Ее имя хорошо известно в мировом музыкознании, и его с глубоким почтением произносят коллеги и многочисленные ученики. Она внесла неоценимый вклад в наше национальное отечественное музыкознание: четыре монографии, учебник по гармонии, учебные пособия и многочисленные статьи, открывающие неизведанный мир восточной монодии и произведений композиторов Узбекистана. Эти музыковедческие опусы стали образцовыми в пространстве русскоязычной литературы о музыке. Их автор – доктор искусствоведения, профессор Орзу Нишановна Азимова – человек яркий и красивый, личность творческая и неординарная, педагог требовательный и принципиальный.
Она является образцом честного и трепетного отношения к профессии. Умеет вдохнуть новые силы, дать надежду, новый творческий импульс. Вся ее профессиональная жизнь связана с Ташкентской консерваторией – начиная с момента поступления (после окончания РАСМАЛ имени В.А.Успенского в 1967 году) и по сей день. Ее называют душой и совестью нашего музыкального вуза, его ярким представителем и оберегом.
Сегодня О.Н.Азимова – гость нашей редакции. Мы говорили с ней о многом: о ее становлении в профессии, учителях, научных интересах, в частности, кандидатской диссертации «Музыкальная форма ашула: структурно-типологический анализ» и докторской – «Вопросы синтаксиса восточной монодии», а также учениках, современной молодежи, образовании и многом другом. К сожалению, формат интервью, не позволил дать развернутую беседу, поэтому за рамками остались вопросы и ответы сугубо профессионального характера.
— Орзу Нишановна, Вы уже около 50 лет занимаетесь педагогической деятельностью. Как она началась?
— Первое, о чем можно было бы вспомнить, было до консерватории: оно связано с очень глубокой любовью к теоретическим дисциплинам еще со школьной скамьи. Мне так нравилось то, чем я занимаюсь, что у меня не было проблем, ни с сольфеджио, ни с теорией. И потом у меня в этой области были замечательные педагоги. Естественно, появилось желание продолжить их дело. А деятельность педагогическая поначалу началась в Народной филармонии, директором которой был Иосиф Тимофеевич Ладин – музыкант, замечательный человек и руководитель, понимающий все, что необходимо для успешной работы учебного заведения. Правда я там проработала чуть больше года, но сохранила самые добрые воспоминания, а потом преподавала у исполнителей-старшеклассников в родной «Успенке».
Ну а после поступления в аспирантуру, меня пригласили преподавать на кафедру теории музыки нашей консерватории, где я тружусь свыше сорока лет. О первых годах работы я вспоминаю с удовольствием. Помню, это были занятия часто со взрослыми студентами, некоторые были после армии, чуть младше или даже старше меня, но ничего страшного – справлялась!
— Возможна ли дружба между разными поколениями, между учеником и учителем?
— Мне кажется, что дружба между учеником и учителем должна быть. Это – семья. Так сложилось, что все мои учителя были намного старше меня. Это и Аркадий Яковлевич Коральский, и Сабина Артуровна Закржевская, и Саволина Паисиевна Галицкая. У каждого из них был свой замечательный стиль, и каждый из них оставил свой след в моем становлении.
— Вашим наставником была известный музыковед и педагог Сабина Артуровна Закржевская. Какими принципами она руководствовалась в работе со студентами? Пользуетесь ли Вы ее методами?
— Мы просто занимались музыкой, и Сабина Артуровна открывала мне в ней то, чего я еще не научилась видеть… Еще у моего педагога была исключительная способность к точным формулировкам, к созданию научного аппарата, особенно терминологического. Над этим мы много работали. Сознательно я не пользуюсь ее методами, однако надеюсь, что во многом следую ее установкам и в научной, и в педагогической работе.
— Чем стало для Вас обучение в консерватории?
— Разумеется, многим. Это был новый для меня мир, где преподавали, давали концерты многие известные личности, появились новые друзья-студенты. Ну и, безусловно, это было время знакомства с маститыми профессорами, музыковедами, а также вхождения в профессию, и даже выбором позиции в жизни, поскольку время (я училась в Ташкентской консерватории в 1967-72 и в аспирантуре в 1972-76) было весьма интересное и бурное.
— Итак, свыше 40 лет Вы преподаете в Ташкентской консерватории, поэтому хорошо знаете современную музыкальную молодежь. Она сильно отличается от вашего поколения?
— Молодым теперь труднее, чем было нам. И пробиваться молодому дарованию в современном обществе сложнее, потому что пробиваются сегодня чаще всего бездарности. Это мы должны заботиться о том, чтобы замечали молодых талантливых людей. Стараюсь в своих научных изысканиях привлекать своих учеников, но мне интересно давать им темы и далекие от моих разработок. Мир музыкознания очень широк и многогранен.
— Вы — известный специалист в области современной гармонии и не только. Чем вызван Ваш интерес к ней? И почему выбрано именно это направление?
— Интерес очень давний и связан он с тем, наверное, что во времена моей молодости современная музыка была очень живым, богатым и во многом неизвестным явлением. К тому же она рождалась рядом, на наших глазах. Плюс она не очень поощрялась официально, что было дополнительным стимулом тяготения к ней. С введением магистратуры, появился курс «Современной гармонии», одним из важнейших направлений которого стало изучение гармонии композиторов Узбекистана. Правильно будет в связи со сказанным упомянуть имена известных музыковедов Юзефа Геймановича Кона и Сабины Артуровны Закржевской, которые в 60 – 70-х годах первыми обратились к этой проблеме. Сегодня, в свете бурно протекающих обновлений в сфере гармонии, я привлекла к исследовательской работе наиболее талантливых своих учеников, и мы издали пять учебных пособий на узбекском языке, посвященных различным аспектам современной гармонии в творчестве композиторов Узбекистана.
— В течение многих лет Вы занимаетесь восточной монодией, выпустив несколько монографий, среди которых «Звуковой мир каракалпаков». Как говорил известный российский ученый-музыковед Юрий Николаевич Холопов, «в каждой работе должна быть настоящая научная проблема, только небольшая». Какая проблема встала перед вами, когда Вы работали над этой книгой?
— В отношении этой книги проблема была действительно небольшая: задача заключалась в создании достаточно популярной, легко воспринимаемой книги о музыке каракалпаков в целом. А поскольку я частично занималась ею в рамках своей докторской диссертации, то за разработку этой темы взялась с удовольствием, написав этот опус довольно быстро. К сожалению, каракалпакская музыка практически не изучена. А ведь она невероятно интересна! Это же музыка кочевого народа, сохранившая архаичные формы музыкального выражения тюркских народов. В целом, и именно этим и был вызван мой интерес к ней.
Книга была издана на двух языках (русском и английском), хотя планировался перевод и на каракалпакский язык, но, к сожалению, этого не случилось. Тираж «Звукового мира каракалпаков» быстро разошелся, а желающих ее приобрести было немало. Мне известно, что Швейцарское бюро, по заказу которого я написала книгу, постоянно получает запросы на ее переиздание, так что поживем-увидим.
— Орзу Нишановна, сложно ли адаптировать русскую музыковедческую терминологию для зарубежных читателей, в частности, узбекских?
— С проблемой адаптации европейского терминологического аппарата, и в частности, русского, я столкнулась очень давно, когда только-только учебный процесс начали переводить на узбекский язык. Естественно, учебников по теории музыки практически не было в Узбекистане. А я должна была читать спецкурс – гармонию в узбекских группах музыковедов. Так вот, когда я начала работать в этой области, то ко многому подходила крайне осторожно: по возможности важные, основные термины, широко используемые в международной практике, я постаралась оставить в оригинале.
Конечно, были предложения, чтобы всю терминологию, использующуюся в области гармонии, перевести на восточные языки. Однако я сочла этот шаг не рациональным, поскольку сама гармония – это явление европейской музыкальной культуры и терминология восточная, сложившаяся на базе совершенно другой музыки, но обозначавшей близкое явление, все-таки не подходит. Когда есть готовый термин, родившийся в недрах того музыкального языка, которым я занимаюсь, думаю, менять ничего не стоит.
— Вы согласны с утверждением, что у классической музыки есть сверхзадача?
— Думаю, что это так. Те, кто любят музыку Баха, Бетховена, Моцарта, Чайковского, никогда не станут ни террористами, ни хулиганами. Они будут уважать людей, работу, страну. Сверхзадача всего искусства – воспитывать серьезных, ответственных людей. А классическая музыка – вне времени и моды. Поэтому я искренне рада, что сегодня наше правительство уделяет немало внимания воспитанию молодежи, являющейся не только нашим будущим, но и настоящим. Так что появление пяти инициатив главы нашего государства, первая из которых – создание условий для воспитания и образования молодежи, очень своевременны. А музыка – язык чувств, язык души. Она начинается там, где кончается слово. Ну а те, кто коснется классики по-настоящему, уверена, вырастут хорошими, честными, полноценными людьми.
— Композитор Сергей Слонимский в одном из интервью сказал: «Каждый творческий человек в меру честолюбив. Шостакович говорил: «Честолюбие – неплохая вещь» – но тут должно быть чувство меры. Чайковский, к примеру, был о себе гораздо худшего мнения, чем некоторые довольные собой графоманы…». А что вы можете сказать по этому поводу?
— На мой взгляд, честолюбие – это хорошая черта. И я поддерживаю подобные устремления в работе своих учеников. Мне думается, люди нечестолюбивые никогда всерьез ничего не сделают. Главное, чтобы честолюбие было направлено на что-то полезное, когда результат работы, которой ты занимаешься, принес удовлетворение. К этому следует добавить и правильно намеченные ориентиры, которые являются очень важными в жизни.
— Вопрос, который волнует, наверное, всех студентов: востребована ли в наше время профессия музыковеда? Куда бы Вы посоветовали приложить силы?
— Я всегда говорю своим студентам, исходя из своего жизненного опыта, что профессия музыковеда интересная и перспективная. Она дает возможность реализоваться каждому в том направлении, в котором ты отмечен Богом. Например, кто-то всерьез может заняться наукой. Здесь у нас – сплошное белое поле, на котором можно развернуться. А кому-то по душе педагогическая деятельность, в которой многие прекрасно реализуются или, к примеру, просветительская.
Должна заметить, что наши студенты получают очень интересное образование. В чем оно заключается? В том, что наша консерватория, а таких учебных заведений по всему миру очень мало, дает молодежи знания по двум направлениям: восточная музыка и европейская. Причем знания они получают весьма глубокие, поэтому многие их них профессионально востребованы, благополучно работая в консерваториях и музыкальных учебных заведениях мира. У нас с ними хорошие контакты, и они много интересного нам сообщают о системе обучения за рубежом. Мне думается, что знания, которые они получили в нашей консерватории, помогают им эффективно работать и утвердиться в новых условиях.
— Как вы думаете, может ли помочь музыкантам государство?
— Если царь приходил на оперу Чайковского, то все приближенные начинали ценить композитора. А театры – ставить его оперы и балеты. Меценаты – Мамонтов, Беляев – были люди независимые и имели собственный вкус. Каков музыкальный вкус человека – таков и он сам. Кстати, немало помогает культуре наш земляк Алишер Усманов. Конечно же, хотелось бы, чтобы чиновники иногда посещали, хотя бы классическую оперу, я уж не говорю о симфонических концертах! Но как бы там не было, поддержка ВУЗам искусства уже ощущается. Я имею в виду заметное повышение зарплаты педагогам. Ведь каждый музыкант-исполнитель еще и наставник.
— И последний вопрос: Вы дорожите профессией музыканта?
— Мне кажется, сегодня люди, отдающие себя профессии музыканта, безусловно, фанаты. И работают они с большой отдачей, несмотря на недостаточную оценку их усилий. К сожалению, я знаю многих талантливых людей, которые ушли из профессии или уехали за рубеж. Но, думаю, надо ценить и любить свою страну и, уезжая, всегда возвращаться. Я ни одной минуты не жалею, что выбрала профессию музыковеда.
Интервью вела Инесса Гульзарова, музыковед.
Фото из архива О.Н.Азимовой
