Егорша

…Егорша появился в доме Натальи по воле судьбы, будто указавшей перстом провидения крохотному щенку, продрогшему и промокшему под проливным дождем, найти и свернуться в бублик у дверей дома, где жило отзывчивое сердце.

Наталья, услышав тоненький писк, выбежала на улицу и увидела щенка, дрожащего от пронизывающего холодного ветра. Увидев человека он с трудом встал и виновато опустил голову, словно извиняясь за то, что улегся тут у грязной лужи, не спросив разрешения. Он хотел было уйти, но Наталья, не обращая внимания на колко хлещущий ливень, подошла к нему, взяла на руки и, прижавшись щекой, горько заплакала, как в тот день, когда врач старательно избегая ее прямого и жаждущего доброй вести взгляда, нервно потирая руки тихо сообщил, что новорожденный сынок… не выжил. Она не закричала и не зарыдала. Она просто крепко сжала губы и ее горячие слезы безудержно катились по лицу…

Егорша стал жить в доме молодой женщины, своим веселым и ласковым нравом скрашивая ее тягостное одиночество. Сам не помнил и не знал, как потерял свою мать. Еще слепой, тычась мордочкой в бок матери, он услышал чей-то злой смех, что-то толкнуло его грубо и жестоко, а потом… Он ощутил, что нежное тепло покидает тело матери и жизнь ее, прерванная каким-то изувером, уходит не оглянувшись на прощание…

Как он выжил… Жестокая судьба иной раз бывает благосклонна к сироте. Кто-то не дал подонку забить и его до смерти, спугнул, а потом, заботливо взяв на руки, покормил, уложил спать на мягкой подстилке в тепле. Кто-то милосердный и добрый выходил его, помог выжить, не дал этому жестокому и циничному миру проглотить одинокого беззащитного малыша. Кто был тот человек? Может быть, ангел, посланный свыше?.. Малыш этого не знал, лишь крохотное сердце навсегда запомнило его теплые и ласковые руки…

Но пришло время, и добрый человек исчез… Щенок забеспокоился, испугался, он словно вновь остался один на один с хищным миром, пугающим его злым и жадным взглядом. А потом пришло осознание того, что надо попытаться выжить, несмотря ни на что, выжить наперекор всему. Многое ему пришлось пережить: кто-то одаривал лаской, кто-то кусочком колбасы, кто-то, глядя с искренним сожалением на малыша, возмущаясь несправедливостью злодейки-судьбы…просто проходил мимо, а кто-то, скривив рот в брезгливой ухмылке, давал пинка, радуясь тому, как щенок, упав на тротуар, скулит и плачет от боли и обиды…

Но все равно, несмотря на жестокость и черствость людей, обитающих в огромном и шумном городе, похожем на многоголовое и разноликое чудовище, малыш не потерял воли к жизни, продолжая верить в то, что в один из дней теплые руки погладят его по голове, и он вновь ощутит чью-то заботу и любовь…

…Егорша всей душой и сердцем полюбил Наталью, ни на шаг не отпуская ее от себя. Он очень боялся вновь потерять ставшего ему близким человека. С раннего утра до вечера, пока Наталья трудилась в своей поликлинике, верный пес смиренно сидел неподалеку от дверей, выбрав себе укромное место под раскидистой ивой.

Прохожие и посетители поликлиники удивлялись, глядя на собаку, день напролет тихо ожидавшую кого-то, старательно избегавшую любопытных взглядов. Но едва Наталья выходила из здания, Егорша моментально преображался и, подбегая к хозяйке, подставлял голову для того, чтобы она, как обычно, потрепала его за ушами…

…Они возвращались домой поздним зимним вечером — молодая женщина и большой крепкий пес. Егорша, как всегда шел рядом с Натальей, поглядывая на хозяйку, словно улыбался ей. Ведь она стала для него родной и близкой, той тростиночкой, благодаря которой он не чувствовал себя одиноким.

…Эта навороченная иномарка, ослепляя светом фар, вынырнула из-за угла на большой скорости, завернула, едва удерживаясь на обледеневшей, скользкой дороге. Машина, взревев двигателем, ринулась вперед, но все же ее закрутило, широко занесло. От сильного удара Наталью и Егоршу подбросило и швырнуло на стену дома…

Не глуша мотора, из машины вышел пьяный водитель, и едва удерживаясь на ногах, подошел к лежащей навзничь Наталье.

— Вот… блин, а… угораздило… Жива что ли?… Кажись, отходит…

Водитель, шепча проклятья, пощупал помятый бампер, и со злобой поглядев на стонущую женщину, вернулся к машине и вытащил из багажника биту. Он осмотрелся по сторонам — улица, тускло освещенная одним, единственным фонарем, была пустынна и безлюдна — ни автомобилей, ни прохожих. Его шатало в стороны, взгляд туманился, но мужик, широко размахнувшись, наметился ударить в голову наверняка. Добить сейчас, чтобы потом не было проблем…

Едва он поднял биту, как за спиной раздалось громкое рычание… Вздрогнув от испуга, водитель обернулся и увидел окровавленного пса, поднявшего перебитую лапу. Рычание перешло в жуткий рык, и в то же мгновение Егорша, с трудом оттолкнувшись от промерзшего тротуара, бросился на нелюдя…

… — Глазам своим не верю, никогда такого видеть не доводилось, — сказал хирург, пожимая руку брату Натальи, ожидающему его в больничном коридоре. 

— Сестра ваша поправится, конечно, слава Богу, травмы не очень серьезные. А вот собака… Эх-х… Не собака, а воин верный. Весь переломанный, еще и травмы внутренние. Звонил я ветеринарам, они говорят, что надежда все же есть, хотя и слабая. А пес отважный… Пока патруль не подъехал, держал подонка того на земле мертвой хваткой, но прежде искусал всего, живого места не оставил.

— Жив тот гад? — спросил брат, сжав губы.

— Жив, сволочь… Хотя лучше бы… Э, да ладно…

Хирург, махнув рукой, ушел, а мужчина подошел к окну, закрыл глаза, и стал шептать слова молитвы о Наталье и Егорше…

А. АСИН