Притча об археологе

Джангар Ильясов – археолог, кандидат искусствоведения, ведущий научный сотрудник Института искусствознания Академии наук Республики Узбекистан.

Человек, которого ведут древние знаки. Ему нетрудно пройти сквозь осколки времени и собрать их в единое произведение искусства. Его призвание выше судьбы и смерти ушедших цивилизаций. Он говорит на забытых языках, находит тайные богатства и стремится ввысь… и поэтому никогда не даёт интервью. Но сегодня я встретилась с Джангаром Явдатовичем (хотя он долго не соглашался, ссылаясь на занятость), чтобы рассказать о нём, о новой книге «Нет блага в богатстве…» и лирично прославить археологию.

— Арабский путешественник Ал-Мукаддаси писал: «Нет равных… лукам Хорезма, бумаге Самарканда и глиняным изделиям Шаша». Тёмная ночь столетий пролегла с тех пор, как он держал в руках керамические хрупкие чаши Бинката. Рассыпались они по Шёлковому пути, померкли во мгле их осколки. Джангар Явдатович, расскажите, как удалось найти, классифицировать фрагменты и понять, что это керамика именно Шаша?

— То, что изученная нами керамика относится именно к Шашу, то есть, к Ташкентскому оазису, определяется, прежде всего, по месту ее находки. Практически любой крупный город имел в эпоху средневековья собственное керамическое производство, и существование его в Шаше не является, конечно же, нашим открытием. Ташкентскую глазурованную керамику начали изучать еще в 30-х годах ХХ века, а наибольший вклад в ее познание внесла археолог Людмила Григорьевна Брусенко, которая опубликовала в 1970-х и 80-х годах целый ряд статей, а также монографию о глазурованной керамике Чача/Шаша IX-XII веков. Она разработала классификацию ташкентской керамики и обосновала, на основе широко развернувшихся после землетрясения 1966 г. археологических работ, ее датировку.

Работы Ташкентского отряда Института истории и археологии Академии наук Республики Узбекистан, возглавлявшегося Верой Андреевной Булатовой и сменившей ее на этом посту Маргаритой Ивановной Филанович, позволили получить обширный материал, показавший, что в Бинкате, как в IX-X веках именовался Ташкент, сложилась своя школа керамического производства. В своих исследованиях Л.Г. Брусенко опиралась на результаты исследований керамики Самарканда (городище Афрасиаб) — ее начали изучать еще в XIX в., и благодаря работам З.П. Майсурадзе, О.Г. Большакова, Ш.С. Ташходжаева и, особенно, Галины Васильевны Шишкиной, самаркандская глазурованная керамика является наиболее изученной во всем среднеазиатском регионе.

Благодаря этой широкой известности, керамика Самарканда (или «Афрасиабские изделия», как ее именуют в западной науке) стала брендом, который заслонил собой керамику других историко-культурных областей Мавераннахра. Вторым подобным брендом стало понятие «керамика Нишапура», названная по имени одной из столиц средневекового Хорасана, городу, в котором родились и жили многие знаменитые на весь мир личности, например, великий Омар Хайам. Р

езультаты археологических раскопок экспедиции Музея Метрополитен (Нью-Йорк), осуществлявшиеся в 1930-х годах, явили миру замечательные образцы глазурованной керамики, во многом схожей с самаркандской, но во многом и очень самобытной. Таким образом, в археологии и в искусствоведении, особенно на Западе, сложилась тенденция всю керамику с монохромной и полихромной росписью под прозрачной глазурью, украшенную растительно-геометрическим, зооморфным и эпиграфическим декором, относить либо к самаркандской, либо к нишапурской школам. Достаточно заглянуть и в обобщающие исследования по исламскому искусству, и в каталоги музеев, частных коллекций, выставок и аукционов, чтобы убедиться: речь идет о продукции либо «восточноиранского мира», либо Хорасана/Мавераннахра, либо Самарканда/Нишапура. Исследования Л.Г. Брусенко, к большому сожалению, оказались практически неизвестными в западной науке, и причин этому несколько.

Во-первых, очень слабое владение нашими западными коллегами русским языком, на котором опубликовано большинство научных исследований по среднеазиатскому региону.

Во-вторых, следует признать очень низкий полиграфический уровень многих научных публикаций 1970-х и 80-х годов, по причине которого все великолепие красок и разнообразие узоров ташкентской керамики оказалось воплощенным в серых иллюстрациях с едва различимыми рисунками. Это, конечно же, не способствовало объективной оценке ташкентской керамики мировой наукой.

— А что послужило вдохновением и началом книги о керамике Ташкентского оазиса «Нет блага в богатстве…»?

— Заняться подготовкой книги о глазурованной керамике Ташкентского оазиса побудило нас не только то обстоятельство, что она оказалась практически неизвестна в мире. Дело в том, что за прошедшие после выхода монографии Л.Г. Брусенко десятилетия шло накопление и совершенно нового материала, который послужил основой для кандидатской диссертации моей супруги — археолога Саиды Равильевны Ильясовой, старшего научного сотрудника Института археологии АН РУз. Материал, полученный при различного рода строительных работах на территории Старого города, по сути — спасательных работах, — а также на других археологических памятниках Ташкента и Ташкентской области, во многом дополнил и расширил наши знания о ташкентской керамике, основанные на исследованиях Л.Г. Брусенко.

Стали известны и новые формы, и новые разновидности декора, в частности, во много раз вырос корпус эпиграфических находок, то есть, арабских надписей на керамической посуде. Возникла идея ввести этот новый материал в науку, а также сделать его доступным широкой заинтересованной публике, подготовив и издав книгу, в которой будет дан исчерпывающий научный анализ, а весь материал будет представлен в цвете. Разумеется, мы попытались найти в экспозициях и хранилищах республиканских музеев и заново обработать и сфотографировать изделия, которые в свое время опубликовала Л.Г. Брусенко.

Только таким образом можно было представить наиболее полную картину развития керамики Шаша. И вот за эту нелегкую задачу мы и взялись в 2007 г. вместе с нашими соавторами — реставратором и знатоком керамического производства Равшаном Имамбердыевым и искусствоведом Еленой Исхаковой. Самый важный итог нашей совместной работы — это возможность с уверенностью говорить о ташкентской школе глазурованной керамики IX-XII веков. Наше исследование позволяет в общем потоке изделий «афрасиабского типа» уверенно отличать продукцию именно ташкентских мастеров, поскольку мы теперь знаем целый ряд признаков, отличающих ее от продукции и Самарканда, и Нишапура.

В то же время становятся более понятными признаки, объединяющие изделия разных школ, появляется возможность более уверенно прослеживать направления связей и взаимовлияний. Теперь мы видим, что в Нишапуре находят наши ташкентские и самаркандские изделия, а у нас в Ташкенте встречаются сосуды из Ирака и Китая. Вещи перевозились на дальние расстояния и там влияли на местные изделия. Такова роль Великого Шёлкового Пути.

— Джангар Явдатович, издание столь объёмного труда невозможно без поддержки. Кто помогал Вам воплотить замысел о книге в такую абсолютную форму?

— У книги, как я уже говорил, четыре автора, и в первую очередь мы оказывали поддержку друг другу, так как за довольно долгий период работы над ней кто-то порой начинал терять оптимизм и веру в то, что книга все-таки увидит свет. Столь долгая подготовка книги связана еще и с тем, что основной автор — Саида Ильясова — и я работаем в академических научно-исследовательских институтах и у нас параллельно шли другие исследования. Что касается оформления дизайна книги и, самое главное, ее издания, то тут нам очень повезло, так как эти дорогостоящие работы взял на себя Фонд поддержки и развития научных и культурных программ им. Ш. Марджани (Москва), возглавляемый Рустамом Сулеймановым.

Также решающую поддержку на заключительном этапе издания книги нам оказал Благотворительный фонд Алишера Усманова «Искусство, наука и спорт». Наша книга названа «Нет блага в богатстве…», и многоточие здесь неслучайно. Этот афоризм, встреченный пока только на двух сосудах из Ташкента, полностью выглядит так: «Нет блага в богатстве, если оно не в щедрых руках». Думаю, что это изречение полностью соответствует благотворительной деятельности, осуществляемой спонсорами нашей книги. Пользуясь случаем, еще раз выражаемым им нашу горячую благодарность! Книга распространяется бесплатно и уже передана во многие научные организации, музеи и библиотеки, а также специалистам Узбекистана, других среднеазиатских республик, России и дальнего зарубежья.

— Скажите, а что больше всего запомнилось Вам в работе над книгой?

— Самым удивительным открытием для меня стала эпиграфика. Мы нашли много надписей на посуде, которых нет даже в Самарканде. Обнаружены и расшифрованы 29 афоризмов, 22 из которых являются новыми не только для Ташкентского оазиса, но и для Средней Азии в целом. Вот, например, редчайший афоризм из Ташкента Х века: «Нет богатства, защищающего лучше, чем разум, и нет несчастья большего, чем невежество!» Очень интересно было также работать над главой, посвященной привозным и редким изделиям. Причудливые образы, помещенные древними мастерами на поверхности сосудов, позволяли погрузиться в увлекательный мир мифологических образов и средневековых сказок.

— А как Вы думаете, много ли ещё сокровищ скрыто в недрах Ташкентского оазиса? Чем отличается специфика раскопок в современном городе и за его пределами?

— Только на территории Ташкента было расположено 30 археологических памятников. Из них вскрыто менее половины, потому что нет финансирования. Изучен, например, Минг Урюк — остатки раннесредневекового города. Его раскопки в последние годы проводили Геннадий Богомолов и Саида Ильясова. Но специфика раскопок в Ташкенте такова, что большими площадями здесь раскапывать нельзя. Что-то удалось частично выявить в средневековой его части после землетрясения 1966 года и в годы Независимости, при новой волне строительства. Старые постройки стали сносить, и нам удалось получить значительный материал. Это скорее были не раскопки, а спасательные работы, ведь после землетрясения стояла задача быстро восстановить город, и археологи не могли работать на памятниках подолгу.

Мы также собирали материал из котлованов. Важно, что в таких условиях Л.Г. Брусенко удалось изучить слои и выявить хронологию. К тому же особенность среднеазиатских регионов в том, что все постройки были из сырцового кирпича и пахсы, то есть битой глины. Они легко разрушались, наслаивались и получались холмы. Чем выше холм, тем дольше там жили люди. За городом эти холмы не тронуты, а в Ташкенте все крепости и замки, вся жилая застройка поглощаются разрастающимся вглубь и вширь городом — холмы срезаны, низины заполнены. Поэтому от дворцов IX-X века мало что сохранилось и артефакты были найдены в основном в древних ямах для отбросов. По большей части, это неглазурованная кухонная посуда, но и разбитая глазурованная керамика выбрасывалась в ямы, благодаря чему стала через много веков добычей археологов.

— Джангар Явдатович, Ваша супруга тоже известный археолог. Расскажите о своей специальности и как археология объединила Ваши сердца.

— Археология при взгляде со стороны кажется чрезвычайно романтическим занятием. В общем и целом, так оно и есть, но романтические порывы быстро гасятся суровыми трудовыми буднями и рутиной. Тем не менее, мы оба, по-видимому, обладали определенной степенью романтизма, ведь без романтики в археологи не пойдёшь. С детства я интересовался историей, географией, путешествиями, а археология это всё объединила. Есть расхожее выражение: «Археолог — это историк с лопатой в руках». Собственно, так оно и есть, ведь просто изучать историю — это значит сидеть где-нибудь в библиотеке или архиве, археология же дает приятную возможность добывать исторические данные собственными руками, при этом посещая разные регионы родной страны. С Саидой, будучи студентами Кафедры археологии Исторического факультета ТашГУ, мы познакомились в экспедиции в Пскентском районе, на раскопках кочевнических курганов в далеком 1979 г. Поженились в 1984, и с тех пор делим житейские и научные заботы и радости. У нас две дочери и общее дело.

— А кем бы Вы были, если бы не стали археологом?

— По материнской линии я из семьи канатоходцев Ташкенбаевых. Недавно в Ташкентском цирке отмечали 150-летний юбилей основателя нашей династии — Ташкенбая Эгамбердыева. В детстве я выступал на канате, и скорее всего, стал бы артистом цирка, но отцовские гены оказались сильнее, и теперь я археолог. Отец мой — известный писатель Явдат Ильясов, автор повестей на исторические темы.

— Да, я всегда с восторгом перечитываю книги Явдата Ильясова. «Пятнистая смерть» и «Месть Анахиты» — одни из моих любимых. Интересно, а что значит быть сыном такого яркого человека?

— Мой отец- человек трудной, но интересной судьбы, из тех людей, кто «создал себя сам». Татарин, родившийся в Башкирии, проживший большую часть жизни в Узбекистане и писавший на русском языке — замечательный пример интернационализма. Он был самоучка, имел всего семь классов школьного образования. Он никогда не писал книг о социализме, о колхозном движении, о социалистической революции. Он ушёл мыслями в древность и жил этим. У него был красивый, выразительный и по-настоящему художественный русский язык, богатый и яркий стиль.

И это у мальчика, который рос в совхозе под Ташкентом! Он все свои юные годы занимался самообразованием, запоем читал художественную и научную литературу, греческие, римские, арабские и персидские источники в переводах. Но великий талант его заключался в том, что он мог мысленно погружаться в незапамятные времена, видел эти картины и оживлял их, делая доступными для читателей. Конечно, я всегда был восхищён отцом, и то, что я пошёл в археологию, его тоже порадовало в свое время. К сожалению, отец рано погиб. Со мною остались память и его книги, в том числе повесть «Пятнистая смерть», которую отец посвятил мне. А когда вышла наша книга « Нет блага в богатстве…», то мы посвятили её нашим родителям. Такова связь времён.

— Добрый труд Вы совершили. Ведь недаром гласит афоризм с одной из древних ташкентских чаш: «Если благодеяния твои в этом мире прославятся, то поистине о тебе сложат притчу». Наше интервью — это одна из притч о Вас. Спасибо, Джангар Явдатович!

— Спасибо, Мария!

Мария Коровина.

Фото: Мария Коровина.
Семейное фото: Илона Ильясова.
Артефакты ташкентской керамики из коллекции Караван-сарая культуры Икуо Хираяма.