После распада СССР многие заводы перестали существовать. Крах государства, естественно, повлёк за собой развал межэкономических связей — былые договорные обязательства между республиками утратили силу, новые не заключались. В этой непростой ситуации наиболее энергичные руководители перепрофилировали цеха и стали выпускать вёдра, лопаты, котелки, и выдавали заработную плату рабочим продукцией собственного изготовления.
Люди пенсионного возраста, чья жизнь десятки лет была связана с ныне бездействующим предприятием, смирились с новой формой оплаты, уповая на лучшие времена, а молодёжь, устав топать с котомкой вилок по маршруту «дом-рынок-дом», увольнялась. Тот, кто умел настилать полы или тянуть электропровод, находил работу на строительстве частных домов-крепостей, благо они росли в пригороде Ташкента, словно грибы после дождя. Не имевшие смежной профессии, вливались в поток безработных, которые существовали за счёт выгоды, полученной от купли-продажи какого-либо товара.
Этот период времени весьма точно охарактеризовал мой коллега: «Голодный народ встал на тропу выживания. Теперь милиции необходимо готовиться к всплеску преступности».
Рост криминала первым делом осязает начальник угрозыска. И поверьте, в 90-е годы я «отведал» преступность с лихвой. Для сомневающихся в моём высказывании приведу несколько цифр из моего дневника:
Зарегистрировано (в районе) разбойных нападений
1989г. — 36
1990 — 42
1991 — 49
1992 — 83
1993 — 121
1994 (1 квартал) — 37
Такова официальная статистика. Против неё, как говорят, не попрёшь.
Юрий Комлев приставал к супруге с вопросом:
-Чем же заняться, Клава? Долг за квартиру растёт, да и съестные припасы кончаются. Ума не приложу, где копейку заработать?
Женщина вздохнула:
— На окраине города иностранцы строят гольф-клуб. Там, говорят, рабочих набирают.
Муж рубанул воздух ладонью:
— Пахать физически не буду. Целый день таскаешь металл, кирпич, землю, а выгода не покрывает и затраты на обед.
Он потянулся к кухонной плите, открыл сковороду, набросал в тарелку макароны, сдобренные маргарином.
— Жрать хочется.
— Хочется, — отозвалась Клава, — но тесто мне в горло уже не лезет.
Юрий проглотил серую массу, обтёр тарелку коркой хлеба.
— Я обязан что-то предпринять. Немедля. Однако вкалывать физически не буду, — повторил он.- Вон, Анатолий, занялся торговлей. Купил походные кухни, списанные воинской частью, а перепродал их как слегка подержанные, и «наварился» на триста баксов.
— Это ещё нужно уметь, — отмахнулась супруга, — в тебе нет коммерческой жилки.
— Появится. — Юра протянул ей телефонный аппарат, — звони брату в Калининград. Выясни, какой товар у них спрос имеет. Отвезу, хоть вагон.
Клава ухмыльнулась:
— Я и так знаю. Дима просил табак.
— Какой табак? — недоуменно переспросил Комлев.
— Обыкновенную махорку. В деревне мужики сигареты не курят. Им дай, что подешевле. А завоза нет, — она прервала разговор, сгребла в кучу бельё и стала заливать его тёплой водой.
Юрий так и поступил: купил десять мешков самосада, забил груз в купе вагона и, свернувшись калачиком, втиснулся на верхнюю полку. Разместиться удобнее, вытянуть ноги, ему мешала коробка с лимонами. Их молодой человек прихватил с собой, рассчитывая продать мимоходом.
Перед отъездом в Калининград сосед Комлева по квартире, объехавший пол России, его инструктировал: «Твои затраты окупят фрукты. Поезд тащится несколько суток, в пути сотню раз останавливается. На станциях местное население скупает любой товар, даже гниль».
Хотя совет туриста внёс ощутимые неудобства, стремление заработать на реализации лимонов перебивало муки телесные. В равной позе, тесноте, десятки людей ехали безропотно, каждый надеялся сбыть груз первому же оптовому покупателю, заскочившему в вагон, после чего устроиться комфортнее. А жаждущих вкусить дары природы действительно оказалось хоть отбавляй.
Наконец, отмахав тысячи километров, состав проплыл мимо здания с вывеской КАЛИНИНГРАД.
Дима встретил шурина с распростертыми объятиями. Выгрузил мешки и повёл родственника на привокзальный пятак, ему не терпелось продемонстрировать свой транспорт — до блеска вымытый мотоцикл «Урал».
— Техника верная, — ласково провёл он рукой по люльке, — тонну груза и не почувствует.
Юрий согласился:
— В сельской местности просто не заменима.
— Отправимся на рынок немедленно, — предложил Дима, — ещё успеем продать килограммов тридцать. Махорку ребята ждут.
Гость кивнул:
— Время дорого. Через три дня мне предстоит сесть в поезд и мчаться в обратном направлении. Катим!
Заняв места в разных концах рынка, они стали бойко торговать, отмеривая товар литровыми банками. Продавцам люди совали под нос кульки и, едва почувствовав в них тяжесть, отходили в сторону заворачивать толстенные самокрутки. Втянув горький дым, курильщики блаженно приговаривали:
— Хорош табачок, хорош, наскрозь продирает, — и вновь становились в хвост очереди.
Вечером бывший глава консервного завода спросил Юрия:
— Сколько ещё махорки у тебя есть? Я куплю её оптом.
— Продано три мешка из десяти. Остаток можешь забрать во вторник, — ответил он.
— Договорились, — закончил разговор местный бизнесмен.
Дома Юрий бросил на стол триста долларов. Клава изумилась:
— Это наши деньги!
— Конечно. Завтра же сгоняй в магазин, накупи вкусных продуктов, — он стянул с себя грязную майку и почесал слипшиеся на груди волосы, — через трое суток еду назад. Теперь меня встретит оптовый клиент. Мужик заказал сорок мешков… только бы таможня дала «добро» на загрузку товара.
Очередная «командировка» принесла чувствительную выгоду. Комлев получил деньги за табак прямо на вокзале, сел в люльку мотоцикла, и гостил у Димы до отъезда в Узбекистан. С тех пор он стал «мотаться» в Калининград ежемесячно. В вагоне поезда, туда и обратно, торговле фруктами, погрузке и выгрузке мешков пролетел год.
Вернувшись из очередного рейса, Юрий устало произнёс:
— Махру больше не хочу даже видеть. Мне надоели физиономии таможенников, проводников, милиционеров, рыскающих по вагонам, запах потных тел. Баста.
Клава дополнила собранную за год сумму пятьюстами долларов:
— Финансов хватит надолго. Брось эту опостылую работу, передохни, отоспись.
Муж уютно развалился в кресле.
— Тут я согласиться не могу. Что такое в наше время семь тысяч зелёных? Тьфу! Бабла едва хватит на приобретение авто. А новый спальный гарнитур, дача, морской круиз? Или мы хуже соседей? Вон, Анатолий, разбогател так уж разбогател: отгрохал домину за сто восемьдесят штук. Только сауна ему обошлась в пятнадцать тысяч. По всему заметно, деньги у него есть, поэтому, чтобы утроить или удесятерить свой капитал, я выработал план… Когда у нас появится баул валюты, уедем в Калининград и начнём обживаться по-новому, с купеческим размахом. Согласна?
— Согласна, — Клава подала фантазёру полотенце, — сейчас беги в ванную.
Люди всегда стремились улучшить своё благосостояние. Это, разумеется, похвально. Почему бы не жить богаче? Сытно кормить детей, иметь особняк, летать на курорты. Действуй, если лично тебе фортуна улыбается. Но накопленные Юрием семь тысяч долларов, как ни крути, в сложившейся экономической ситуации честным трудом мигом не утроишь, тем более не удесятеришь. Да ещё в сжатый до предела срок.
Однако в голове Комлева засела мысль, которая при верном подходе к задуманной операции, создавала возможности во истину безграничные, в смысле увеличения наличности. Времени обдумать затею у него было достаточно, ведь целый год он провёл на полке купе мчавшегося поезда. Одним монотонный стук — колыбельная песня, другим — наоборот, гарантия бессонницы. Юрий относился ко второй категории людей. В часы дорожной тряски, подперев голову рукой, он думал. Его мысли концентрировались в едином направлении: отыскать иной метод пополнения семейной кассы. И как ему показалось, такой молниеносный способ нашёлся..
Постепенно многомесячные грёзы стали обретать реальную форму. Наконец, на одном из бесчисленных железнодорожных перегонов, Юрий решил, что любовно взращиваемый плод созрел. Оставалось его сорвать, и в виде «жирненькой» цифры упаковать в чемодан. Предполагаемая сумма навара, естественно, гасила разумные аргументы, в том числе, пассажир верхней полки не хотел увязывать свои будущие действия со статьей уголовного кодекса.
Комлев рассказал задумку жене:
— Мне удалось вклиниться в торговую структуру. Она поставляет в республику строительный лес. Груз идёт эшелонами. Я должен следить за разгрузкой товара, искать клиентов, отдать хозяину его долю. Маленькая проблема заключается лишь в том, что доски, отобранные мной для перепродажи, необходимо выкупать за наличные деньги.
Клава ошарашено глянула на мужа:
— Зачем лес выкупать?… Какую сумму ты обязан вкладывать?
— Сначала я выкупаю несколько вагонов отборной древесины, затем её реализовываю по завышенной цене. А вкладывать необходимо сорок тысяч, по мере поступления груза.
— Сорок тысяч рублей? — не поняла она.- Ну, это пустяк, рискнём.
Губы Юрия растянулись в усмешке:
— Ну ты и деревня! Рубль умер, забудь о нём. Сейчас в ходу только американская валюта.
Женщина на минуту задумалась.
— Ты говоришь серьёзно?
— Вполне. Деньги мы займём у Анатолия и двух близких мне людей. Разумеется, под проценты. Вероятно, с пятидесяти тысяч они составят две с половиной тысячи баксов. Твоя миссия заключается, всего-навсего, в распространении слуха о том, что поставка леса в город теперь идёт через меня.
Разговор закончился требованием Юрия продать лачугу, доставшуюся им в наследство. Для достижения цели ему понадобились финансы.
Утром Комлев направился к особняку Анатолия. Парни знали друг друга с детства: вместе бегали в школу, на тренировки, служили в одной воинской части. Все праздники, юбилеи, крестины они отмечали семейно, чаще в доме Морозовых.
Анатолий гостю обрадовался. Налил ему бокал апельсинового напитка и сказал:
— Я наслышан о твоём успехе. Ты дождался своей звёздной минуты и оседлал конька-горбунка, скачущего к молочным берегам. Лес — товар ходовой, но сбывать доски желательно в обработанном виде, тогда прибыль резко увеличивается.
— На эту тему поговорим в середине года, — ответил Юрий, — пока необходимо груз выкупить и спихнуть клиентам.
Морозов перешёл к деловой части разговора:
— Просто так отдать тридцать тысяч не могу даже тебе. Я обязан глянуть на товар и знать, за что баксы платятся.
Друзья условились встретиться на вокзале, около здания таможни. В этой солидной организации работал знакомый Юрия, который помогал ему вывозить табак в Россию. Сержант-покровитель был молодой, облысевший и, несмотря на маленький рост, вершил крутые дела, без его «да» в вагон не загружалась ни одна коробка с фруктами, вином или текстильными изделиями.
С милиционером Комлев познакомился в 1990 году. В тот день правоохранитель торчал на обочине дороги не то рядом, не то вместо светофора и махал водителям жезлом сотрудника ГАИ. Худышка проверял документы и, возвращая их людям, снисходительно говорил:
— Теперь я буду нести вахту на этой трассе. Ко мне обращайтесь просто по имени — дядя Равшан.
Юрий встретил его повторно два года спустя, на перроне, лёжа на мешке с табаком. Милиционер вырос перед ним словно из-под земли и с ходу объявил, что контрабандный груз арестован. Однако, спустя минуту, благосклонно молвил:
— Ладно, поезжай. Только когда вернешься, не забудь у меня отметиться. Я люблю презенты.
Юрий и Анатолий вошли в полутёмный кабинет. За столом восседал таможенник. Он буркнул, оторвав заспанный взгляд от бумаг:
— Чего вам надо?
Комлев едва уловимо выдохнул:
— Хочу лес забрать.
— Выгружай, — бесстрастно молвил Равшан, — эшелон стоит на восьмом пути. Тебе срок до полуночи. Не уложишься в отведённое время, включу санкцию за простой.
— Времени достаточно. Кругляк осталось только выгрузить, — уверил Юрий.
Сержант махнул рукой:
— Это твои проблемы. Ступай!
Анатолий отсчитал другу тридцать тысяч зелёных, плюхнулся в «Форд» и укатил.
Комлев дождался ещё двух спонсоров, завёл их в кабинет Равшана и к вечеру, собрав пятьдесят тысяч, вернулся домой. Первый этап грандиозной операции завершился блестяще: люди увидели в Юрии перспективного бизнесмена, и спокойно вручили ему крупные суммы.
Комлев разложил купюры на три стопки: тридцать тысяч, двенадцать, восемь.
— Я обязался вернуть деньги с пятипроцентной надбавкой, — сказал он Клаве,- достань из-под матраца две с половиной тысячи наших баксов.
— Где же твоя доля? Или тебя обманули, — удивилась жена.
— Меня никто не обманывал. Всё идёт по плану, — успокоил её Комлев, – через пару недель лес опять поступит, и вновь проценты я доплачу сам. Но в третий раз навар можно будет сунуть в карман — все двести тысяч.
— Ничего не понимаю, — обронила Клава и принялась мыть посуду.
С момента проведения сделки минуло три недели. Юрий сидел в гостиной Морозова и опять просил деньги. В этот раз бизнесмену понадобилось сорок тысяч.
Ни о чём не спрашивая, Анатолий бросил на стол четыре пачки зелёных купюр:
— Бери!
— Верну, надбавив проценты, — обязался Комлев, запихивая доллары в портфель. — Недостающие шестьдесят тысяч добавят спонсоры. Ну, я побежал, а то не успею отогнать вагоны на запасной путь.
И вновь муж принёс домой баснословную сумму — сто тысяч. Клава, стараясь не выдать чувства страха, разложила их на три стопки, после чего безропотно добавила проценты: две тысячи долларов, тысячу семьсот пятьдесят и тысячу двести пятьдесят.
Закончив подсчёт, она недовольно сказала:
— Ещё один твой манёвр и от денег за проданный дом останутся лишь воспоминания.
Юрий обнял её за плечи.
— Не расстраивайся, всё продумано наперед. Ситуация беспроигрышная, деньги плывут мне в руки, а пока, не торопясь, упаковывай вещи. Как только лес раскупят, переедем жить в Калининград. Согласна?
— Да, — простонала Клава.
Задуманная операция вступила в конечную стадию. До момента получения снившейся Юрию суммы оставалось полмесяца. Комлев понимал, что находится на грани психологического срыва: много курил, по ночам вздрагивал, вскакивал с постели. «Восемь дней, семь, шесть», — ревел он во сне и, хватая воздух руками, прижимал к сердцу.
«Муж сходит с ума», — думала Клава. Однако помочь ему не могла, нужно было стиснуть зубы, терпеть и ждать итог третьей сделки.
Томительные дни, наконец, пролетели. Юрий надел модный костюм, вышел из дома и направился в противоположный конец улицы.
Морозов встретил друга приветливо., но на просьбу дать сто тысяч долларов, заявил:
— Старина, таких бабок у меня нет. Могу предложить семьдесят, да и то последний раз.
Комлев едва не встал на колени.
— Маловато, добавь ещё! Спонсоры внесут свою долю, восемьдесят штук, однако этих средств явно не хватит. Лес поступил отменный… Его выкупит кто-нибудь другой и заработает миллион.
— Не беда. У тебя всё ещё впереди, — возразил Морозов и, напомнив о процентах, уехал по своим делам.
Беспрецедентный путь к богатству закончился. Вот она, сытная жизнь, автомобиль, поездки к морю. Юрий, прижав к груди портфель, в котором покоились двести тысяч зелёных, подхватил чемодан и к восходу солнца уже трясся в поезде, следовавшем на Калининград.
Сотрудники угрозыска не узнали бы о предпринимательской деятельности Комлева, но в отдел поступила ориентировка. Опера Калининграда сообщали, что обнаружили труп Юрия; в совершении убийства подозревается мужчина, лет 30, рост 180-185см, одетый в тёмную куртку.
Я вызвал майора Бабаева и дал указание собрать информацию, характеризующую потерпевшего. В беседе со мной опер предположил, что Юрий дёрнул в Россию, не заплатив поставщику за товар, и высказал намерение «потрясти» табачный цех, откуда, как известно, рабочие сбывают полуфабрикат.
Я возразил:
— На продаже махорки крупно не заработаешь. Даже, если Комлев обманул компаньонов на триста баксов, то ехать в другую республику выбивать долг нет смысла. Тем более убивать человека. Поговори с родственниками, друзьями, соседями Юрия. Они, не исключаю, могут высказаться откровенно.
Бабаев записал адрес и вскоре подъехал к невзрачному на вид строению.
На стук в окне шелохнулась занавеска, а сквозь немытое стекло майор увидел деда. «Что вам угодно», — спросил он.
Сыщик раскрыл служебное удостоверение:
— У меня есть несколько вопросов.
Впустив в дом сотрудника милиции, дед повторил:
— Что вам угодно?
Инспектор показал ему небольшую фотографию:
— Меня интересует этот парень, расскажите о нём.
Несмотря на преклонный возраст, старик очки не носил, хотя сильно щурился.
— Его фамилия, по-моему, Комлев. Мы не были знакомы. Я купил его хату по объявлению… Так что сказать мне больше нечего.
— Справлялся ли о нём ещё кто-нибудь? — напирал майор.
Дед многозначительно поднял указательный палец.
— Мне восемьдесят восемь лет, но я склерозом не страдаю. Да, люди его разыскивали. Первые трое молча ушли, осмотрев комнаты. Четвёртый – оказался моим соседом, он живет в конце улицы. Юношу зовут Анатолий.
Далее произошло событие, встречающееся в милицейской практике крайне редко. Анатолий заглянул в удостоверение личности Бабаева, усадил его в кресло и тут же из себя выдавил:
— Розыск идет верным путём. Комлева убил именно я.
Разговор продолжился в моём кабинете.
— Что между вами стряслось, — спросил я, – выкладывай!
Морозов обхватил голову ладонями:
— Юрий был моим другом. Он без труда выпросил у меня семьдесят тысяч долларов. В итоге, моя фирма разорена.
Бабаев налил бизнесмену стакан воды:
— Успокойся… Не пойму, зачем ты дал Комлеву столь астрономическую сумму?
Но успокаивать Анатолия оказалось бесполезно. Его гнев выдавали трясущиеся руки, баритон срывался на крик:
— Мерзавец просил сначала тридцать тысяч, потом сорок. Деньги возвращал быстро, с процентами, демонстрируя прибыльность своего занятия… Он всё верно рассчитал, и к третьей сделке буквально заставил меня выложить семьдесят тысяч.
— Сейчас поздно роптать, — сказал опер, — почему ты не убедился в кредитоспособности фирмы, торговавшей лесом?
Бизнесмен застонал от ярости:
— Комлев кинул нас, как мальцов, предварительно накормив бесплатным сыром … Лес ввозили какие-то фирмы, к ним он отношения не имел. Юрий предлагал клиентам чужой товар … показывал вагоны, ожидающие законных владельцев. Обман мы не раскусили. В отрепетированной комедии главную роль, безусловно, сыграл таможенник.
— Таможенник, – переспросил майор, — он регистрировал документы?
Лицо Анатолия приобрело малиновый оттенок, вены на шее вздулись.
— Документов не было. Сержант удостоверял наличие товара и грозил штрафом за простой вагона. Слова чиновника действовали на спонсоров убедительнее любой бумаги. Позже мы выяснили — оба мошенника сговорились.
Вскочив с места, Морозов закружил по кабинету.
— Я подонка отыскал и убил. Однако привлечь меня к ответственности вы не сумеете, нет вещественного доказательства… Нож покоится на дне реки… Да, нас видели рядом, видели, при всём том за это не судят, не судят, — вопил он.
Бабаев усадил молодого человека на стул, но тот не унимался:
— Я ударил его в сердце. Потом ещё раз, ещё…
Анатолий бросился на пол и кулаками замолотил по ковру:
— Ещё, ещё … — внезапно он смолк, подполз к дивану, огляделся, улыбнулся и… затянул песню.
Георгий Лахтер
Ташкент — июнь 1995 г.
