* * *
У Филипа Гудена («Маска ночи») в расследовании преступлений участвует Шекспир. У Мэтью Перла в «Дантовом клубе» сыщиком выступает Леонардо. Роль дознавателей и чуть ли не коронеров на моей памяти отводилась авторами детективов Омару Хайяму и Пушкину. Кто еще из великих не задействован в современных «исторических» детективах? Имам аль-Бухари, Сципион Африканский, царь Хаммурапи?
Не-е, ну это совсем неинтересно и даже прямо нечестно. Что же, мне больше вообще детективов не читать, если я с первой трети книги угадываю убийцу? И ведь автор весьма изощренный – Энн Перри, и роман очень даже хитро закрученный – «Призрак с Кейтер-стрит», а я, не дойдя и до середины, словно мысленно диктую автору, какой сейчас должен быть поворот сюжета, чтобы логично подвести финал именно к тому человеку, которого он, судя по всему, назначил на роль убийцы, и какими должны быть обстоятельства разоблачения, и кто в последний момент спасет героиню… И все это послушно исполняется. Может, дело в том, что автор – женщина и мне легко представить, как бы закрутила сюжет на ее месте я? Или прав Честертон: читатель детективов с определенным опытом давно уже научился следить не за сюжетом, а за автором, предсказывая каждый его шаг?
* * *
Самый человечный из сыщиков
В юности я зачитывалась Сименоном, всем, что написано о комиссаре Мегрэ. Потом, перейдя к его поздним вещам, уже без Мегрэ, – когда писателя стало интересовать, как он выразился, – «без посредников», без буферной фигуры героя, – одинокое противостояние человека его Судьбе, – разочаровалась, стало скучно и мрачно, да и элемент детектива как-то иссяк. На долгие годы Сименон оказался заброшен, я даже стыдилась своего прежнего увлечения. И вот сейчас вдруг открываю его для себя снова. Какие блистательные рассказы! Какой потрясающий герой Жюль Мегрэ!
(Кстати или некстати: редко я видела такое вопиющее несовпадение актера с персонажем, как в случае Бориса Тенина в его «коронной» роли Мегрэ.)
Так вот: от рассказа к рассказу (говорю сейчас только о них, романы вряд ли хватит духу перечитывать) – сименоновский комиссар все менее схематичен, все более полнокровен. А какие великолепные сюжеты – именно как детективы! Борхес говорил: «Единственное оправдание детектива – в том, что ему не надо оправдываться». Я бы добавила: и еще в том, что существует комиссар Мегрэ, придуманный Жоржем Сименоном.
* * *
«– Как вы угадали, что преступник именно он? Я бы никогда на него не подумала!
– А я сразу подумала именно на него. Он больше всех вызывал у меня подозрения.
– Но почему?
– Он единственный из всех, замешанных в это дело, кто видел от несчастной женщины, ставшей его жертвой, только добро».
(Елена Михалкова, «Кто убийца, миссис Норидж?»)
Рой Викерс. «Смеющаяся леди»
Великолепный, сложный, психологичный рассказ. Детектив – и при этом литература. Именно то, чего я давно ждала от британского классического детектива золотого века, слишком часто получая вместо этого скучнейшие повествования с героями, чьи разветвленные родственные связи невозможно запомнить, с вымученным действием, происходящим в подчеркнуто аристократичных декорациях, и искусственной до неловкости разгадкой. Может, в награду за то, что добросовестно прочитала множество таких романов, мне попался наконец в интернете этот подарок: «Департамент нераскрытых дел» Роя Викерса. И жемчужина этого сборника – «Смеющаяся леди».
Агата Кристи: спойлеры
Агату Кристи, как известно, с полным правом называют королевой детективного жанра. Но не только благодаря великолепным, захватывающим сюжетам.
Еще и потому, что в лучших своих романах она выдавала совершенно оригинальные, ни на что не похожие СХЕМЫ, по которым строила свои детективные сюжеты. Хрестоматийный, самый известный пример: убийца – рассказчик и помощник следователя («Убийство Роджера Экройда»). Есть и другие схемы, всякий раз открывающие целое направление для подражателей.
Вот несколько из них:
– Убийца – единственный человек среди подозреваемых, безусловно искренне любивший свою жертву («Спящее убийство», «Немезида»).
– Убийство совершено чужими руками («Испанский сундук», «Занавес»).
– Преступником оказывается сама трогательная и беззащитная жертва («Загадка Энд-Хауза»). (Эту схему впоследствии разрабатывали весьма усердно все кому не лень – достаточно вспомнить «Опасный город» Эллери Куина, «Увидеть Лондон и умереть» Александра Поля и Ролана Мориса и т.д. Правда, у японцев («Чудовище во мраке» Эдогавы Рампо) эта традиция берет истоки в национальном фольклоре.)
– Преступник – именно тот, кого подозревали с самого начала, наиболее очевидный кандидат в убийцы, но в данном случае автор перехитрил читателя как раз простотой разгадки («Таинственное происшествие в Стайлс», «Лощина», «Свидетель обвинения»).
– Убийца сам выступает в роли расследователя («Мышеловка», «Убийство под Рождество»). (Впрочем, здесь «тетка Агата» не первооткрывательница, вспомним «Тайну Желтой комнаты» Гастона Леру.)
– Преступник проводит «репетицию» убийства («Драма в трех актах»). (Подобный ход, кстати, я больше нигде и ни у кого не встречала.)
– Попытка выдать самоубийство за убийство и таким образом погубить обидчика («Осиное гнездо», «Убийство в переулке»).
– Убийца – ребенок («Кривой дом»). (Если не ошибаюсь, «Преступление Y» Эллери Куина было написано позже.)
– Жертву убивают лишь спустя какое-то время после того, как она уже объявлена мертвой («Зло под солнцем»).
– И наконец, самая блистательная схема, в которой ее первооткрывательница так и не обрела ни соперников, ни последователей: когда подозрение переходит, как обычно, с одного лица на другое – а в итоге преступниками оказываются все («Восточный экспресс»). Здесь – принципиальное отличие от, скажем, «Он пришел», так как у Пристли нет заранее обдуманного сговора всех действующих лиц.
Но есть у леди Агаты среди поздних романов один не слишком известный (возможно из-за того, что затянутый, а временами просто скучный), где разработана еще одна, абсолютно оригинальная схема, которую, насколько мне известно, больше никто и никогда не повторил. Здесь, как всегда, имеется убийца, чья личность раскрывается в конце, очерчен круг подозреваемых, – все как положено. В итоге расследователь, как и подобает по законам жанра, указывает на настоящего преступника, но… развязка оказывается совершенно необычной не потому, что это кто-то, кого мы никак не ожидали, на то и детектив, чтобы в конце была неожиданность. (Кстати, и способ убийства самый банальный.) Оригинальность этого романа в другом: уникальна сама схема, по которой разворачивается действие, схема, в определенном смысле «отзеркалившая» «Восточный экспресс»: там Агата потрясла мир идеей о «коллективном убийце», – здесь великолепная задумка заключается в образе, если можно так выразиться, «коллективного свидетеля». Причем если в ВЭ каждый подозреваемый своими показаниями создавал алиби другим, то здесь каждый пытается, напротив, утопить другого, но при этом все, не сговариваясь, преследуют единую цель… выгородить настоящего убийцу! Который, как оказывается, был известен всем подозреваемым и свидетелям, но не Пуаро…
Скажу честно: как Агата Кристи прячет преступника в толпе других подозреваемых, так я запрятала название этого романа в приведенном списке детективных схем. Предоставлю читателю возможность самому поломать голову: недаром же этот выпуск моих «Книжных впечатлений» посвящен детективам.
Ну и, наконец, надо, наверно, добавить, что, как ни удивительно, Агата Кристи, эта благовоспитаннейшая англичанка, еще заставшая конец викторианского века, –вовсе не шарахалась от реалий поздней, куда более циничной и жестокой эпохи, бесстрашно впуская в свои произведения и инцест, и лесбийские отношения, и ребенка-убийцу, и страсть старухи к юноше… Одного только не встретишь в ее романах – преступника-иностранца. До «понаехали» леди Агата не опускалась никогда.
Лейла ШАХНАЗАРОВА.
Продолжение следует
