Потрескивание наушников в ушах. Как потрескивают дрова в камине. Ещё как сухие ветки под ногами после сильного ветра. Ещё так потрескивают твои нервы, когда натянуты и оголены. Потрескивание наушников в ушах… Спектакль идёт на немецком языке, в наушниках – перевод.
«Финальный хор» немецкого театра Казахстана (DEUTSCHES THEATER KASACHSTAN) стал для меня не финалом, но началом конца. Началом понимания и проживания своих собственных историй, ситуаций, травм.
Когда люди в чёрном, стоящие на чёрной, неосвещенной сцене, запели хоровыми голосами на немецком языке, я почувствовала себя в католической церкви. Целиком и полностью. И поняла, что дальше возможны только откровения.
Люди в чёрном – это люди из одного хора, из одной группы, из одного общества. Они все различны, каждый из них индивидуален, но в совокупности образуют чёрное пятно, которое фотограф пытается заснять на пленку.
В процессе комментариев фотографа начинаешь потихоньку различать людей, выделять кого-то по эмоциям, улыбке, выражению глаз.
И только к концу спектакля окончательно понимаешь, что все эти эмоции на лицах героев с самого начала рассказывали об их историях: от кого-то ушла любимая, кто-то не может простить отца, кто-то ведет омерзительную жизнь и признается сам себе, насколько она омерзительна.
Герои хотят получиться на будущем фото как можно эффектнее, как можно выразительнее и ярче, чтобы их увидели – и запомнили раз и навсегда.
А не говорит ли это о самой жизни человека? Об отпечатке её на общем фото Бытия.
Фотограф недоволен тем, как выходят участники хора на фото.
Он дает им команды: сгруппируйтесь, встаньте ближе друг к другу! Станьте единым лицом, единой головой, ртом, взглядом, некой численностью, единым существом!
Он делает это в духе фашисткой Германии, когда человек был частью, но не единицей. Хотя действие происходит в 1989 году, период падения Берлинской стены.
«Все за одного! Один за всех!» — продолжают разноситься возгласы участников хора.
Хор постепенно расходится. И одна за другой перед нами раскрываются жизни его участников.
История первая.
Девушка с обнаженной грудью и синяками на ней. Кто этот мерзавец? Кто посмел? Кто смог?
Люди переглядываются, тычут друг в друга пальцами, отнекиваются. Но оказывается, что девушка не так проста, как кажется. Не так честна, как кажется. И, возможно, даже заслужила подобный исход, мечась между двумя мужчинами и водя обоих за нос.
Но девушка не видит своей вины и обращает к своему обидчику: « На фото ты будешь смеяться, пока я являю миру твои злодеяния».
В процессе рассказывания историй фотографа пытаются обвинить в том, что он не пытался разглядеть в участниках хора их индивидуальность. А разве до индивидуальностей кому-нибудь было дело? А разве кому-нибудь есть? (Не до лирических отступлений).
«Довольно! Дышите – не дышите!», — командует фотограф. «Выйдите на свет! Смотрите в камеру!»
История вторая.
«Я провела лучшие свои годы, ущемляя права другой. 25 лет жадности и спешки». Женщина 25 лет была любовницей некоего директора. И вместо того, чтобы строить свою жизнь, ради нескольких ночей в неделю-месяц-год, потеряла впустую столько лет.
Истории участников хора рассказываются стихийно, без какой либо связи между собой, постоянно возникает ощущение, что ты смотришь кино, величайшее кино немецкого кинематографа. Тут всё способствует такому восприятию: и наушники, и моно-перевод, и запредельная игра актеров.
Судьбы, судьбы… Люди, люди… Ненужные и никчемные для кого-то. По ним неразделенно страдают другие такие же никчемные и ненужные люди. Они становятся неправильно поставленными запятыми междудруг другом, вопросами, многоточиями, восклицательными знаками, но, к сожалению, не точками.
И во всех этих бедах – взаимоотношения людей: мужчин и женщин. Но мужчины в спектакле показаны в чем-то с героической стороны, они не обвиняют. Они либо убивают себя. Либо говорят, что история переписывается, но красота женщины нетленна, и это единственная уважительная причина вести войны. Либо говорят, что нет ни одной по-настоящему злой женщины внутри, если только эта женщина не в теле мужчины.
История третья, четвертая… седьмая. Таких историй набралось бы ещё тысячи. И в каждой своя боль и своя правда. А ты сидишь, чувствуешь всё это животом. Дышишь и не дышишь. Живешь и не живешь. Все эти истории про тебя, с головы до пят. И до самых глубин солнечного сплетения.
«Вижу себя видящим себя», – говорит кто-то из героев.
Так он это про меня говорит, и про того, кто сидит рядом в зале, и про того мужчину слева, и про женщину в первом ряду.
Зал аплодировал стоя. А я стояла внутри себя и молчала. И потом ещё хотелось помолчать.
Спектакль полон метафор и эпитетов. По запотевшему стеклу стекает слеза плачущего зеркала, надгробный камень не позволяет сердцу дышать, а люди застревают между дверьми.
Падает стена между восточной и западной Германией. Но разве сейчас это важно?
Падают и рушатся жизни героев. Миры, вселенные, галактики.
Анетта, девушка с золотыми волосами, девушка, что стояла в хоре с заплаканным лицом, в конце спектакля своим монологом о жизни, Германии, птицах, характере, вере, ярости и прощении… Анетта, с Гитлеровской подачей, дырой в сердце и любовью… Анетта, ставит точку в «Финальном хоре». Зритель дрожит и свирепствует, держится за больное и с трудом скрывает слёзы.
Анетта – зачем ты делаешь всё так правдиво? Зачем так больно?
Впереди еще 3 спектакля немецкого театра Казахстана (DEUTSCHES THEATER KASACHSTAN), прибывшего на гастроли в театр Марка Вайля «Ильхом».
В заключение о «Финальном хоре» остается только добавить:
Головы вверх, ребята! Нас фотографируют. А кто каким выйдет на фото – зависит только от нас. Только от нас.
Наталья Белоедова
Фото: Анатолий Ким
