Возвращаясь к напечатанному
Четыре года назад я, очарованный водевильным сценарием машинописных листов 1910-го года, приводимых в книге «Про господина Кагеаки-Оба», написал текст «Малинка для Кагеаки-Оба», с продолжением. И, как выяснилось, рано было ставить точку в этой ташкентской истории. В книге «Про господина Кагеаки-оба» (изданной в СПб. издательством «Красный матрос» в 2004 г.) приводились сканы машинописного дневника с рукописным подзаголовком: «К докладу от 17 сентября 1910 г. Развед. отд.» и неразборчивой подписью временно исполняющего действия старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа штабс-капитана имярек.
Рукопись старшего адъютанта представляла собой не сухое изложение фактов, свойственное бюрократическому донесению, а настоящий синопсис приключенческого фильма, или хотя бы путешествия по старому Ташкенту по дореволюционным открыткам и фотографиям. Фабула этого фильма сводилась бы к тому, что два ташкентских контрразведчика, штабс-капитан В.В.Лосев и поручик Машковцев (его инициалы в книге и докладе не приводились), «охотились» за японским разведчиком господином Кагеаки-Оба, работавшим под прикрытием журналистского удостоверения газеты «Осака майнити», и ловили его на «малинку» (известный прием эксплуатации человеческой слабости) для последующей вербовки. Первые советские истерны концентрировали внимание зрителей на революционной тематике, а здесь получался бы даже более интересный сценарий из краткого мирного исторического имперского периода между русско-японской и Первой мировой войнами.
Итак, по книге японский журналист прибыл на поезде в полусонный, уставший от жары губернский город Т., оказавшийся Ташкентом, а это ни много ни мало, а административный центр Туркестанского генерал-губернаторства, т.е. приграничной административно-территориальной единицы с особым режимом пребывания иностранных подданных, отличающимся от правил во внутренних губерниях. В переводе на современные реалии иностранцам требовалась особая регистрация, а в некоторых случаях и жандармское управление могло негласный надзор установить.
Читался водевильный сценарий легко и с любопытством, а на самом деле надо было вскрывать целые исторические пласты, чтобы добраться до сути событий. Штабс-капитан Лосев Владимир Владимирович оказался комментаторам книги «Про господина Кагеаки-Оба» не известен, а в лице поручика Машковцева они узнавали поручика Машковцева Николая Федоровича из 1-ой Туркестанской стрелковой бригады, расквартированной в Ташкенте. Между прочим, поручик Н.Ф.Машковцев в то время был сослуживцем и ровесником будущего Маршала Советского Союза (а тогда поручика) Б.М.Шапошникова, а также младшего брата известного белого генерала Л.Г.Корнилова — Петра Георгиевича Корнилова.
Затем в обсуждение «дела» с Кагеаки-Обой от 16.09.1910 г. вмешались историки и ташкентские краеведы, обнаружившие ошибки в литературном изложении действий двух ташкентских контрразведчиков (не разведчиков, а именно контрразведчиков по функции, разница есть; и большая ошибка Главного штаба заключалась в том, что не было своевременно создано отдельное управление контрразведки, оно возникло только в 1911 г.) штабс-капитана В.В.Лосева (родился 18.02.1882 г., год смерти не известен) и поручика Машковцева (инициалы не приводятся, годы рождения и смерти не известны).
Как оказалось, в ТуркВО тогда служили аж два брата Машковцевых, и оба поручики, Алексей и Николай из ташкентской офицерской семьи, к тому же у них был еще младший брат Сергей, будущий доктор геолого-минералогических наук. В комментариях к моей статье доктор исторических наук М.К.Басханов написал, что в операции принимал участие востоковед и разведчик поручик Алексей Федорович Машковцев, официально служивший в 1909 и 1910 гг. в Закаспийском саперном батальоне, располагавшемся в г.Мерве (с 1937 г. этот город называется Мары, расположен в Туркмении), но прикомандированный к разведотделу штаба ТуркВО. Дело в том, что ошибка с персонификацией братьев проистекала не только из-за того, что в рукописи не были указаны инициалы Машковцева, а еще и потому, что первую скрипку в операции играл штабс-капитан В.В.Лосев, а второй офицер был призван для силовой поддержки. Типа, если будет японец сопротивляться, то чтобы он моментально забыл о карате.
Авторы книги снабдили повествование предисловием, где, в частности, пишется: «Перед вами описание одного дня из жизни японского подданного господина Кагеаки-Оба, который в 1910 году следовал по железной дороге из Санкт-Петербурга на родину и на сутки остановился в Ташкенте — тогдашней столице Туркестанского края Российской империи (здесь сразу же возникает вопрос: «Зачем японцу понадобилось ехать, скажем, на Дальний Восток, через Ташкент?» Немного заплутал он на глобусе. — прим. Е.Р.). Особую пикантность этой истории придает тот факт, что настоящее описание составлено не самим г-ном Оба, а сотрудниками охранного отделения и военной разведки, у которых были основания подозревать японца в «нехороших» делах. Посему за «гостем Ташкента» было установлено наблюдение, а незадолго до его отъезда наш офицер вступил с ним, выражаясь языком разведчиков, в «оперативный разведывательный контакт». По результатам этих секретных мероприятий был составлен отчет, который и сделался объектом нашего исследования.
В нашей книге мы не ставили целью докопаться до истины и установить: действительно ли, Кагеаки, колеся по России, что-то там такое разнюхивал и разведывал, или же был взят под надзор, что называется, «в профилактических целях». Гораздо увлекательнее нам показалась «житейская сторона» этой истории — история случайного транзитного пассажира (японца!). Бог весть каким ветром занесенного в среднеазиатскую глухомань (ай-я-яй, Ташкент — далеко не глухомань а динамично развивавшийся губернский город, быcтро вошедший в десятку ведущих городов империи. — прим. Е.Р), где он своим появлением вызвал небывалую ажитацию среди местных «силовиков», явно неизбалованных «играми в шпионов» (напрасно кстати авторы так думают, еще какие «большие игры» имели место быть в регионе, о чем свидетельствует судьба и карьера штабс-капитана В.В.Лосева. — прим. Е.Р.). Тем паче, что сутки в Ташкенте господин Кагеаки провел весьма насыщенно, умудрившись попасть в абсолютно водевильную историю (кстати, едва не закончившуюся для него, как минимум, банальным, исконно русским, мордобитием)» (указ. соч., с.5-6).
На первый взгляд показалось, а после замечаний историков и краеведов усугубилось мнение, что это литературная мистификация, описывающая командировку японского корреспондента ежедневной газеты «Осака майнити» в Ташкент в сентябре 1910 г. Или более позднее изложение событий (когда фактаж уже частично подзабылся) лицом, причастным к вербовочной операции. Обычно мистификаторы «прокалываются» на каких-то мелочах, топографических погрешностях, деталях. В книге нам представлены некие сканы машинописных страниц без ссылки на первоисточник и место хранения. Следует привести оригинальный текст «дневника» в современной орфографии, потому что в анализе буду ссылаться на него:
«Дневник
пребывания в Ташкенте сотрудника японской газеты Осака-Майници /ежедневник/ — японца Кагеаки-Оба.
15-го Сентября.
В 7 часов 51 м. утра с поездом Средне-Азиатской железной дороги прибыл Кагеаки-Оба.
С вокзала отправился на извозчике № 302 в гостиницу «Новая Франция» /угол Шипкинской и Куропаткинской улиц/. Следом за ним ехал переодетый полицейский 2-го участка Иванов. Г. Оба занял № 2, выходящий окнами в сад /во двор/.
От 8-ми часов 20 м. до 12 часов г. Оба сидел в своем номере и делал заметки в своей записной книжке.
От 12 часов до12 часов 20 м. переодевался и приводил себя в порядок.
В12-30 м. выехал на извозчике № 289 в канцелярию Туркестанского Генерал-Губернаторства, где и представился за отсутствием Управляющего Помощнику его А. А. Семенову.
В 1 час дня выехал на том же извозчике в книжный магазин Собберей, где пробыл 35 м., купив 8 выпусков журнала «Средняя Азия», «Весь Туркестан» и открытки с видами Туркестанского Края.
Сзади г. Оба ехал извозчик № 56 с переодетым полицейским Ивановым и на другом извозчике Штабс-Капитан Лосев и Поручик Машковцев.
В 1 час 35 м. г. Оба поехал в книжный магазин «Знание» /на Кауфманской улице в пассаже Ариф-Хаджи/. Здесь купил путеводитель по Туркестану и открытые письма с видами Туркестанского Края.
В 1 час 55 м. г. Оба проехал к себе в номер гостиницы, отпустил извозчика и велел подать обед. После обеда лег отдыхать.
От 4 до 9 ½ часов просматривал купленные книги и открытки. В этот же промежуток времени позвал к себе /около 5 ½ часов/ прислугу – коридорного гостиницы и начал расспрашивать как здесь обстоит дело насчет «девочек» — нет ли японок.
Коридорный ответил, что он не слыхал, чтобы в Ташкенте были японские женщины, но обещался сейчас же навести об этом справки. На это г. Оба поспешно возразил, что наводить справок не надо, так как он сам поищет себе «девочку».
Тем не менее услужливый коридорный отправился в соседний номер /№3/ к проживающей там Мешовой и в разговоре высказал ей, что «японец», по-видимому богатый, — ищет себе «девочку».
В результате, когда около 6 ½ часов вечера г. Оба отправился в W.C., то на обратном пути его встретила Мешова, которая и завела с ним разговор. О чем они говорили трудно было слышать, но затем Мешова с пустыми руками вошла в комнату к японцу, где и пробыла около получаса. Около 7 часов она ушла, а в 9 ½ часов вышел из своего номера г. Оба, закрыл свою дверь на ключ снаружи /ключ остался в двери/ и вышел в № 3-й к Мешовой.
От 9 до 2 час. ночи – г. Оба оставался у Мешовой, причем огонь в ее комнате был потушен.
От 2-х до 3 ½ час. ночи. В 2 часа 5 м. ночи в гостиницу неожиданно приехал сожитель Мешовой помощник пристава С. Последний был в пальто и при револьвере /сверх пальто в кобуре/. Подойдя к двери номера Мешовой С. начал стучать в нее, но ответа на свой стук не получил. Стучал С. с маленькими перерывами 17 минут. После этого изнутри комнаты послышался оклик: «Господи Боже мой, да кто же это?». С. ответил: «Я!». Тогда голос проговорил: «Сейчас отворю!» — и все смолкло. Прошло 12 минут молчания. С. снова начал стучать. Снова послышался оклик: «Да кто же это?». «Я»,- ответил С. Снова на три минуты наступило молчание. На третий стук С. замок щелкнул, и дверь отворилась. С. вошел в комнату, зажег огонь и начал делать обыск. Не найдя ничего в комнате, он, по-видимому, успокоился.
Через десять минут после этого М. вышла в коридор и попросила воды в графине. Еще через 15 минут она снова вышла и попросила коридорного провести ее на террасу, где будто бы имеется лампа /дверь на террасу была закрыта на ключ и попасть в комнату из сада иначе, как открыв эту дверь, – было нельзя/.
Взяв на террасе лампу и бесцельно постояв немного на террасе, М. ушла в свою комнату.
Последнее обстоятельство дало уверенность, что японец был выпущен в сад /во двор/ — через окно. Войти в свою комнату теперь он мог бы или через террасу или: перелезши через забор – пройти и позвонить в парадную. В обоих случаях японец был бы зарегистрирован следившими за ним агентами. В худшем случае он должен был оставаться до утра перед окнами своего номера в садике, обнесенном колючей проволокой.
Дабы убедиться, что японец находится на дворе, — на террасу был послан коридорный со свечкой. Как только он вышел на террасу, с земли поднялся с корточек японец /перед этим шел сильный дождь, была сильная грязь и была очень сырая погода/ — весь в грязи и начал махать руками, чтобы обратить на себя внимание коридорного. Последний предложил ему пройти в комнату и посветил при перелезании через колючую проволоку /по земле между нижним рядом проволоки/. Загрязнившись еще больше, японец появился на террасе, вошел в коридор и направился затем в свой номер, где лег спать.
От 3 ½ до 7 ½ утра японец спал. От 7 ½ до 8 ч. одевался и приводил себя в порядок; в 8 часов утра 16-го сентября японец выехал на вокзал, не напившись в гостинице даже чаю из боязни встретиться с С., который должен был, по мнению японца,- убить его.
С 8 до 9 час. утра 16-го сентября японец провел на вокзале, причем пил чай, кофе и читал газеты /»На рубеже» и «Туркестанский курьер»/.
От 9 до 10 ½ ч. происходил разговор с офицером Разведывательного Отделения, посадка японца в вагон и ровно в 10 часов 36 мин. поезд отошел со станции Ташкент.»
Начну с поездов, на которых Кагеаки-Оба прибыл и уехал из Ташкента. Процитирую: «15-го сентября. В 7 часов 51 м. утра с поездом Средне-Азиатской (в источнике написано по старой орфографии. — прим. Е,Р.) железной дороги прибыл Кагеаки-Оба» (указ.соч., с.9). Так откуда же прибыл японский газетчик? В предисловии говорится, что он ехал в Японию из Санкт-Петербурга. Хорошо, захотелось ему прокатиться до Ташкента, пусть это будет поезд Санкт-Петербург-Ташкент. Но тогда бы он прибыл поездом Ташкентской железной дороги через Оренбург, это участок Оренбург — Ташкент, как говорили железнодорожники того времени: «Ташкентская дистанция». Если же врид старшего адъютанта с неразборчивой подписью (историк М.К.Басханов определил, что рукопись подписана штабс-капитаном Н.Н.Стромиловым) в дневнике пишет о Среднеазиатской железной дороге, то, следовательно, Кагеаки-Оба прибыл из Красноводска, куда попал на пароме из Баку. Это возможно. Совсем гулящий японец был. Якобы через Закавказье в Ташкент поехал, направляясь в Японию.
Судя по указанному времени, японец, действительно, путешествовал из Оренбурга в Ташкент почтовым поездом № 4. Это Ташкентская, так называемая, дистанция. Поезд прибывал в 7 часов 50 минут утра. Опоздал на одну минуту. Это не беда. Но настоящий контрразведчик, штабс-капитан, не мог бы перепутать Оренбургский поезд с Красноводским. Это нонсенс. Почтовый поезд № 3 Среднеазиатской дистанции из Красноводска прибывал в Ташкент в 9 часов 46 минут утра. Будем и дальше ловить мистификаторов на мелочах. Почему богатый японский корреспондент (на что обратил внимание коридорный в гостинице) и он же по совместительству японский разведчик поехал медленным почтовым поездом, а не более быстрым и комфортабельным пассажирским? Пассажирский поезд из Оренбурга № 8 прибывал в 1910 г. на ташкентский вокзал в 9 часов 13 минут утра.
Чтобы сразу закончить с поездами, отмечу, что составители «дневника» напутали и с отправлением японца «вон из Ташкента». В дневнике пишется: «От 9 до 10 с половиной часов происходил разговор с офицером Разведывательного отделения, посадка японца в вагон, и ровно в 10 часов 36 мин. поезд отошел со станции Ташкент». Подразумевается, что японца посадили на поезд в сторону Оренбурга, а не Самарканда. По расписанию 1910 г. в сторону Оренбурга отправлялись почтовый поезд № 3 в 11 часов 21 мин. утра, пассажирский поезд № 7 в 23 часа 36 мин. и почтово-пассажирский № 11 в 00 часов 36 мин. ночи, т.е. уже следующим числом. Остается загадкой, куда отправили японского разведчика ташкентские контрразведчики? Штабс-капитан В.В.Лосев мог бы посадить богатого японского корреспондента на удобный скорый поезд № 8 Среднеазиатской дистанции в 10 часов 01 мин. в сторону Самарканда — Красноводска, но автор дневника конкретно пишет о 10 часах 36 мин. Красноводский скорый поезд № 8 уже ушел в 10 часов 01 мин., а до медленного почтово-пассажирского № 12 еще больше часа, он отправлялся в 11 часов 57 мин. Настоящий контрразведчик не мог бы допустить такой оплошности в отчете. Логичнее было бы отправить японского разведчика в сторону Оренбурга почтовым поездом № 3, который отправлялся в 11 часов 21 мин.утра.
Вернемся к передвижениями Кагеаки-Оба по Ташкенту: «С вокзала отправился на извозчике № 302 в гостиницу «Новая Франция» /угол Шипкинской и Куропаткинской улиц/.» Ташкентский краевед В.Фесенко сразу отметил, что «гостиница (отель, номера) «Старая Франция» в дневнике «помолодела» и превратилась в «Новую Францию», а Шипкинский и Куропаткинский проспекты разжалованы до статуса улиц. Адреса у этих гостиниц были разные: «Новая Франция» — ул.Пушкинская, 42; «Старая Франция» — ул.Куропаткинская, 30″.
Интересно получается, целая группа сопровождает японского разведчика под прикрытием журналистского удостоверения и путается в гостиницах? Штабс-капитан В.В.Лосев — уроженец Сыр-дарьинской области Туркестанского генерал-губернаторства, Машковцевы, не важно кто, Алексей или Николай, из офицерской ташкентской семьи,- знали Ташкент как свои пять пальцев, а тут плутают между «Старой и Новой Франциями». Ведь на чем строилась операция? На том, что к японцу подводится именно извозчик с бляхой № 302, который на приказ Кагеаки-Оба: «В гостиницу!»- везет его в «Старую Фанцию». К тому же номера «Старая Франция» на Куропаткинском проспекте, 42 и штаб ТуркВО на улице Николаевской находились в шаговой доступности, о чем ташкентцы поручик А.Ф.Машковцев, штабс-капитан В.В.Лосев и их начальник, родом из столицы — Санкт-Петербурга — штабс-капитан Н.Н.Стромилов не могли не знать.
Запомним слова коридорного о том, что у японца были деньги. А извозчик повез его не в центральную благоустроенную гостиницу, таких в Ташкенте уже было немало, а в затрапезную «Старую Францию», которая на самом деле была номерами для свиданий с женщинами легкого поведения. Всё продумано было. Кагеаки-Оба решено было ловить на малинку и, по возможности, вербовать. Делать это надо было тихо. А что бы было, если бы извозчик повез его в крутую двухэтажную гостиницу «Россия» на улице Ура-тюбинской с водопроводом и современными ватер-клозетами (как оповещалось в газетной рекламе) или в отель «Регина» на улице Иканской со знаменитым рестораном? «Регина» была прославлена фильмом «Пароль — отель «Регина», а ее ресторан просуществовал до землетрясения 1966 г. под именем старый «Зеравшан». Конечно, и там бы Кагеаки-Оба нашел себе «отзывчивую даму, падкую на деньги», но любой шум при постановке вызвал бы скандал, а это уже не вербовка, а провал.
О том, что «Старая Франция» пользовалась сомнительной репутацией, писал в статье «Ташкентский великий князь» о великом князе Н.К.Искандер-Романове историк, академик Туркменской ССР М.Е.Массон: «Считая себя свободным от предрассудков, не без вызова обществу и как бы в подтверждение того, что деньги не пахнут, Великий Князь на углу двух проспектов— Кокандского (ныне улица 1-го Мая) и Шипкинского (позднее Почтовая улица, теперь улица Толстого, д. № 7) содержал приносивший ему немалый доход так называемые номера «Старая Франция», явившиеся по существу публичным домом свиданий.»
Таким образом, извозчик с бляхой № 302, услышав приказ Кагеаки-Оба везти его в гостиницу, отправился в подозрительные номера «Старая Франция», где коридорный подвел к нему по сценарию штабс-капитана В.В.Лосева и поручика Машковцева (одного из) «даму с низкой социальной ответственностью, но привлекательной внешностью» Мешову. Опытная в амурных делах Мешова не подкачала, в дело включился ее сожитель — устрашающего вида помощник пристава С. (оставшийся неизвестным в этой детективной истории) с настоящим револьвером «наголо». И тут писавший «дневник» допускает новую оплошность. Он пишет: «Дабы убедиться, что японец находится на дворе, — на террасу был послан коридорный со свечкой. Как только он вышел на террасу, с земли поднялся с корточек японец /перед этим шел сильный дождь, была сильная грязь и была очень сырая погода/- весь в грязи и начал махать руками, чтобы обратить на себя внимание коридорного.» Напомню, что дело было в ночь на 16-ое сентября. Смотрим сентябрьские метеонаблюдения в Ташкенте за более чем сто лет. К сожалению, именно за сентябрь 1910 г. сводок погоды нет, но август и сентябрь — это самые сухие месяцы в году в Ташкенте. Можно сказать, что дожди в августе и в сентябре случаются раз в сто лет для того только, чтобы прибить пыль. В октябре 1910 г. согласно метеонаблюдениям за сто лет дождь в Ташкенте пролился только 16 октября. Скорее всего, и с погодой автор «дневника» немного перестарался. И ведь акцентирует внимание: «шел сильный дождь, была сильная грязь и была очень сырая погода». Хотелось ему написать красиво, а получилась излишняя фокусировка на вымысле, на своей ошибке. А может быть, все было намного проще? Шустрый коридорный, работавший на контрразведчиков, нанял поливальщиков с указанием превратить внутренний сад «Старой Франции» в болото. При драматическом появлении своего сожителя звероподобного помощника пристава С. с бликующим вороненной сталью револьвером в руке искушенная в сексуальных похождениях Мешова указала незадачливому японскому разведчику единственный выход для бегства — во внутренний дворик гостиницы, превращенный поливальщиками в грязевой бассейн. Следует отметить отличную подготовку штабс-капитана В.В.Лосева и поручика А.Ф.Машковцева к проведению операции. Всё было продумано до мелочей.
Дальше всё шло как по нотам, и на вокзале штабс-капитан В.В.Лосев завербовал Кагеаки-Оба.
Все смеются, все довольны. Водевиль и карнавал удался на славу. Запыхтел паровоз, увозивший японца в сторону Оренбурга по правильному, а не ошибочному расписанию. Затем за ним следили чины жандармского управления. Кажется, что бравые ташкентские офицеры припечатали Кагеаки-Оба лопатками к тотами. Ну, напутал писавший дневник всё от аза до ижицы, улицы-проспекты-отели с гетерами-номера поездов и их расписание. С кем не бывает по прошествии лет? Зато как интересно!
В 2004 г. один из авторов книги «Про господина Кагеаки-Оба» И.Шушарин оповестил мир, что бывший губернатор Санкт-Петербурга В.Матвиенко во время официального визита в Японию на пресс-конференции в префектуре Осака подарила журналистам газеты «Осака Майнити» якобы архивный документ из разведотдела штаба Туркестанского военного округа о пребывании в Ташкенте корреспондента газеты «Осака Майнити» Кагеаки-Оба 16.09.1910 г., на основании которого и была написана указанная книга: https://www.fontanka.ru/2004/10/13/94498/ Как видим по вышеприведенным замечаниям, это в лучшем случае позднее написанный олитературенный отчет. В принципе достаточно было бы этих трех ошибок: с расписанием поездов, неточностью с определением адреса гостиницы и метеооплошностью,- для того, чтобы критически отнестись к опубликованному отчету.
Окончание во второй части
Е.РЯБОВ
