Часть вторая. Глава третья
В Болгарии, где Хилков проработал три года, он оставил о себе добрую память – именно при нем были проложены первые линии железных дорог, в этой, только-только получившей независимость стране.
Затем Михаил Иванович, вновь возвращается на продолжающую строиться Закаспийскую железную дорогу, где в течении семи лет, до 1892 года он последовательно работает: заведующим механической частью дороги, заместителем начальника строительства, а затем и управляющим.
Интересно, что во время работы Хилкова на строительстве Закаспийской железной дороги его навещает его старый товарищ Эдуард Циммерман, оставивший об этой поездке обширные воспоминания, посвятив их своему другу. В посвящении он написал: “Мой друг! Совершая поездку по закаспийской железной дороге, я не раз вспоминал о нашем путешествии по Америке, предпринятом с Вами вдвоём в 1861 году. Пусть же это, посвящаемое Вам, описание моей поездки и в Вас также пробудит приятные воспоминания о наших давнишних странствованиях по девственным степям дальнего Запада, где приходилось нам быть очевидцами возникающих рельсовых путей, во многих отношениях сходных с закаспийской железною дорогой.
Искренно Вам преданный
Эдуард Циммерман”[1].
Очевидно, Михаил Иванович, выучился в Америке не только железнодорожному делу, но и перенял свойственную жителям этой страны деловую предприимчивость. В Закаспии Хилков не только строил дорогу, но и приобретя участок земли в пять десятин[2], устроил хлопковую плантацию. И по свидетельству Циммермана, дела по выращиванию хлопка шли весьма неплохо. “Судя по разросшимся тут кустам, — пишет Эдуард Романович, -на которых белел выпучившийся из капсулей белоснежный хлопок, этот опыт оказался вполне удачным”[3].
Впоследствии, Михаил Иванович занимался ещё и нефтедобычей в Туркестане, о чём мы расскажем несколько ниже.
Там же, в Закаспии, Хилков выстроил себе добротный дом, в полукилометре от станции Асхабад.
В своих путевых заметках Циммерман описывает любопытный эпизод связанной с Хилковым. Вот, что он пишет: “Когда открылось движение по железной дороге до Самарканда, то помощник заведующего постройкой её, князь Хилков, счёл долгом представиться бухарскому владетелю. Ехать для этого одному значило бы не соблюдать требования восточного этикета; поэтому князя сопровождали двое из служащих при управлении, к которым присоединился и я в качестве любознательного путешественника. К посольскому двору, где собрались мы, подали старомодную коляску, вывезенную, как надо полагать, очень давно из России. Однако, на козлах экипажа никто не восседал для управления четвёркой, запряжённой цугом в обыкновенную русскую сбрую. Взамен кучера на каждой из четырёх лошадей сидело по чалмоносному бухарцу. В таком виде, в сопровождении, сверх того, конвоя, состоявшего из казаков и ещё нескольких бухарцев верхами, мы выехали из города по дороге к летнему дворцу, где в то время находился эмир. Не доезжая около версты до его резиденции, мы, как бы в знак уважения к особе державца, покинули экипаж и пересели на стоявших здесь осёдланных лошадей. У ворот дворца нас встретили два церемониймейстера в парчовых халатах, вооружённые каждый позолоченным жезлом. Мы слезли с лошадей и последовали за ними к обширной террасе, где ожидал нас эмир Саид-Ахад-хан. Смуглолицый, с темно-русою бородой, он сидел в атласном полосатом халате на кресле, перед которым для нас были поставлены в ряд четыре стула. По приглашению эмира, мы сели. У его кресла стал вошедший с нами переводчик: Князь сказал, что он счёл долгом явиться, с тем, чтобы предложить свои услуги, на случай эмиру угодно будет совершить поездку
по ново-открытой дороге. Потом он представил нас поочерёдно державцу, и после размена обычных любезностей с той и другой стороны, мы, откланявшись, вышли в сопровождении переводчика в другое отделение дворца. Там приготовили для нас достархан. Длинный стол весь уставлен был всякого рода яствами и лакомствами, и даже возле на полу грудой лежали ящики с конфектами и несколько голов сахару. Закусывая и прихлёбывая чай, мы беседовали с переводчиком. Удивляясь тому, что он в таком совершенстве владеет русским языком, я спросил, где он обучался. В ответ я узнал, что в Ташкенте находится хорошая школа, подготовляющая переводчиков из туземцев. Затем, услышав, что я недавно совершил путешествие вокруг света, он рассказал: «У нас был мулла, который 30 лет обучался, 30 лет учил других и 30 лет путешествовал. Возвратившись на родину, мулла заявил: «Если бы я знал вперёд, как полезны и поучительны путешествия для человека, то я пропутешествовал бы весь свой век». После этого лестного отзыва в восточном вкусе по поводу путешествий, появились присланные от эмира с подарками. Всем нам поднесли по большому узлу, с шестью халатами разных видов и достоинств. Затем нас пригласили на балкон, и к нему для каждого из нас подвели по лошади, покрытой узорчатым вальтрапом[4] и с уздечкою, украшенною бирюзой. Отблагодарив за подарки, мы сели на коней и прежним порядком пустились в обратный путь.
Как чересчур обильный достархан, так и подарки служат знаком особенного благоволения эмира к русским пришельцам вообще. Надо надеяться, впрочем, что подобные остатки стародавнего обычая отменятся со временем так же, как, между прочим, отменился существовавший прежде обычай являться перед эмиром не иначе, как накинув на плечи дарованный им халат, оттого что считалось непристойным представляться бухарскому державцу в ином костюме. Подобную реформу в придворном этикете не трудно будет провести при том сильном влиянии, каким пользуются представители русской власти при здешнем дворе”[5].
К 1892 году Михаил Иванович, уже считается крупнейшим специалистом железнодорожного строительства, и когда министром путей сообщения становится С. Ю. Витте, он предлагает Хилкову занять должность начальника Орловско-Грязской железной дороги. Тот соглашается и проработав на этом посту два года становится главным инспектором железных дорог Российской империи, а уже через год, — 4 января 1895 года — министром путей сообщения.
И вновь, по уверению Витте, это случилось благодаря именно ему. Вот что, Сергей Юльевич пишет в своих воспоминаниях: “Когда же он (Государь Император Николай II, В. Ф.) поставил мне вопрос «Кого же полагаете в таком случае назначить?» — у меня вдруг блеснула мысль о князе Хилкове, и я сказал: «Князя Хилкова». Государь говорит: «Я его совсем не знаю». Тогда я сказал его величеству:
— Ваше величество, спросите вашу матушку, и я убеждён в том, что, что если вы скажете вашей матушке, что вот я рекомендую Хилкова, то ваша матушка в особенности меня поддержит”.
Этот разговор произошёл в половине первого дня, а уже в три часа к Витте приехал Хилков, который рассказал, что его встретил государь и неожиданно предложил ему занять пост министра путей сообщения.
— Я сказал его величеству, — смущённо проговорил Михаил Иванович, — что для меня это совершенно неожиданно, и я опасаюсь этого назначения, не зная, как вы, Сергей Юльевич, к этому отнесётесь, поскольку вы, как министр финансов, имеете большое влияние на министерство путей сообщения. И каково же было моё удивление, когда Государь на это ответил, что именно вы меня рекомендовали.
— Не беспокойтесь, Михаил Иванович, принимайте пост, и, уверяю вас, вы можете рассчитывать на полное моё содействие.
Так в течении нескольких часов решилась судьба князя Хилкова, и лучшего выбора невозможно было сделать.
Начался новый, весьма ответственный этап в жизни “сиятельного слесаря”.
Хилкову предстояло, засучив рукава, взяться за дело, которое он знал лучше всего и лучше всех.
Продолжение следует.
На заставке: Строительство Закаспийской военной железной дороги. (Illustration for Journal Des Voyages, 26 December 1886)
[1] Циммерман Э. По закаспийской железной дороге журнал «Русская мысль», 1889, книга II—V, VIII.
[2] Примерно 5 гектар.
[3] Циммерман Э. Указан. сочинение
[4] Вальтрап, Чепрак — толстое суконное покрывало (подстилка), надеваемое под седло для защиты спины лошади.
[5] Циммерман Э. Указан. сочинение
