Есть люди, чья жизнь проходит не под светом софитов, а в тени. Но именно из этих теней вырастает невидимый щит, оберегающий страну. Илхом Шарафович Рашидов был одним из тех, кто жил в таком невидимом фронте. Его биография — это не список должностей, а история подвига без громких слов. Таким был полковник Илхом Шарафович Рашидов, который ровно год тому назад ушел из жизни.
Он родился 3 января 1950 года, в доме, где уже были четыре старшие сёстры, а его отец Шараф Рашидович Рашидов вскоре стал вторым лицом в руководстве республики, постепенно становясь заметной фигурой и за его пределами. Но сын не искал лёгкой дороги. Как часто бывает, ему предлагали кабинеты, привилегии, удобства. Но он выбрал ратную воинскую службу, где шаги звучат в тишине коридоров спецслужбы, а победы навсегда остаются безымянными.
Высшая школа КГБ имени Дзержинского на Ленинградском проспекте Москвы, затем Дипломатическая академия МИД. Русский, английский, арабский — языки, которыми он владел, были не просто инструментом общения, а оружием. Именно в это время, скорее всего, во время учёбы в Дипломатической академии МИД СССР я и познакомился с ним. Это было в служебной квартире отца, на старом Арбате, на Плотниковым переулке, рядом с гостиницей ЦК КПСС «Октябрьская», куда я приехал взять интервью у его отца. Ш.Р.Рашидов тогда возвратился из-за рубежа, где он возглавлял то ли партийную делегацию КПСС, то ли парламентскую Верховного Совета СССР. Сейчас не помню. Меня представил Илхому один из прикрепленных, Владимир Бондаренко, могучего телосложения офицер, очень расторопный, всегда легкий на подъём. Этот прикрепленный всегда приезжал с опекаемым из Ташкента, вместе с начальником Службы Боисом Хамидовичем Иргашевым. Во время приездов в Москву у Ш.Р.Рашидова иногда были и москвичи — офицеры из 9-го управления КГБ СССР. Тогда меня поразила скромность Илхома Рашидова, его простое человеческое общение с окружающими, забота о лицах, соприкасающихся с его отцом по служебной необходимости. То он с чайником чая с конфетами и печеньем спускается вниз к москвичам, то ещё чем-то более существенным угощает их. Это ему ничего не стоило. Но для служивых, которые порой целые сутки были на ногах, это было целым событием. Ведь об этом они наверняка рассказывали своим семьям, в первую очередь родителям, сослуживцам. Чуть забегая вперед, скажу, что один из офицеров этого управления, примерно через лет десять, за три года до распада СССР, на одном из режимных мероприятий в Кремлевском Дворце съездов, а это был уже полковник с сединой у висках, подошел ко мне и спросил:
— Вы ведь из Узбекистана?
— Да.
— Я помню вас по квартире на Плотникове. А где сейчас Володя?
— Какой Володя?
— Сын Шарафа Рашидовича. Мы русские, называли его Володей. Ваши имена мы сразу забываем. Башка у нас такая. Ничего не помним из других языков. Так вот Володя классным парнем был. Мы же со многими из республик работали. Такого парня больше мы не видели до сих пор. Никогда нас ничего не просил, но реально заботился о нас. Ведь порой, не имея возможности отойти от объекта, мы часто пропускали обед, или кормились сухомяткой.
А Шарафа Рашидовича почему не защищаете? Разве вы не видите, сколько гадостей пишут про него в московских газетах? Мне скоро будет пятьдесят, я многое увидел: у плохого человека не может быть такой хороший сын. Найдите обязательно Володю, передайте обязательно привет от меня. Виталик я. Сейчас начальник 3-го отделения девятки. Тогда был в первом отделе.
Тогда я поразился тому, что этот офицер спокойно раскрывает структуру своей организации – святую святых всего КГБ, 9-го управления. Видать, горабачевское ускорение, болтология, да и откровенное разгильдяйство добралось и до них! «Ишкилиб, охири бахайр булсин!» — «Раз уж началось, пусть завершится благополучно», подумал я при себе. Но этого, все знают, не произошло. Вся страна, да и девятка, рухнули! Но я смог исполнить просьбу этого служаки в ноябре 1992 года, когда все мы под предводительством первого президента И.А.Каримова отмечали в славном Джизаке 75-летие Ш.Р.Рашидова.
Илхом был в добром расположении духа. Мы обнялись, пошли расспросы о том, о сём. Я рассказал о разговоре трехлетной давности с тем офицером Виталиком, в особенности его слова о том, что «почему мы не защищаем Шарафа Рашидовича». Илхом был растроган, сказал, что смотрите, сегодняшние чествования как раз посильнее любой защиты моего отца. Познакомил меня с казахским и российскими офицерами в запасе, с которым учился в Высшей школе КГБ. С этими ребятами, которые тоже ушли из органов, они собирались совместный бизнес организовать, чтобы не терять связи, в том числе кооперационные. Что там у них получилось, получилось ли что-нибудь вообще, я не знаю.
В органах контрразведки И.Ш.Рашидов вырос от рядового оперуполномоченного до заместителя начальника Управления. Его работа — это поединки без зрителей. Он распознавал под маской туриста агента, останавливал замыслы чужих спецслужб ещё до того, как они превращались в угрозу. Там, где другие видели будничную рутину, он замечал опасность и ставил заслон.
Ведь 1970–1980-е годы — это разгар холодной войны. На карте мира пылали десятки конфликтов, но для Узбекистана особое значение имела Афганская война. В 1979 году советские войска вошли в Афганистан, и именно Узбекистан оказалась «тылом фронта». Через Ташкент проходили военные грузы, здесь работали штабы, сюда стекалась вся информация о соседней стране, где шла ожесточённая борьба.
В те годы активизировались иностранные спецслужбы. В Узбекистан прибывали «туристы» и «учёные», «дипломаты» и «журналисты», за плечами которых нередко стояли мощные разведывательные центры. Они пытались добывать сведения, формировать сети влияния, дестабилизировать регион, где переплетались интересы Москвы, Вашингтона, да и Лондона, да куда уж без него? и влиятельных ближневосточных столиц.
Ташкент в то время был не только культурным и научным центром, но и важнейшими воротами СССР на Восток. Здесь проходили международные конференции, форумы, встречи. Хотя Центр в те годы максимально сузил их тематику и количество. Теперь мы знаем, что за фасадом вполне мирных визитов скрывалась жёсткая игра разведок. Именно здесь контрразведка несла особую ответственность: на плечах сотрудников лежала безопасность всего региона.
В этой сложной обстановке формировался и служил Илхом Рашидов. В его служебной характеристике и биографии не было провала. Это лучшее признание для любого офицера невидимого фронта.
Но за образом решительного контрразведчика скрывался человек культуры и интеллекта. Он любил историю и литературу, искусство, оставался интернационалистом в самом высоком смысле слова, был собеседником, которого уважали за человечность не меньше, чем за твёрдость.
Научная работа — диссертация о ближневосточной политике 1970-х — показала, что он был не только практиком, но и аналитиком, способным видеть глобальную картину. Такой синтез опыта и мышления делал его офицером -стратегом, человеком с редким даром соединять действие и идею, события и явления.
Активная служебная деятельность Илхома Шарафовича оборвалась очень рано. Это было летом 1986 года. Правы были те, кто говорил: беда не приходит одна. Тогдашний генсек М.Горбачев без зазрения совести, 22 мая 1986 года подписал постановление ЦК КПСС №617 «Об отмене постановления от 23 декабря 1983 г. N 1227 «Об увековечении памяти Ш.Р. Рашидова». Ретивые исполнители первым делом в полночь потревожили его прах в центре Ташкента. Были сняты мемориальные доски со скромного четырехэтажного многоквартирного дома в Ташкенте, где жил Шараф Рашидович с семьей, с фронтона главного здания Самаркандского госуниверситета, где он учился. Пошли по республике и другие переименования. Выселили супругу Шарафа Рашидова — Хурсаной Гафуровну и сына Илхома Шарафовича из их квартир на улице Германа Лопатина в Ташкенте. В Украине, на Херсонском судостроительном заводе, с обеих сторон бортов и корме могущественного строящегося лихтеровоза, присвоенного тем же постановлением от декабря 1983 года, варварски содрали наименование «Шараф Рашидов» на русском и английском языках.
А ещё раньше, в конце мая 1986 года, Илхома Рашидова, вызвали в отдел кадров КГБ Узбекской ССР, вручили приказ об увольнение, ссылаясь на указание Центра, то бишь, Москвы. Я даже не представляю себе, в каком состоянии тогда был активный, здоровый 36-летный боевой офицер, которого по прихоти каких-то таинственных начальников выкидывают полностью из системы.
А ведь совсем недавно, при живом отце, председатель КГБ Узбекской ССР генерал-майор (впоследствии генерал-лейтенант) В.А.Головин, а ещё раньше его предшественник генерал-майор Э.Б.Нордман на охоте в лесном хозяйстве ТуркВО, или на гостевых трибунах у памятника В.И.Ленина на одноименной площади, чаще при регулярных сходках на даче в Дурмени сюсюкались с ним, как с маленьким ребёнком, хотя Илхом по службе был в их подчинении. Я сейчас не помню, как ответил Илхом на мой вопрос о том, принял ли его В.А.Головин для утешительных слов, как он это часто делал при увольнении других офицеров, которых он знал лично.
В то время, никто, даже самый дальновидный ясновидящий и не предполагал, что дни и этого президента-болтуна, и всего ЦК КПСС, от имени которых, во исполнении их воли принимались судьбоносные решения, сочтены окончательно.
Вспоминая полковника Илхома Рашидова, мы говорим не только о судьбе отдельного человека. Память о нём осталась как о символе того поколения, которое жило в суровую эпоху и не искало славы. Эти люди шагали в тени, чтобы страна могла идти вперёд. Их имена редко звучат в хрониках, их лица не становились плакатами, но именно они были настоящим щитом Родины. В этой связи мы говорим о памяти целого поколения офицеров госбезопасности, чья преданность присяге и мужество стали тихим, но нерушимым основанием нашей истории.
Сегодня, спустя десятилетия, фигура Илхома Шарафовича Рашидова звучит особенно символично. Его жизнь — это пример того, как можно нести тяжёлую фамилию, не пользуясь ею как пропуск в общество привилегий, а подтверждая каждое слово и каждое действие собственным трудом и верностью присяге.
В обществе, где всё чаще ценится показное, его биография напоминает: подлинная сила в скромности, а настоящая слава — в служении. Он не искал громких титулов, не выходил на трибуны, но его работа была той незаметной нитью, которая укрепляла ткань государства.
Сегодня мы понимаем: такие люди были опорой своей эпохи. Их шаги в тени сделали возможными шаги страны к свету. Их стойкость — это урок для новых поколений, а их человечность — напоминание, что сила и добро могут сочетаться в одном человеке.
Поэтому память о Илхоме Шарафовиче — это не только память о семье и сослуживцах. Это уважение всего общества, это гордость народа. Ведь такие люди становятся символами верности, мужества и честности. И пока мы помним о них — мы сохраняем собственную духовную опору.
Рахимжон СУЛТАНОВ
собственный корреспондент Узбекского телевидения и радио
в Москве в 1977-1993 г.г.
