Глава одиннадцатая
Однако снова попасть в столицу империи Валиханову не пришлось. Обострившаяся болезнь не позволила ему отправиться в Петербург с его сырым климатом. О периоде пребывания Чокана в Омске в это время вспоминают близкие друзья Потанин и Ядринцев. Последний, в частности, пишет: «В 1863 г. в Омске я несколько раз ещё встречал Валиханова и поддерживал с ним знакомство. Он был грациозный, остроумный; приобретённые привычки столичного денди сохранились в нём. Комплекция его была слабая, он был несомненно, чахоточный… Тем не менее он собирался вновь в Петербург»[1]. В свою очередь у Потанина читаем: «Петербургский климат, петербургские квартиры… сильно подвинули вперёд расстройство организма, которые впервые сказались ещё во время кадетской жизни в Омске. Хотя его во время пребывания в кадетском корпусе ежегодно отсылали в степь к отцу, тем не менее он вышел из корпуса с задатками чахотки. В Петербурге он пробыл едва ли более года; он почувствовал такое ухудшение здоровья, что доктора стали гнать его на родину»[2].
Весьма любопытный случай свидетелем которого он был, вспоминает Ядринцев: “Приведу следующий эпизод, характеризующий взгляды и чувства этого просвещенного киргиза. Когда мы с ним встретились вновь в Омске в 1863 г., в это время воротилась из путешествия экспедиция Струве[3], в которой участвовал и Г. Н. Потанин.
Празднуя эту встречу, мы сидели в благородном собрании на одном из вечеров. Чокан был в той же компании. Эдуард[4] Струве начал речь о том, что киргизы ненавидят казаков. Вдруг губы Валиханова передернуло, он взглянул нежно на своего друга и школьного товарища Г. Н. Потанина, бывшего казачьего сотника, затем встал перед Струве и сказал: «Что у киргизов нет ненависти к лучшим представителям казачьего войска, я желал бы засвидетельствовать. Я как киргиз поднимаю бокал и целую моего друга казака!» И он горячо поцеловал Г. Н. Потанина”[5].
Невозможность из-за болезни отправиться в Петербург сильно угнетает Валиханова. Однако вскоре Черняев, отправляющийся в туркестанский поход приглашает Чокана, в качестве переводчика, в свой отряд.
М. Г. Черняев. Фотограф М. Дмитриев
Тот соглашается и сообщает об этой новости Гутковскому: “Любезнейший Карл Казимирович. Завтра мы выезжаем: я в Аулие-Ата, чтобы пожинать победоносные лавры, а Муса[6] к себе в Баян-Аул, чтобы подвизаться в доблестях гражданина. Думал в Питер, а попал в страну дикокаменных киргиз. Еду я, признаться, для того, чтобы получить чин. Черняев, кажется, человек хороший и чина, может, не пожалеет. Ели б это удалось, было бы хорошо”[7].
В свою очередь штаб Отдельного сибирского корпуса уведомляет директора Азиатского департамента Министерства иностранных дел Игнатьева[8], где числился по службе наш герой, что “штаб-ротмистр Валиханов…согласно ходатайству полковника Черняева назначен состоять на время экспедиции при полковнике Черняеве в должности переводчика”[9].
В составе отряда Черняева были не только офицеры и нижние чины Русской императорской армии, в нём находилась группа учёных-исследователей руководимая Н. А. Северцовым[10], горный инженер Фрезе[11], художник М. Знаменский[12], писатель Южаков[13]. Кроме того, к походу присоединились как свидетельствует Терентьев[14], до 1000 казахских добровольцев, — из 10000 желающих, — “не дававших пощады кокандцам”[15].
Соратники Чокана Валиханова по черняевскому походу: Г. М. Фрезе, Н. А. Северцев и М. С. Знаменский
Хорошим источником об участии Чокана в походе, является дневник участника экспедиции
художника Знаменского. В частности он описывает один интересный эпизод: “по дороге, усеянной могильными памятниками, один своей красотой заставил меня остановиться и срисовать его. Этот могильный памятник — муллушка[16], как называют их русские, походил на небольшую церковь с легким куполом, с разными украшениями над дверьми и ярким фантастически изящным орнаментом внутри; войти в такую муллушку в жаркий день — истинная отрада. […] В одной из таких муллушек я встретил под куполом ряд человеческих фигур, [нарисованных] взамен орнаментов; тут были фигуры, поражающие тигров и сражающиеся между собой пиками, караваны зеленых верблюдов, женские фигуры, подносящие кумыс наездникам. Фигуры были пестры и ярки, но рисунок первобытный, что-то среднее между рисованием ребенка и нашими суздальскими рисунками.
— Каким это образом попали в муллушки изображения людей? — спросил я Чокана Валиханова, — когда у мусульман это строго запрещено.
— Ну киргизы только слова, что мусульмане, даже я их мусульманнее”[17].
Весть о приближении русского отряда мгновенно распространилась по степи, командованию отряда стали приходить письма от казахских правителей с желанием войти в подданство Российской империи. Вот, что об этом вспоминает Знаменский: “У Валиханова на тарелке лежат два листика желтой лощенной бумаги, исписанные и с печатями в конце, третью он читает и переводит. Это письмо манапов.
— Услышали мы, — читает Валиханов, — что идут русские, и просим принять себя в подданство царя белого, желаем всю жизнь есть соль царскую. Мы прежде были подданными хана и ели его соль, но власть хана ослабела, просим охранять наши пашни от потравы.
Пашни-де царские, и скот наш — скот царский. Если мы будем хорошими подданными, то жалуйте нас, а коли худыми, то наказывайте”[18].
Первая крепость на пути к Аулие-Ата, была Мерке, которая из-за зубчатых стен и угловых башен с зубцами была похожа на средневековый феодальный замок. Брать Мерке штурмом однако не пришлось, защитники крепости покинули её и сбежали в Аулие-Ата. Об это мы вновь узнаём от Знаменского. Он пишет: “У первых ворот крепости сидела сухая фигура слепой старухи, только клочки седых ее волос да белая тряпица на голове, трясясь, отделялась от темной стены. Прочее же — ее полунагое сухое тело и клоки рубища — все это было одного цвета с бронзовой стеной. Всякий, понимающий киргизский язык, узнавал от нее, что 4 дня назад все жители Мерке, узнав, что идут руссие, убежали в Аулие-Ата, бросив и свои стены, и все на произвол судьбы”[19].
Казалось и в Аулие-Ата всё решится мирно. Но нет именно с этой крепости начались военные действия в которых принял участия и Чокан Валиханов.
Продолжение следует
На заставке: Кокандская крепость середины XIX века. Рисунок неизвестного художника.
[1] Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 1 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1984.
[2] Там же.
[3] Струве Кирилл (Карл) Васильевич (1835 — 1907) — российский астроном и дипломат. В 1863—1864 годах возглавил экспедицию на озеро Зайсан и на хребет Тарбагатай, в которой также принимал участие Г. Н. Потанин. С 1865 года числился дипломатическим чиновником при генерал-губернаторе — сначала Оренбургском, а с 1868 года — Туркестанском. К осени 1867 года составил карту Туркестанского края в масштабе 10 вёрст в дюйме. Его астрономические определения и карты явились первыми и наиболее точными в своё время и были использованы А. П. Федченко при составлении карты Центральной Азии (1875).
[4] Непонятная ошибка Ядринцева. Струве звали Карл (Кирилл).
[5] Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 1…
[6] Муса – дядя Чокана по матери, автор ряда интересных по этнографии казахов.
[7] Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 1…
[8] Игнатьев Николай Павлович 1832 — 1908) — русский государственный деятель из рода Игнатьевых, русский посланник в Пекине (1859—1860), посол в Константинополе (1864—1877), министр государственных имуществ (1881), министр внутренних дел (1881—1882), член совета РГО (1861—1864), Генерал от инфантерии (1878), генерал-адъютант.
[9] Валиханов Ч. Ч. Указан. сочинение, Том 1.
[10] Северцов Николай Алексеевич (1827 — 1885) — выдающийся русский зоолог и путешественник.
[11] Фрезе Александр Александрович (1840 — 1918 — русский военачальник и горный инженер, генерал от инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877—1878 гг., член Государственного Совета Российской империи.
[12] Михаил Степанович Знаменский (1833 – 1892) — русский писатель, мемуарист, литератор, художник, карикатурист, археолог, этнограф, краевед.
[13] Южаков Юрий Дмитриевич (1832–1883) — русский чиновник, участник Среднеазиатских походов, писатель очерков по истории Туркестана.
[14] Терентьев Михаил Африканович (1837—1909) — генерал-лейтенант, военный востоковед и историк, лингвист, юрист.
[15] Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. I. СПб. 1906.
[16] От казахского мола – памятник.
[17] Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985.
[18] Там же.
[19] Там же.
