Бытует мнение, в основе которого лежат избитые фразы о том, что в Афганистане все плохо, что наши солдаты там гибнут напрасно и что нам вообще стоило бы покинуть эту страну. Поэтому скажу сразу: Афганистан никогда не был тем местом, где гибли империи.
Чтобы подтвердить этот факт, достаточно обратиться к истории, не вдаваясь в лишние подробности. Если оставить в стороне древние времена и Александра Македонского, в случае которого отсутствие информации нередко компенсируется буйной фантазией, то можно начать с более поздней эпохи. Скажем, со Средневековья.
Начнем, пожалуй, с рубежа десятого и одиннадцатого веков. В то время Афганистаном (правда, тогда он еще так не назывался), а также его обширными окрестностями к западу и востоку правила тюркская династия из Газни (того самого Газни, где летом и осенью 2018 года шли ожесточенные бои). Династия пресеклась во второй половине XII века, уступив конкурирующей таджикской династии Гуридов с севера.
То, что впоследствии получило название Афганистан (исторически афганцами чужестранцы называли пуштунов), в XIII веке перешло под владычество монгольских Ильханидов, а затем их наследников — узбекских Тимуридов, которых в начале XVI века сменили узбекские Моголы. Шах Бабур начал свою карьеру основателя этой индийской династии в Кабуле, куда переселился из своих родных краев к северу от Гиндикуша. Похоронили его тоже в Кабуле.
Так Афганистан превратился в пограничную территорию между двумя соперниками — индийскими Моголами на востоке и иранскими Сефевидами (первоначально это тоже была тюркская династия) на западе. По прошествии более чем двух столетий, только после убийства иранского шаха Надира в 1747 году, командующий одним из афганских отрядов в армии Надира Ахмад-шах Дуррани получил возможность создать собственное государство в условиях политического вакуума, воцарившегося после почти одновременного исчезновения двух региональных соперников. Но ни одна из упомянутых империй не разрушилась из-за «Афганистана».
Часто Великобританию приводят в качестве примера погибшей из-за него империи. Действительно первая англо-афганская война (1831 — 1841 годов) с военной точки зрения оказалась неудачной, и из британского военного контингента в Кабуле не выжил никто. Тем не менее Великобритании удалось добиться своих политических целей, и Афганистан превратился в получателя британских, точнее индийских субсидий. Иными словами, он стал зависим от этих субсидий. При этом Великобритания не прекратила свое существование, и не пресеклось британское владычество в Индии.
Вторая война в 1878 — 1880 годах также привела к жертвам с британской стороны, когда афганские солдаты восстали из-за задержки жалования и не совсем справедливо выместили свою злость на британском после сэре Луи Каваньяри и его бесчисленной охране. Однако в ходе карательного похода лорд Робертс одолел в Кабуле и Кандагаре превосходящие силы пуштунов и таджиков, усадил на трон эмира Абдур-Рахмана и спокойно вернулся в Индию. Прямым последствием этой войны было подтверждение британского контроля над внешней политикой Афганистана и британского верховенства к востоку и югу от линии, которую в честь ее демаркатора в конце XIX века назвали линией Дюранда и которая сегодня образует спорную границу между Афганистаном и Пакистаном.
Забытая третья англо-афганская война (или скорее инцидент с применением оружия в конце Первой мировой войны) привела к подписанию договора между Великобританией и Афганистаном. Так, во-первых, подтвердили полную независимость Афганистана, а во-вторых, лишили его британских субсидий и территорий к востоку и югу от линии Дюранда, которые отошли Индии. Две трети пуштунов, таким образом, оказались на ее территории (современный Пакистан). Так или иначе, но британская империя пережила эти по-настоящему тяжелые поражения, серьезно не пострадав.
В 1978 году один механизированный батальон афганской армии убил президента Дауда, тем самым совершив государственный переворот, имевший далеко идущие последствия. После того как коммунистическая революция сожрала свое первое дитя, первого лидера режима Мохаммеда Тараки, с его преемником Хафизуллой Амином расправился СССР.
В конце 1979 года в Афганистане произошел государственный переворот, которого в стране никто особо не хотел (тогда преемник Амина Бабрак Кармаль находился в Чехословакии). В результате этот переворот только усугубил негативную ситуацию, сложившуюся еще в прошлом году. При Амине к реформам подошли почти по-сталински, что вызвало, прежде всего в сельских районах, негативную реакцию и привело к вооруженным выступлениям. Распространился социальный, политический и идеологический консерватизм, который после 1979 года дополнил националистический элемент.
В условиях холодной войны, с одной стороны, и регионального соперничества между Индией и Пакистаном, с другой, а также в связи с тем, что генерал Зия-уль-Хак понял роль политического ислама как источника легитимности пакистанского политического режима, вряд ли можно было ожидать чего-то иного, нежели превращения Афганистана в место ведения опосредованной войны. Таким полем боя Афганистан отчасти по схожим причинам остается поныне.
Несомненно, фиаско в Афганистане не привело к развалу и Советского Союза, но показало всю беспомощность советской политической системы (решение об интервенции, несмотря на протест остальной части Политбюро, приняла небольшая группа приближенных Брежнева) и фатальный дисбаланс между масштабными амбициями и имеющимися ресурсами. Скорее, все произошло наоборот: развал Советского Союза и прекращение субсидий от него привели к гибели режима президента Наджибуллы в 1992 году, и это вполне ясно характеризует вектор зависимости в этом регионе. Моджахеды, одержавшие военную победу, не сумели договориться друг с другом, что привело к кровавой гражданской войне и резкому росту преступности. Все это способствовало подъему Талибана (запрещенная в РФ организация — прим. ред.), чья идеология зародилась в южных пуштунских сельских районах, а стратегия связана с региональными политическими интересами Пакистана.
Даже по прошествии 18 лет своего присутствия Соединенные Штаты и международная коалиция далеки от гибели. Кстати, в Афганистан они пришли не для того, чтобы покорить и захватить его. Мы — мы все, союзники — пришли в страну, уже тогда разрушенную более чем 20-летней войной, из-за применения пятой статьи Североатлантического договора одним из союзников. 11 сентября 2001 года он подвергся самому жуткому террористическому акту в истории, который был задуман и организован в основном в Афганистане.
Конечно, международная коалиция допустила целый ряд ошибок: реконструкция страны откладывалась, на афганское правительство давление оказывали непоследовательно, а кроме того, мы недооценили опасность Талибана, его живучесть и желание извлечь уроки из прошлых ошибок.
Напротив, мы переоценили силы афганских политических институтов после двух десятилетий безвластия и гражданской войны.
Конечно, уже давно никто всерьез не думает, что Талибан можно победить оружием. Причин на то слишком много, как и в случае других региональных террористических организаций, чтобы излагать их всех в этой статье. Цель международного присутствия — это, во-первых, дать возможность афганским политическим и защитным институтам набраться сил, чтобы они могли управлять страной самостоятельно, без чужих поучений. Во-вторых, необходимо создать условия для мира в стране. И это проблема, намного превосходящая Талибан, который рано или поздно перестанет существовать.
Никому из нас непросто стоять у гроба павшего солдата. Но пока есть угроза того, что безвластием в Афганистане воспользуются сторонники Талибана, чтобы дестабилизировать страну и регион, что соратники бен Ладена и ему подобных будут использоваться ее для очередных нападений на западную цивилизацию, в Афганистане нужно оставаться и помогать ему, чтобы потом он мог помочь нам. Пока члены альянса согласны с этой задачей, в Афганистане останется и Чешская Республика, которая является членом международной коалиции.
Важно видеть, что происходит за границей нашего политического горизонта, видеть в Афганистане не только риск (для безопасности, миграции), но и возможность экстраполировать гуманные идеалы за пределами нашего центральноевропейского пространства. И это важно не только для Афганистана, но и, в первую очередь, для нас самих.
