Прежде всего я объясню, кто такие несуны. Несунами называли людей, воровавших на предприятиях, где они работали. Воровать нехорошо. Только эта сентенция не всегда верна. Далеко не всегда….
Сегодня я очень удачно «зашла» к своей подруге Рае Володиной. То-есть, «зашла» — очень сильно сказано. Одна еле ходит, другая не ходит почти. После новаторской идеи излечить больную спину зарядкой на полу. Идея оказалась настолько новаторской, что Рае крайне повезло не остаться в инвалидном кресле навеки. Так что раньше мы хоть изредка виделись, а теперь — увы…
Вообще, Рая не слишком давняя подруга, хотя тоже ташкентка, и тоже училась в сорок третьей. Но и старше меня тоже на пресловутые четыре года и дружила тогда с Вандой и Олей Княжевскими, то-есть, в нашем дворе бывала частенько.
Зато сейчас нас двое. В Зеленограде. Позвонила я узнать, как спина. Обсудили мы дела наши скорбные. И сама не знаю, как речь зашла об «Одноклассниках», куда мне хода нет, с тех пор, как какая-то наглая девка заняла мой аккаунт. Рая рассказала о выложенных там фотографиях девочек из их класса, потом речь зашла о баптисте всея Узбекистана Циорбе и его семье, часть которой училась в сорок третьей, о том, что жили они на Таджикской, и речь плавно перешла на улицу Кара-Калпакскую, где находился третий пивной завод, где работала раина мама.
— Если бы не мама, нам бы не выжить, — с полной убежденностью сказала Рая. Жили они ровно напротив бокового входа в Алайский, на улице Новая, потом Каблукова, ныне несуществующей. Рядом с построенным потом и тоже уже уничтоженным институтом травматологии и ортопедии.
В сорок первом отец Раи ушел на фронт. Тогда ей было несколько месяцев, поэтому отца она не помнит совсем. Ушел, оставив жену, старую мать, четырнадцатилетнюю дочь и еще одну, считай, новорожденную. Погиб он почти сразу. Свекровь Раиной матери и Рая, как младенец, стали получать пенсию по потере кормильца. По четырнадцать рублей с копейками. Матери и старшей девочке пенсия не полагалась. Зарплата матери составляла…. Вот точно не скажу, потому что это было до реформы сорок седьмого года. То ли триста. То ли тридцать рублей. Гроши, короче. На четверых не выжить.
К счастью, раина мама работала на большом пивзаводе номер три. Благодаря которому выживала не только их семья, но и много-много других. Потому что мать ежедневно приносила с завода жидкие пивные дрожжи, которыми и отпаивала своих. Как известно, дрожжи очень полезны и калорийны. Их одно время применяли от акне, чирьев, фурункулов и т. д. Кроме того, вкус у них вполне приемлемый.
Когда я сказала, что Раина мать ежедневно рисковала свободой (у меня был опыт, одна из моих нянь получила в военные годы семь лет за то, что вынесла с фабрики несколько катушек ниток), Рая только отмахнулась: — Ничем она не рисковала. Потому что воровали все. От охранника до директора.
Мама Раи работала в цеху, где варили пиво. Сваренное пиво сливали в огромную емкость, которую называли тарелкой. Эта тарелка едва умещалась в просторном зале. Пиво дозревало в тарелке, а потом поступало в глубокие подвалы, где стояли стальные чаны. После того, как пиво сливали в тарелку, на дне оставалась так называемая барда, которую полагалось выливать. На самом деле ей кормили скот. Тогда многие в Ташкенте держали скот. И на Малясова тоже. И директор пивзавода, живший за углом нашего квартала, на Обсерваторской, тоже держал корову.
Во время ночной смены или часов в пять утра, пока никого на улице не было, раина мама, вместе с товарками, выносили на коромыслах огромные двадцати-тридцатилитровые ведра барды и относили от входа метров на двести. Там их уже ждали. Начиналась торговля. Плата за два ведра полагалась принесшей ведра. Еще за два — охраннику, Еще за два — начальнику смены. Еще за два начальнику цеха…. И так далее, все выше, выше и выше, до директора. Думаю, что и еще выше.
Кроме этого, как уже было сказано, работницы (в подавляющем большинстве женщины, мужчины были на фронте), выносили жидкие пивные дрожжи. Ими поили домашних. И, как утверждает Рая, весь их двор торговал дрожжами. Десять копеек стакан. Она говорила, что тесто на таких дрожжах получалось замечательное. Уходя на смену, раина мама брала с собой кусок хлеба и луковицу: ее завтрак, обед и ужин. И пиво, конечно. Пиво пили все. Ну, или дрожжи…
Но был еще один цех. Привилегированный. Лимонадный. А вот там был уже сахар. Воровать который было куда выгоднее, хоть и опаснее. А вечером директор завода садился в личный транспорт: телегу, запряженную парой лошадей, и ехал домой, на Обсерваторскую. Кстати, карточки отменили только в сорок седьмом, а зарплату раиной маме так и не прибавили. Несмотря на то, что дочери росли. Так и выросли. На дрожжах. В буквальном смысле. Получили образование. Высшее. Обе. И это все о несунах, спасавших своих детей….
А как выживали те, что не воровали?
Мало того, что ул. Каблукова по сию пору существует, хоть и под другим названием, а редакция НИКАК не отметила этот факт лжи со стороны автора, так еще автор отмахнулась — «ничем она не рисковала». В НКВД тех времен быстро узнали бы о воровстве в таких количествах, как описывает гражданка Перцева, и мало никому не показалось бы. И не стоило писать о «коррупции на всех этажах власти на пивзаводе, и выше». Автор не то с памятью дружить перестала, не то спутала чего-то, не то специально врет, и не краснеет. Вы бы, редакция, нашли бы другого бы автора бы, который не писал бы ерунду бы, а писал бы интереснее — хотя бы в жанре «пешком в историю.»
P.S. фото в открытии статьи уберите, не позорьтесь — это НЕ 3-й пивзавод, а 6-й, того самого, Иванова Николая Ивановича, «на Бурджаре» который был… И этикетка пивная — послевоенная…
Можно написать что ни-будь путное. Критиковать — тоже важно. Но и сделать материал… Пришлите мы опубликуем
Ждите. На следующей неделе.
Не надо считать, что только благодаря вынесенному удавалось выжить. Фруктов, овощей и разной питательной зелени всегда было предостаточно (во дворах в городе и вокруг Ташкента чуть ли не леса фруктовые были, кругом грядки, в районе нынешнего аэропорта охотились на фазанов и кабанов, в Сыр-Дарье и в Чирчике рыбы было немеряно), скотинку повсюду держали, зимние холода не очень долгие были, Весь мир говорил: «Ташкент — город хлебный!». Главное же, благодаря чему удавалось жить, это ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ взаимоотношения (сравните с нынешними рыночными).
P.S. Если за центр принять уничтоженный ныне Сквер и провести окружность радиусом до аэропорта, то за около половины круга (сам город не имел форму круга) была уже природная, а не городская, среда.