Триумф и трагедия Алексея Куропаткина
Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы
Предчувствие войны
По возвращении из Туркестана Куропаткин, по “милостивейшему соизволению Государя императора”, становится почетным гражданином Ташкента. Об этом, 24 апреля 1902 г. сообщил газета “Туркестанские ведомости”. Представил Алексея Николаевича к этому престижному званию, генерал-губернатор Туркестана Н. А. Иванов. Но, почивать на лаврах было некогда.
Начиная с 1893 года, военная доктрина Российской империи, определяла своим главным военным противником Германию и её союзника Австро-Венгрию. Вот что, в частности, записал в своём дневнике Куропаткин в ноябре 1902 года – года вполне, — на западных границах, — спокойного: “12 ноября был у вел. князя Никол(ая) Николаевича. Сидел 2 часа. Все время обсуждали исполнение воли государя, дабы в случае войны Ник(олай) Николаевич был главнокомандующим войск германского фронта, а я — главнокомандующим войск австро-румынского фронта.
Ник. Ник. говорил мне, что им получено письмо государя, в котором значилось это предназначенье, причём войска фронта, которыми я назначаюсь командовать, названы: австро-румынским фронтом. В том же письме значилась воля государя, чтобы при этих назначениях высочайше утверждённое расписание №18 осталось без перемены, с тем, чтобы изменения в плане действий, кои признает сделать нужным великий князь, отразились бы лишь на расписании №19. В письме указывалось, что государь передал мне свою волю, дабы командующие войсками в округах были поставлены в известность о сих важных решениях государя. По этому вопросу вел. князь высказал мнение, что лучше, чтобы сам государь лично сообщил им об этом свою волю”. Беседа в полной мере отражающая известную пословицу – “Хочешь мира, готовься к войне”. Расписания №18 и №19, о которых шла речь, это планы основу которых составляло общее мобилизационное расписание армии. В них указывался порядок мобилизации военных округов, корпусов, дивизий и полков при объявлении войны и схема последующих операций начального периода войны. Это были документы с грифом абсолютной секретности. Мобилизационное расписание имело свой номер, который присваивался ему после составления нового расписания. Эти расписания периодически обновлялись, что было связано с изменением политической обстановки, стратегических задач и организационно-штатной структуры армии.
Таким образом главный театр войны для русской армии был европейский — именно здесь находились основные противники. Во всеподданнейшем докладе 1900 года относительно основной задачи Военного ведомства в первые годы XX века военный министр писал следующее: “Готовясь защищать свои интересы на Великом океане, в Афганистане, Персии и Турции, готовясь к борьбе на морях и океанах, Россия может не найти достаточных сил и средств равняться в то же время с силами и средствами наших соседей на Западе. К радости Германии, направив свое внимание на Дальний Восток, мы дадим ей и Австрии решительный перевес в силах и средствах перед нами. Таковое нарушение равновесия грозит опасностью целости Империи, и потому с упованием верую, что оно не будет допущено верховным вождем всех сухопутных и морских сил империи.
Позволю себе поэтому основной задачей Военного ведомства в грядущем XX столетии поставить развитие наших вооруженных сил и средств для действий на западной границе и усиление боевой готовности этих сил соответственно непрерывно совершаемому развитию сил и усилению их готовности в Германии и в Австрии”.
Однако, в конце XIX века на Востоке стала рождаться новая грозная сила – Императорская Япония. Проведя в конце столетия масштабную модернизацию экономики и армии Страна восходящего солнца задумалась о расширении своей территории. Ближайшим лакомым куском была Корея и самураи решили его проглотить. Этому воспротивился Китай и, неожиданно, японская армия в ходе японо-китайской войны 1894-1895 гг. нанесла сокрушительное поражение во много раз превосходящим её войскам Цинской империи. Что было дальше, мы уже рассказывали: Симоносекский договор, подписанный в 1895 году по итогам войны, зафиксировал отказ Китая от всех прав на Корею и передачу Японии ряда территорий, включая Ляодунский полуостров и Маньчжурию. Это, в свою очередь, совершенно не устроило европейские державы, и Германия, Россия и Франция добились изменения этих условий: Японии пришлось отказаться от Ляодунского полуострова, который в 1898 году был передан в аренду России. Япония скрепя зубами вынуждена была уступить. Это, как писал Куропаткин: “составило первый и решительный шаг к тому, чтобы на Дальнем Востоке поставить Японию в ряды наших врагов”.
Несмотря на демонстрацию военной мощи островного государства российский Генеральный штаб не слишком высоко оценивал потенциал японской армии. В 1898 году военным агентом России в Японии был назначен полковник Б.П. Ванновский, сын бывшего военного министра, предшественника Куропаткина. Ванновский оставался в Японии вплоть до 1903 года, формируя представление российского военного ведомства об этой стране и ее вооруженных силах. К сожалению, его оценки не всегда были достаточно достоверными. В частности, в одном из донесений он писал: “Японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего переустройства, которое должна неизбежно переживать всякая армия, организованная на совершенно чуждых её народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу, как, впрочем, это замечается и во всех прочих отраслях современной японской жизни. Вот почему, если, с одной стороны, японская армия уже давно не азиатская орда, а аккуратно, педантично организованное по европейскому шаблону более или менее хорошо вооруженное войско, то с другой – это вовсе не настоящая европейская армия, создававшаяся исторически, согласно выработанным собственной культурой принципам. Пройдут десятки, может быть сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав. И это, конечно, в том случае, если страна выдержит тот внутренний разлад, который происходит от слишком быстрого наплыва чуждых ее культуре, исторической жизни идей”. На этой записке военный министр Куропаткин, написал: “Читал. Увлечений наших бывших военных агентов японскою армией уже нет. Взгляд трезвый”.
Но, как показали дальнейшие события, недооценка противника обернулась катастрофой. Справедливости ради заметим, что были и другие мнения. Еще в 1895 году, русский военный агент в Китае и Японии Генерального штаба полковник К. И. Вогак в одном из своих донесений сделал важный, и, как оказалось, точный прогноз: “Я не удивлюсь, если через 10-15 лет японская армия будет отнесена к числу первоклассных. А за этой армией стоит нация, честолюбивая, может быть, даже чересчур, готовая на все жертвы для славы Японии. Одержав победу над Китаем, у них не будет другого стремления, как помериться силами с европейскою державою, а таковою по самому положению на Дальнем Востоке может быть только либо Россия, либо Англия”.
Надо сказать, что к этому времени, Алексей Николаевич был скорее пацифистом, чем “ястребом”. Он считал, что Россия уже достигла своих естественных границ и дальнейшее расширение империи, ничего хорошего не принесёт – нужно было осваивать ту территорию, которая была завоёвана и заботится о надёжной защите рубежей. Между прочим, будучи руководителем военного ведомства, Куропаткин стал одним из инициаторов Гаагской мирной конференции – первого международного форума, посвящённого разоружению и мирному разрешению международных споров.
О неприятии приобретения новых территорий военный министр неоднократно говорил императору.
Едва вступив в должность, в феврале 1898 года, в разгар кризиса из-за захвата Германией порта Кяо-Чао в Северном Китае, Куропаткин уговаривал царя не вмешиваться в эту опасную игру на Тихом океане. Он убеждал — втягивание России в этот конфликт может принести пользу только Германии – самому опасному стратегическому противнику. В октябре же 1902 года, когда оккупация Маньчжурии и новые тихоокеанские территории тяжелым бременем легли на военные ресурсы России, Куропаткин писал начальнику Главного штаба генералу В.В. Сахарову: “Мы так там запутались, так много оттянули средств, что осуществили надежды и мечты Германии: дать России возможность увязнуть в китайских или индийских делах, чтобы ослабить её на Западе”. В служебной записке, направленной царю 15 октября 1903 года, Алексей Николаевич писал: “…чем более потратит Россия сил и средств на Дальнем Востоке, тем слабее будет на Висле и Немане”. В то же время, военный министр понимал, что огромная численность населения Китая и его способность нанести ущерб Российской империи, несёт определённую угрозу государству, но эти вопросы, считал он, предпочтительнее решать невоенным путём и без нужды не провоцировать “своенравные народы Востока”.
Тем временем Япония продолжала наращивать мускулы, явно готовясь к войне. Единомышленников в нелюбви к России ей долго искать не пришлось — 30 января 1902 года в Лондоне был подписан союзный договор между этими двумя странами. Договор, состоявший из 6-и статей, носил антирусскую направленность и предусматривал нейтралитет одного из союзников в случае войны другого с какой-либо державой и военную помощь другому союзнику, если к его противнику присоединится одно или более государств. Договор гарантировал «специальные интересы» Англии в Китае, а Японии — в Корее и Китае и право союзников на вмешательство, если их «специальным интересам» будет угрожать какая-либо опасность из-за «беспорядков» внутри этих стран или опасность извне.
А 5 апреля 1903 года правительство России дипломатической нотой уведомило заинтересованные страны о приостановке вывода войск из Маньчжурии в связи с невыполнением Китаем пунктов конвенции 26 марта. Нота вызвала решительный протест официальных Лондона, Вашингтона и Токио и весьма возмутило общественное мнение Страны восходящего солнца.
И вот в этой обострившейся ситуации Николай II отправляет в Японию Куропаткина с дипломатической миссией, имевшей ряд конкретных целей. Российский военный министр должен был провести основательный зондаж позиции Токио относительно приостановки вывода русских войск из Маньчжурии. Затем следовало донести до японского правительства озабоченность Петербурга по поводу негативного влияния, которое оказывал англо-японский союз на положение России в Азиатско-тихоокеанском регионе. Наконец, Куропаткин должен был выяснить состояние боеготовности вооруженных сил Японии, имея в виду вероятность войны.
И весной 1903 года Алексей Николаевич Куропаткин отправляется в свой очередной дипломатический вояж.
Продолжение следует
На заставке: Подписание Симоносекского мира. Старинный китайский рисунок.
В.ФЕТИСОВ
