Триумф и трагедия Алексея Куропаткина
Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы
Сын
В середине декабря 1919 года в Секретариат Совета Народных Комиссаров поступило письмо на имя председателя. В письме говорилось:
“Владимир Ильич.
В 1917 году при переходе власти в руки Советов, я занимал должность члена Александровского комитета о раненых. С упразднением Комитета поступил на должность консультанта при Правлении Семиреченской железной дороги.
Арестованный в сентябре 1918 года в качестве заложника я был доставлен в Петроград на Гороховую. По ходатайству Союза служащих на Семиреченской железной дороге я был освобожден из-под ареста с разрешением возвратиться в деревню, где я работал в собранной мной обширной, доверенной моему управлению, библиотеке.
В прошении, поданном от Союза служащих Председателю Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией (от 24 сентября 1918 г. № 574) значилось, что я постоянно защищаю беднейшее земледельческое и кочевое население Туркестанского края от эксплуатации скупщиками и посредниками-спекулянтами.
Возвратившись в село Шешурино (Холмского уезда Псковской губернии), я закончил обширный труд, носящий название «Население Семиреченской области, его деятельность, нужды и способы к их удовлетворению». В этом труде я преследовал две главные задачи: 1) примирить русское население в 300 тысяч душ с киргизами (1 млн. душ) и 2) освободить трудовое русское и киргизское население от кабалы со стороны многочисленных хищников, ставших между производителями и потребителями. В январе 1919 года я получил приглашение от уездного отдела народного образования взять на себя труд по организации музея в Холме. Искренне сочувствуя начинаниям Советской власти к подъему образования всей массы населения, я охотно принял это предложение и теперь состою Консультантом организованного при моем содействии Холмского уездного народного музея. Составленные мною основы устройства Музея, Устава Музея, Устава Музейного общества одобрены в Петрограде и Великих Луках. На «Съезде» представителей школьного и внешкольного образования в Великих Луках постановлено работы эти, а также мою записку по Холмскому уезду «размножить» и разослать в другие уезды Псковской губернии. В городе Холме и Наговской волости, где я проживаю, мною прочитано довольно значительное число лекций по картографии, по экономике как Псковской губернии, так и Туркестана. В настоящее время я занят составлением учебника для преподавательского персонала Холмского уезда, но который будет полезен несомненно в Новгороде и Пскове.
С августа месяца 1919 года по предложению Губернского Земельного отдела, я, кроме того состою Консультантом по устройству на новых началах Наговской сельскохозяйственной школы, основанной при моем содействии и носящей мое имя. Сознание приносимой мною пользы трудовому населению дает смелость утруждать Вас, Владимир Ильич, следующей просьбой. Сын мой Алексей Алексеевич, по профессии химик, три месяца тому назад арестован в Петрограде и переведен в Москву, где содержится до настоящего времени. Невестка моя, Ольга Ивановна, проживает в Москве в надежде чем-нибудь облегчить положение мужа. Мои внуки:10 месяцев и трех лет оставлены в Москве под призор няньки, где медленно ослабевают от холода и голода. Сын, по полученным сведениям, так одно время ослабел, что не мог передвигаться без посторонней помощи.
Будьте добры: прикажите дать справку по делу моего сына и, если, как я надеюсь, вина его не значительна, посодействуйте освободить его ради детей его и в уважение просьбы старого солдата, четыре раза раненого, 71 года от роду, но и теперь отдающего остатки сил своих на служение трудовому населению Холмского уезда.
Адрес мой: Псковская губерния, Холмский уезд, почтовое отделение Шешурино, Алексею Николаевичу.
Искренне уважающий Вас, А. Н. Куропаткин.
Сын сидит в камере на Лубянке. Адрес невестки Ольги Ивановны: Пречистенка, 28, квартира 3.
15 декабря 1919 г. Село Шешурино”.
Что же произошло?
Сын генерала Куропаткина, был весьма талантливым и даровитым юношей. Родился он в последний февральский день високосного, 1892 года. Алексей получил очень хорошее домашнее образование, играл на флейте и часто выступал в домашних концертах, прекрасно рисовал, увлекался поэзией. Первоначальное обучение юноша получил в Петербургском Пажеском корпусе, но в июне 1909 года по состоянию здоровья был уволен из него на попечение родителей и к воинской службе был признан негодным. Видимо, под влиянием отца увлёкся Востоком и в 1913 году совершил поездку в Монголию, где встречался с известным ориенталистом князем Э.Э. Ухтомским. Затем окончил курс Петербургского Университета по химическому отделу математического факультета. В письме к отцу от 05.04.1915 г. из Петрограда Алексей пишет, что по окончании им университета, профессор физической химии барон М. С. Вревский предлагал ему «писать кандидатское сочинение», и они обсуждали «некоторые перспективы в будущем». Молодой Куропаткин, не отклоняя предложение профессора отмечал: “Однако это меня прельщает лишь средне, так как у меня есть несколько оснований не желать посвящать свою будущую деятельность чистой науке. <…> Мне кажется, что к сомну ученых, работающих над чистой теорией, моё имя новый славы не прибавит, тогда как даже небольшая работа в области исследования наших богатств сможет, хотелось бы думать, прокормить впоследствии десяток-другой русских людей. Но это все вопросы будущего, хотя уже и не далекого”.
В начале 1916 года Алексей женится на Ольге Ивановне Кубинек. Скромная свадьба произошла в Киеве. Осенью того же года у Куропаткиных рождается сын, названный в честь деда Алексеем. Через два года появился на свет второй – Георгий.
При советской власти Алексей работал техником на заводе и состоял членом правления общества «Пулемет».
Подпольная организация “Национальный Центр”, в принадлежности к которой обвинялся Алексей Куропаткин, была создана Центральным Комитетом кадетской партии в мае — июле 1918 года в Москве. Туда входили представители всех несоциалистических партий, промышленных кругов, а также военно-технических и других специалистов. Отделения организации в Петрограде и других городах подчинялись руководству в Москве. Задачи, которые ставил перед собой “Национальный Центр” консолидация либерально-консервативных и умеренно-социалистических сил в борьбе с большевистской диктатурой. По словам одного из членов Центра депутата I Государственной думы,
Н.А. Огородникова, это было: «объединение интеллигентных сил России, стоящее за созыв Учредительного собрания, выкупное наделение крестьян землей и диктатуру военного авторитета до организации всероссийской власти Учредительным собранием». С точки зрения захвативших власть большевиков это несомненно была контрреволюционная организация и рассматривалась ими как «национальное предательство».
Петроградское отделение Центра возглавляли видные кадеты В.И. Штейнингер и П.В. Герасимов. “Национальный центр” имел свою военную, боевую организацию, через целую сеть курьеров поддерживал интенсивные сношения со штабом генерала Юденича, русскими белогвардейскими организациями в Финляндии, Эстонии, Латвии и другими и готовил план сдачи Петрограда генералу Юденичу, готовя восстание к моменту его наступления.
Разгром подпольной организации начался с незначительного, казалось, эпизода. В начале июня 1919 года, красноармейский патруль застрелил, при попытке перебежать к неприятелю, некоего Никитенко. При осмотре его вещей, в мундштуке папиросы была найдена записка на имя одного из руководителей Белого движения на Северо-Западе России генерала Родзянко. В записке был указан пароль — «Вик» и описание тайных условных знаков, по которым белогвардейские войска при занятии территории могли бы распознать свою подпольную агентуру. Чекистам удалось установить, что Никитенко являлся активным членом контрреволюционной организации. И ниточка постепенно стала раскручиваться.
В сентябре 1919 года, организация была разгромлена. В течении трёх дней чекистами было арестовано около 700 человек и разоружён личный состав Высшей стрелковой и Окружной артиллерийской школ, Высшей школы военной маскировки, на которые рассчитывали в своих планах заговорщики. Среди арестованных был и Алексей Куропаткин-младший. Был ли он виновен в предъявленных ему обвинениях? Точно об этом неизвестно. В довольно объёмистой (800 страниц) работе историка А. В. Ганина “Мозг армии” в период “Русской смуты”, имя А. А. Куропаткина не встречается ни разу.
Во всяком случае вину свою Алексей не признал, а на допросах показал, что: “об организации, как таковой мне неизвестно, но лиц, о коих упомянул заведующий Особым Отделом, а именно, Махов А., Евреинов А. и Ховен А., знаю. Мне было известно об их взаимном недоверии, почему я и упомянул о том, что не знаю об «организации», составленной из этих лиц. Во время встреч со мною они говорили о необходимости тех или иных соглашений, но тут же всегда упоминалось о негодности лиц, находящихся в Петрограде, и о том, что все остальные внушают, что они важные и могущественные лица и этим желают создать себе известность и положение. При разговоре со мною означенные лица производили на меня всегда впечатление, что они или ломятся в открытую дверь, стараясь использовать других для создания себе положения (быть может занятое уже более молчаливыми или скрывающимися людьми) или не представляют себе господствующее в стране положение. Что касается последнего вопроса, а именно положения внутри России, то с моей точки зрения вопрос сводится, во-первых, к настроению широких масс, без поддержки в коих никакая борющаяся сторона не способна одержать прочного (т.е. стоящего) успеха.
Мои всегдашние об этом заявления, редактированные в том смысле, что только положительная программа относительно народа может заставить человека вступить на путь борьбы с существующим порядком, – я встречал либо молчаливый обход вопроса, либо теоретические построения большой сложности, но малой для меня убедительности (последнее со стороны Ховен А.)”.
Что же случилось с письмом старого солдата к Ленину? Вероятно, глава советского государства переправил его Дзержинскому с какой-то резолюцией. Только вот с какой? Подлинник письма, скорей всего хранится в до сих пор недоступных архивах ФСБ. Однако, известно, что 17.01.1920 года вышел декрет об отмене приговора А. А. Куропаткину. Но вышел он слишком поздно — 14 января 1920 года сын генерала Куропаткина был расстрелян. Намеренно ли было затянуто решение об отмене или случайно неизвестно до сих пор. О гибели сына Алексей Николаевич узнал из письма невестки Ольги и воспринял это известие с болью в сердце, но стоически, как и подобает солдату. “Делай, что должно и будь, что будет”, очевидно именно такому девизу следовал Куропаткин, продолжив мирно трудиться на своей малой родине.
Как сложилась дальнейшая судьба невестки Алексея Николаевича и его двух внуков до сих пор неизвестно.
Продолжение следует
На заставке: Генерал-адъютант А. Н. Куропаткин с сыном. Фотография из журнала Огонёк №20, 1909 г.
В.ФЕТИСОВ
