Коллекция

Обширная коллекция дорогих марочных коньяков, вин, элитных водок и ликеров, что многие годы собирал Рустам Вохидович Камалов, была предметом его гордости и объектом как белой, так и черной зависти многочисленных друзей, знакомых и сослуживцев.

В какой-то степени эта дорогущая коллекция подчеркивала высокий статус владельца, занимающего пост генерального директора одной из столичных строительных фирм.

В бытность приснопамятного Союза, Рустам Вохидович, весьма успешно сделав карьеру по партийной линии, неоднократно выезжал за рубеж, куда, к слову сказать, большинству простых смертных путь был строго-настрого заказан. В какой бы стране тогда ни побывал Камалов,  – везде коллеги по партии, осведомленные о его увлечении, старались преподнести в качестве презента бутылку дорогого алкоголя. Вот так с годами пополнялась коллекция, заполняя собой практически все свободные места на полках сервантов, шкафов и на специально прилаженных к стенам стеллажах.

Сам хозяин коллекции спиртного практически не употреблял, так, разве что в хорошей компании пропустить рюмочку-другую выдержанного коньяка или стопочку водочки «со слезой». Но это случалось нечасто, а так, по большому счету, Рустам Вохидович вечерами любовался выстроенными в ряды бутылками-красавицами самых разных форм и расцветок. Большие и маленькие, пузатые и стройные, вытянутые в безупречные линии или закрученные до невозможного разгулявшейся фантазией стеклодува, бутылки сверкали хрустальными краями, переливались всеми цветами радуги, пестрили яркими наклейками и этикетками и ласкали взор владельца, словно несметные сокровища пещеры Сезам.

Гостей в доме Рустама Вохидовича всегда было много. Перед обильным застольем он традиционно демонстрировал богатейшую коллекцию, рассказывал краткую историю того или иного экспоната, не преминув похвастаться от кого подарок или сколько денег отвалил за сие удовольствие. Смотреть на бутылки можно было сколь душе угодно, но вот тронуть хотя бы пальцем какую-нибудь из них — да упаси Боже! Это было своеобразное табу, которое становилось священным для всех, кто хоть однажды побывал в этом доме. Даже супруга — Лайло Максудовна, с которой Камалов прожил без малого сорок лет, занимаясь уборкой комнаты, не смела прикоснуться к коллекции. Пыль с бутылок смахивал исключительно сам хозяин, зорко следя за каждым движением домочадцев, почтительно, буквально на цыпочках проходивших мимо звенящей и вибрирующей от каждого шага коллекции.

Хотя однажды чуть было не случилась катастрофа. Малолетний внук Собиржон, заигравшись, незаметно выскользнул из-под внимательного взгляда матери и, задев бутылку кубинского бананового ликера, уронил ее на пол. Благо, она упала на ковер и не разбилась. Но — гром и молния! Рустам Вохидович грозно, словно носорог, топая ногами и, сотрясая воздух кулаками, так накричал на испуганного, заревевшего внука и оторопевшую дочь, что крики были слышны даже на улице. С тех пор никто из домашних ближе метра к охраняемому объекту не подходил.

Фирма, которой на протяжении многих лет руководил Камалов, процветала. Дела шли более чем успешно, а он продолжал наведываться за рубеж, будь то туристический вояж или деловая поездка, неизменно возвращаясь с новым пополнением для коллекции. Хотя и наши магазины имели довольно богатый ассортимент вино-водочной продукции, не менее эстетично и ярко выглядевшей, чем заграничные экземпляры, Камалов не изменял устоявшемуся правилу: чем трудней охота, — тем ценней трофей.

Беда пришла именно в тот момент, когда Рустам Вохидович находился по туристической визе в Малайзии.

Бухгалтер фирмы незаметно и мастерски провернул ряд махинаций с денежными активами и, сняв огромную сумму, ударился в бега. Камалов, прервав отдых, срочно вернулся домой. Начались проверки одна за другой, выявившие и другие, совершенные ранее нарушения. Да уж, ушлый бухгалтер времени зря не терял!

Рустам Вохидович в делах проверок был, как говорится, «тертый калач», — их на его веку было немеренно. Однако на сей раз тучи реально сгустились над его головой. На «всякий пожарный случай», он решил эвакуировать свою драгоценную коллекцию домой своему близкому другу Олиму Тураеву. Вместе они с самой молодости шагали по партийной стезе, вместе с потом основали каждый свою фирму. Так что Олиму Одиловичу он доверял как самому себе, не побоявшись отдать на время практически самое ценное, что было в его жизни. Ничто в жизни: ни семья, ни внуки, ни работа, ни внимание окружающих так не грело его душу, как любимая, мерцающая холодным блеском коллекция дорогих бутылок.

Не спеша, с величайшей осторожностью, Рустам Вохидович каждую бутылку любовно упаковывал в отдельную коробку и, обложив толстым слоем поролона, аккуратно передавал другу. Труд этот занял изрядную долю времени, и по его завершению вся коллекция перекочевала на временное место «жительства». Теперь уже можно было спокойно заняться делами фирмы и, наконец, разобраться со сложившейся негативной ситуацией. Спустя примерно месяц положение фирмы постепенно выровнялось, объявился сбежавший бухгалтер и, представ с повинной головой, слезно поклялся вернуть украденное. Ну, этот вопрос Камалов предоставил решать компетентным органам, а сам с легким сердцем вознамерился посетить друга, дабы забрать свою коллекцию, по которой так истосковался.

Но Олим Одилович его опередил…

Он буквально влетел в квартиру Камалова и пав перед ним на колени, отчаянно зарыдал.

Камалов опешил, но потом, подняв друга с колен, разок его так встряхнул, что тот мгновенно успокоился.

— Ну, а теперь говори, что случилось — процедил сквозь зубы Камалов, предчувствуя недоброе.

— Рустам… Друг! Прости меня, я виноват! Я виноват…

— Не трясись, говори, случилось что?

— Рустам, дорогой…

Олим Одилович попробовал сглотнуть слюну, да поперхнувшись, закашлялся.

— Коллекция твоя. Вся…

— Что-о-о?!! Что ты сказал?!

-Камалов, страшно выпучив глаза, побагровел и задрожал от гнева:

— Что с моей коллекцией? Отвечай немедленно!

— Все мой подлец Фарход поворовал, будь он трижды проклят! Знал бы, что этот выродок натворит, я бы его еще при рождении задушил. Он с наркоманами связался, сам стал колоться, ну, и задолжал им большие деньги. Вот все, что ты отдал мне на хранение, он перетаскал им в оплату долгов. Сволочь! Рустам, друг, скажи — сколько, я все тебе деньгами верну, и даже с избытком…

Камалов, выслушав Олима Одиловича, вдруг захохотал, запрокинув голову, и долго смеялся, зажмурив глаза.

Друг со страхом глядел на него, опасаясь, как бы он не сошел с ума.

Но Камалов был в абсолютном рассудке и здравии. Он просто вдруг осознал, что потерял не он, а его друг, по существу лишившись сына, которого так любил, на которого так надеялся.

А коллекция… Да пропади она пропадом эта бутылочная клоунада, из-за которой он отдалился от семьи и сладких внучат. Пусть элитный алкоголь застрянет в глотках пропащих наркоманов, которым уже ничего не нужно. Камалову вдруг захотелось обнять жену, сказать ей ласковые слова, поблагодарить за терпение и стойкость. Ему отчаянно захотелось приласкать милых внучат, извиниться перед дочкой, которую однажды незаслуженно обидел.

Рустам Вохидович, улыбаясь, поглядел на смущенного друга и, похлопав его по плечу, произнес:

-Да не переживай ты, Олим, все нормально. Пойдем лучше пропустим по рюмочке марочного коньяка. У меня одна бутылка осталась. И заодно подумаем, как твоего дурня из беды выручать. Надо все равно из него человека сделать. Пойдем, друг, пойдем…

А. АСИН