «Одумался ли сын или просто маску нацепил? – терзаются родители. – Попробуй загляни ему в душу…» Снова и снова перебирают Маликовы в памяти поступки свои и сына, снова взвешивают мысленно свою вину…
Первый брак Зинаиды Андреевны не сложился – развелась, оставшись с четырехлетней дочкой Надей. А вот второй, с Рустамом Максумовичем, напротив, удался, и супруги сразу стали мечтать о сыне. Тимур еще не родился, а культ его, продолжателя рода Маликовых, основательно утвердился в доме с первых дней совместной жизни. Когда же мальчуган появился на свет, восторгу родителей не было предела. Их любовь, словно океанская волна, захлестнула даже здравый смысл: Тимурчика растили в подчеркнуто тепличных условиях и… баловали, баловали, баловали. Не приведи бог, если он, бывало, заревет, поссорившись со сверстниками. Семьей кидались его успокаивать и непременно отчаянно, во всеуслышание, защищать: Тимочка не может быть неправым. В школу пошел уже готовый барчук.
К Наде отношение было иное, можно сказать, нормальное: ее просто не баловали. Отчим любил приговаривать: «Дочь выйдет замуж и станет отрезанным ломтем. А с сыном век доживать». Мать проявляла к дочери сдержанность, реже заглядывала в ее тетради. И девочка рано усвоила, что надеяться надо лишь на себя. Она была усидчивой, старательной ученицей.
Тимур тоже не был обделен способностями, но им, увы, не суждено было развиваться: мама как облокотилась на стол, когда сын первый раз сел за уроки, так и просидела с ним рядом несколько лет. Позже, когда уже не могла подсказывать из-за недостатка собственных знаний, сын наладился списывать домашние задания у одноклассников.
Помимо учебы, у Нади были другие обязанности: сходить в магазин, убрать в квартире, погладить белье. Детство Тимура прошло иначе – он до сих пор, например, так и не хочет знать, что такое после обеда убрать за собой со стола и вымыть тарелку.
В холодильнике всегда старалиcь держать «лакомый кусочек». И непременно подчеркивалось: это Тимурчику. Нередко мама, обсуждая с соседками кухонные заботы, высказывалась примерно так: «Вчера курицу сварила, мы половину втроем съели, остальное Тимурчику – ему же расти надо!»
Повзрослев, Тимурчик ничуть не изменился: подойдет к холодильнику, «подметет», ни на миг не задумавшись, все, что повкуснее, и не вспомнит, что надо бы оставить родителям, сестре. Никаких замечаний ему на этот счет не делали.
В шестом классе любимцу семьи купили компьютер. Когда Надежда, уже студентка, села за него, чтобы поработать над курсовой, Тимур устроил скандал: «Не смей к нему подходить, это мой персональный, экс-клю-зивный!» Родители ахали: как же это, Надя, без разрешения?! А может, он как раз сейчас Тимурчику нужен!
Тимурчику он действительно все время был нужен: подросток не отрывался от монитора, где обгоняли друг друга, взревывая моторами, гоночные машины, и был в упоении от новой игрушки. Поэтому по окончании школы было решено устроить его в автодорожный институт: у ребенка явно способности «к автомобилям». И устроили. Но проучиться толком даже на первом курсе Тимур не успел – совершил преступление.
Впрочем, для родителей, не будь они так ослеплены любовью к своему младшенькому, это могло бы и не стать такой уж неожиданностью: тревожные симптомы, «станции раннего оповещения» были и раньше, сигнализируя: с сыном далеко не все благополучно. Взрослея, Тимур становился все более агрессивным, всем грубил. Дома совсем почти не бывал, все больше пропадал на улице. «Я пошел гулять!» – этой детской формулой он ставил родителей в известность о своем времяпрепровождении вне дома.
Мать первой почувствовала неладное. Отец же сначала только отмахивался: «В этом возрасте все на улицу рвутся!». Но в конце концов понял и он, что сын чрезмерно вольничает.
Зинаида Андреевна решилась посоветоваться со своими братьями: «Тимурчик стал выпивать, с хулиганами водиться. Что делать?» Дяди Тимурчика переглянулись: они-то уже давно втайне примечали, что племянник не только выпивает, но, видно, нередко и «травкой» балуется. Так что, не заботясь о нервах сестры, прямо предложили обратиться в органы внутренних дел.
«С ума сошли! – отрезала Зинаида Андреевна. – Нет уж, мы с отцом лучше сами за ним повнимательнее присмотрим».
Присмотр выражался в том, что отец по вечерам стал разыскивать сына, если тот слонялся в своей махалле, и «загонять» его (и этот термин из самого раннего детства был в семье в ходу). Мать читала Тимуру очередную нотацию, отец молча курил. Но вот наступил день, а точнее вечер, когда парень решил доказать свою независимость, дать отцу отпор. Надо же в конце концов показать себя перед друзьями самостоятельным, взрослым! И когда отец подошел к группе подростков, Тимур сказал, растягивая каждое слово: «Топай-ка домой, папаша! Приду сам – дорогу запомнил. Не маленький…»
Возвращение Тимура в ту ночь домой вылилось в тяжелую ссору с отцом. Два дня после этого они не разговаривали. Потом Рустам Максумович «отошел». Тимур тоже признал себя неправым. Но трещина между отцом и сыном была уже непоправимой.
Правда, пару недель после этого Тимур вел себя смирно. А на пятнадцатый день, прихватив клетку, вышел на улицу. Мать порадовалась: «Сынок снова занимается птичками». Тем временем Тимур с клеткой появился на крыше соседнего дома. Приседал, привставал, прокрадывался с края на край: имитировал ловлю птиц. На самом же деле он стоял «на шухере»: двое его приятелей-сообщников проникли в квартиру последнего этажа и выбросили через балкон все ценные вещи, которые попались под руку. Потом все трое разбежались с ними врассыпную – строго по разработанному заранее плану. План этот, как выяснилось на следствии, принадлежал «одному знакомому», который раза два или три ссужал Тимура и его приятелей деньгами: «погуляйте, мальчики, в ресторане». А там эти великовозрастные юнцы уже стали завсегдатаями! Кража им и понадобилась для того, чтобы вернуть долг за выпитое и съеденное.
После этой «операции» Тимуру досталась дубленка. Влетев с ней в какой-то подъезд, он вдруг опомнился, швырнул ее в подвал. Огляделся и, боязливо озираясь, прокрался домой. Не успели мать с отцом вернуться с работы, как он бросился к ним с мольбой: «Увезите меня отсюда! Куда угодно! Не могу больше здесь…»
Родители переглянулись, но упрашивать себя долго не заставили: завели свою «Нексию» и поехали в Самаркандскую область, к брату Зинаиды Андреевны. В дороге сын, все еще утаивая случившееся, сделал «разведку боем»: начал выпытывать, как бы отнеслись родители, если бы узнали, что он совершил преступление и его разыскивают стражи правопорядка. «Выкупили бы меня, да?».
Это уже был «оперативный» план собственного спасения.
Дилором Нурмухамедова.
