В Самарканде прошла презентация книги «Коровай: иной взгляд. Бухарские евреи в русской культуре», подготовленной музыковедом, публицистом Рафаэлем Некталовым при поддержке Фондов Маржани (Москва) и И.Мавашева (Нью-Йорк). В Ташкенте же она прошла в рамках V международного культурного форума «Центральная Азия на перекрестке мировых цивилизаций».
Параллели. Личное
С недавних пор я пристрастилась к узбекской национальной одежде. У меня в гардеробе появились платья, юбки, накидки, шарфы из хан-атласа. На голову всё чаще стала водружать цветную тюбетейку (ковровую). Причем ношение последней детали у меня несколько необычное — больше напоминает пилотку или «таблетку» поверх волос, когда при выступающих краях невысокой тульи имеется углубленная середина. Такое ношение убора мне больше по душе, чем традиционная, глубоко посаженная тюбетейка на макушке головы.
Перелистывая страницы этой книги, всматриваясь в старые фотографии, вдруг наткнулась на снимок женщины, у которой тюбетейка сидела точь-в-точь как у меня. И тут же в материале Татьяны Емельяненко читаю: «… на фотографиях первой половины ХХ века можно увидеть евреек в туппи тос (букв. «чашеобразная шапка»), которые они надевали, заламывая макушку в сторону или посередине, как пилотку».
Такой костюмный парафраз через века мне показался неожиданным, но послужил направляющим вектором. Я вдруг поняла, что нас – узбеков и бухарских евреев, — при всем многообразии миропорядка, религиозных убеждений, традиционализма, всё же связывают невидимые нити.
И здесь мне вспомнился ещё один эпизод из личного. В статье Александра Джумаева о знаменитом певце, знатоке и исполнителе Бухарского Шаш-макома Леви-хофизе Бобоханове пишется: «… Левича, исключительно благодаря выдающемуся певческому таланту, стремительно достигает высокого положения в дворцовой иерархии музыкантов у двух последних мусульманских правителей Бухары. Одновременно он становится одним из любимых певцов у мусульман всего Туркестана и, тем более, у бухарских евреев».
Знатоки говорят, что макомы обладают особым необъяснимым эффектом, даже в Великобритании их записи использовались для лечения различных больных. Видимо, тяга к макомам у меня с детства, хотя (кто бы мог подумать?) мое окружение и образование тогда было только русским.
… Вагон поезда «Москва-Ташкент», в котором всей семьей возвращаемся из союзной столицы, где пребывали последние три месяца. Для девочки-подростка последние дни казались тянущимися бесконечно. Ведь давно уже снятся в ночи свой город, дом, соседи, одноклассники. Пересекли границу с Казахстаном, из радио полилась иная мелодия, наша — узбекская. И затем зазвучала песня в исполнении Берты Давыдовой, бухарской еврейки. Наверное, это были макомы. Я застыла, к горлу подступил комок, слезы навернулись на глаза. Отринув шумящую рядом детвору, я уселась у окна, прикрыла лицо и тайно смахивала слезы с глаз. Что это было? Ностальгия? Или внутренние флюиды, которые откликнулись на зов моей земли? И уже, будучи взрослой, я поняла, что меня связывает с родиной. Не только территория, города, люди, но и весь конгломерат непередаваемых душевных, тактильных, звуковых ощущений, запахов, чувств, которые сформировались благодаря и другим народам, проживавшим или ныне здравствующим в этом благодатном месте.
Сублимация
Я не могу похвастать, что отношусь к большим знатокам живописи. Мое восприятие базируется на ощущениях, двусторонней энергетике. Почему полотно Елены Коровай «Красильщики-кустари» чаще «цитируется», как доминанта ее творчества, связанного с удивительным народом – бухарскими евреями, прибывшими из стран Ближнего Востока 400 с лишним лет тому назад? Современный потребитель, вероятнее всего, даже и не взглянет на это творение. Все очень непонятно, размыто, в нем нет готовых ответов. Но есть нечто…
В картине особо-то и не виден в подробностях труд этих работников. Но поза, лица, глаза, субтильность фигур на холсте – всё это моментально передает атмосферу тяжелого труда ремесленников. Сине-фиолетовая волна (то ли водной массы, то ли материи) на их руках косвенно дает подсказку их ремеслу, но в то же время выступает красочным контрастом золоту лиц и рук кустарей. Полотно не кричит, не демонстрирует себя. Оно повествует полушепотом, как-то вскользь о трудовых буднях людей этой профессии. Это произведение интересно своей многослойностью, когда один цвет тянет за собой прочтение последующих красочных фактур и граней. Картина вроде легка и незатейлива по сюжету, но трудна и противоречива в понимании всех ее простых нюансов. Она магнитит взор наблюдателя своим переливчатым светом и цветом. По словам Р.Некталова: «… работы Елены Коровай послужили… точкой сборки. Я увидел свою миссию в том, чтобы собрать образцы рецепции бухарских евреев русскими художниками, писателями, учеными. Так появился этот сборник».
Что же это дало для меня? Осознание того, что благодаря художественным полотнам, зарисовкам, иным работам Е. Коровай предстал удивительный мир бухарских евреев ХХ века, живших в Самарканде. Она стала не только ядром повествования, вокруг которой формировалось окружение других художников, работников искусства, но и стала регистром, обозначавшим культуру Средней Азии в первой трети ХХ века. Произошло смыкание двух миров – художницы Елены Коровай и бухарских евреев.
В книге представлено около 40 иллюстраций ее работ. Статьи, посвященные ее жизни, творчеству, наследию, а также и других художников конца ХIХ — начала ХХ веков, находившихся в Узбекистане, вошли в I часть этого сборника — «Визуальные образы». Они обогатили наше представление о людях, сложном времени преобразования страны, из Туркестана в Союз Советских Социалистических республик.
А II часть книги под названием «Обстоятельства места и времени» вобрала в себя выступления известных ученых, специалистов, которые расширили тему истории, культуры, обычаев бухарских евреев. Сюда вошли исследования по истории фотографирования, музыкального искусства, архитектуре и строительству бухарско-еврейской общины Самарканда, музейному делу и коллекционированию.
По мнению Зигмунда Фрейда, человеческая цивилизация возникла именно благодаря процессу сублимации. С ее помощью, человек находит способ реализовать себя, не причиняя вреда окружающим и не нарушая общепринятых норм. Сублимируя, человек может создать что-то уникальное и необычное. Главное, Елена Коровай не боялась проявлять себя и уметь превращать отдельные недостатки, недосказанности в достоинства.
Кто они – бухарские евреи?
Изучая статьи в этой книге, я не раз задавалась вопросом: «А почему этот народ называется бухарскими евреями, а не кокандскими или ташкентскими, и даже не самаркандскими?» Этноним «бухарские евреи» закрепился со времен проживания их на территории сначала Бухарского ханства (1500–1785), а затем эмирата (1785–1920). В этот период бухарским эмирам принадлежала практически вся территория Средней Азии. В своем знаменитом «Описании Бухарского ханства» Н. Ханыков пишет: «Евреи … составляют хотя небольшую, но давно водворившуюся часть народонаселения ханства, наибольшее число их живет в Бухаре, впрочем, кроме того, я видел их в Катта-Кургане, в Самарканде и Карши; везде в названных городах отведены им особые кварталы, из коих они выселяться не могут, следовательно, и не могут смешиваться с мусульманами».
Термин «местные евреи» или «туземные евреи» сначала использовала царская, а позже советская власть. Так, чтобы отличить подданных эмира Бухарского от евреев, проживавших на территории российского Туркестана. 10 февраля 1925 года был издан указ председателя ЦИК Советов Узбекской ССР Юлдаша Ахунбабаева «О признании бухарских евреев этнической группой».
Этноним «бухарские евреи» или «иудеи» звучит как «яхӯдиёни бухорои». А их язык, принадлежащий к восточно-иранским языкам, — «язык бухори — забони бухори». Хотя бухарско-еврейский язык схож с таджикским, он включает немало ивритских, узбекских и русских слов, выражений. Для бухарских евреев в ХХ веке определяющим становится влияние государственного языка страны проживания. Его уверено занял русский язык, который облегчал общения как между собой народов Средней Азии, а также выходцев из русскоязычного ареала.
До Октябрьской революции в 1917 году многие бухарские евреи считались самым состоятельным этносом в Средней Азии. Больше всего таких людей было в Самарканде, Коканде. На почтовых открытках местных издательств можно увидеть солидные особняки, построенные в этих городах бухарскими евреями, которые возглавляли торговые дома, имели предприятия, сельские угодья. Несмотря на высокую рождаемость, к середине 40-х годов численность бухарских евреев не превышала 30 тысяч человек.
Надо отметить, как диаспора, этот народ многое испытал в своей истории. До прихода в Туркестан Российского царского правления (в середине ХIХ века) во многих правах она была ущемлена. А. Добросмыслов в книге «Ташкент в прошлом и настоящем» отмечает: «Здесь они жили очень бедно, большинство занималось приготовлением и продажей шелковых материй. Недвижимой собственности не имели права приобретать». Их одежда отличалась от узбекской и таджикской тем, что они, как неверные, не имели права носить чалму. Вместо поясного платка они подвязывались веревкой. Ездить можно было им только на ослах. Приход к власти большевиков разрушил экономику, домашний быт, семейный уклад и религиозную жизнь бухарских евреев. Закончился «золотой этап» их истории, как они его сами оценивали.
Все эти знания я почерпнула из сборника «Коровай: иной взгляд. Бухарские евреи в русской культуре». Удивлялась, какое многообразие народных традиций, обычаев, уклада жизни намешано на этой богатой (в широком смысле слова) земле, где саккумулировался особый народ – бухарские евреи. Живя здесь свыше 400 лет, они вобрали в себя нечто ценное – силу, соль, талант этой земли. Это явное.
И порой мне невероятно грустно, что не могу вживую услышать голоса покинувших страну, некогда популярных Мухаббат Шамаевой, Эсона Кандова. Будучи в Бухаре и Самарканде, входя в осиротевшие дома когда-то богатых его жителей, мне хочется прикоснуться к его старинным обожженным кирпичам в еврейских кварталах. Они еще издают слабое тепло своих хозяев. Это подспудное.
Не эти ли душевные нити меня связывают с этим удивительным народом. Но постепенно эта связь тончает, уехавших за рубеж уже не вернуть. Радует все же то, что оставшиеся в Узбекистане бухарские евреи не собираются переезжать отсюда. Это впечатляет, вселяет надежду, что пока живет в Бухаре мой знакомый педагог, музыковед Машраб, наша культура будет получать особую перчинку, придающую уникальную нотку современной восточной музыке и их исполнению.
Самоидентификация – это устойчивое отождествление себя с какой-либо человеческой общностью, принятие её целей и системы ценностей, осознание себя членом этого сообщества. Уехавшие отсюда евреи, видимо, все еще находятся в поиске самоидентификации, своей земли, которая все же не хочет их отпускать, дав знать всему миру, что они из Бухары.
Муяссар Максудова, журналист.
