Как вовлекают в проституцию в России — и как некоторые девушки из Узбекистана с этим борются

800 тысяч человек в России находятся в современном рабстве. Так авторы Global Slavery Index называют любую эксплуатацию с помощью угроз, насилия и злоупотребления властью.

По опыту экспертов, половина таких случаев — это сексуальная эксплуатация. По многим причинам люди, которые ей подвергались, редко обращаются в полицию. Те же, кто решаются на это, и там терпят унижения. Добиться ответственности для преступников тем сложнее, чем меньше прав и ресурсов у пострадавших. Но бывают вдохновляющие исключения. Никита Гирин рассказывает историю мигрантки, которая пережила изнасилование и попытки вовлечь ее в проституцию, а затем в одиночку нашла других жертв сутенера и добилась его ареста.

Обман

В начале января 2018 года 20-летняя Умида сидела на съемной кухне на юго-востоке Москвы и в одиночестве отмечала день рождения мамы. Мама Умиды была в их родной Фергане. Приехать к дочери она не могла. В последний раз маме сделали дешевую регистрацию, которая оказалась фальшивкой. Маму депортировали и на три года запретили въезд в Россию.

Умида тоже не могла поехать домой: у девушки украли сумочку с документами. Умида боялась, что, вернись она в Узбекистан, запрет на въезд поставят и ей. Этого нельзя было допустить, ведь Умида приехала в Москву, чтобы возить передачи брату, которого здесь посадили в тюрьму. Брат по-особенному дорог Умиде. Их родители развелись и разъехались по разным городам, когда ей было восемь. Дети росли у бабушки следующие пять лет, пока мама впервые не забрала их обоих в Москву. «Я не могла сидеть в Фергане сложа руки, — объясняет Умида. — Приехала, чтобы он почувствовал, что я рядом».

Чтобы помогать брату, Умида работала уборщицей, посудомойкой, сотрудницей лаборатории экспертизы пищевых продуктов, консультанткой в мебельном магазине, администратором кафе, в последнее время — продавщицей. Ее везде жалели, устраивали без документов и выписывали премии.

Умида впервые так долго не видела маму. Мама к тому же болела. Девушка выпила — сначала одна, а потом с хозяином квартиры, который живет в соседней комнате.

В это время ей позвонил неизвестный мужчина и представился Дмитрием. Умида ответила, что не знает никакого Дмитрия. Мужчина сказал, что ее телефон дала Анна. «Какая Анна?» — снова удивилась Умида. «Ну, посредница, — ответил Дмитрий. — Ты же написала, что хочешь продать девственность».

Умида вспомнила, как еще в прошлом году добавилась в несколько групп «ВКонтакте», посвященных работе в салонах красоты и модельных агентствах. После этого у нее в ленте стали появляться объявления о покупке девственности. Такие же сообщения начали поступать ей в «личку» — в том числе от некой Анны Ротшильд.

«Я зашла на ее страницу, посмотрела объявления, комментарии прочитала. Одной девочке, которая там писала, даже 13–14 лет не было. Там писали, что таким образом выходят замуж, а кто-то заработал на квартиру, на машину», — вспоминает Умида.

«Мне было интересно, что это за люди за интернетом скрываются, почему малолетки там пишут, разве это законно? Я взяла и сама ей написала».

Как требовалось в объявлении, Умида указала рост, вес и возраст. «Сколько?» — спросила Анна Ротшильд. «500», — ответила Умида, не уточнив: тысяч, рублей, долларов. Посредница написала, что есть покупатель, и попросила номер телефона Умиды.

«Больше недели никто не звонил, я уже забыла про это, — говорит Умида, сохранившая всю переписку с посредницей. — Потом она написала, что со мной хочет связаться мужчина. Тут я поняла, что это просто глупость, и соврала, что уже продала за 700. Она написала, что не может ему отказать, «пусть тебе позвонит, ты сама откажешь».

Когда опьяневшая Умида поняла, кто такой Дмитрий, она сказала ему то же, что и посреднице. «Я знаю, давай встретимся», — настаивал мужчина. «Зачем? Я же уже продала», — возражала Умида. «Ну как, просто познакомиться. Или ты с мужчинами только для денег встречаешься?». Дмитрий попробовал уколоть самолюбие пьяной девушки и преуспел. «Он сделал мне мозги», — так это называет Умида.

Мужчина сказал, что будет ждать ее у метро «ВДНХ». Умида накинула куртку и вышла. Когда она поднялась из метро, Дмитрий позвонил, попросил подойти к белой машине и помахал рукой. Умида занервничала и хотела посмотреть номер, но автомобиль был очень грязный: «Там не то что номер, там не видно было, что это белая машина».

«Он сказал: «Сядь». Я села. Он начал водить. Я спросила, куда мы едем. «Я тебе покажу ночную Москву, ты же не из Москвы». Я говорю: «Что за бред, отвези меня домой». «Ты же только что пришла. Давай поговорим о тебе. Ты с кем здесь живешь?» — пересказывает Умида тот диалог.

Девушка призналась, что живет одна. Дмитрий спрашивал, кем она работает, какая у нее зарплата.

«И самое странное: он спросил, есть ли у меня кто-то, кто будет меня защищать, если со мной что-то случится».

Умида тоже расспросила Дмитрия — зачем он покупает девственность. «Понимаешь, сейчас хороших девочек очень мало. Я таким образом хочу жениться, — объяснил Дмитрий свой мотив. — Вот ты мне очень понравилась. Но ты уже продала…»

Умида снова попросила Дмитрия вернуть ее домой. Он ответил, что заедет за кофе, а затем отвезет. Прежде чем выйти из машины Дмитрий, по словам Умиды, что-то разбрызгал в салоне, и ей стало плохо. Мужчина объяснил, что это дорогие духи. Девушка говорит, что после этого она даже не заметила, как он привез ее к себе.

Изнасилование

«Он сказал: «Выйди». Это был красный дом. Мне стало страшно. Я говорю: «Это не мой дом. Куда мы приехали?» Он сказал: «Это мой дом. Я хочу познакомить тебя со своей семьей». Я говорю: «Отвези меня домой, я никуда не выйду», — вспоминает Умида. — Он обошел машину, открыл дверь. Он вел себя вполне адекватно, вежливо».

Дмитрий привел девушку в квартиру на третьем этаже. В комнате направо Умида увидела «рыжика», парня с рыжими волосами. Дмитрий сказал, что это его «братик». Умида поздоровалась, но «братик» только угрюмо вышел из комнаты и прошел на кухню. Дмитрий пошел за ним. Умида осталась возле двери и слышала, как мужчины о чем-то спорили. Ей стало хуже, она зашла в комнату и села на диван.

Когда Дмитрий вернулся, то стал снимать рубашку. «Ты че сидишь? Давай раздевайся», — приказал он девушке. «У него даже голос изменился, как будто вообще другой человек», — говорит Умида.

Затем Дмитрий взял ручку и лист бумаги. Он сказал, что Умида должна написать расписку, что добровольно пришла оказывать интимные услуги.

Умида отказалась. Тогда Дмитрий спросил: «У тебя же мама болеет, у тебя брат в тюрьме, ты не хочешь им помочь?». Девушка была шокирована, что мужчина знал подробности, о которых она ему не рассказывала. Дмитрий сказал, что знает «все». Умида попыталась сделать вид, что ей не страшно.

Я сказала: «Ой, все, я пошла домой». Я встала. Он говорит: «Подожди, а как же деньги? Я за тебя уже заплатил. Если хочешь остаться целкой, то будешь должна денег». Я так и села обратно», — рассказывает Умида. Она уверяла, что отдаст деньги — только бы Дмитрий ее не трогал. Мужчина возражал: Умида работает продавщицей и такие деньги ей взять неоткуда. Девушка просила дать ей время до утра.

«В это время он взял и снял… так резко снял у меня кофточку, что я вообще не поняла, как это произошло, — когда Умида рассказывает об изнасиловании, она, сама того не замечая, почти до крови расчесывает колени. — Я плакала, я умоляла, я со всего голоса кричала, я надеялась, что хоть кто-нибудь услышит и подойдет на помощь. Он был очень сильный. Я поняла, что сейчас произойдет все это, и крепко закрыла глаза».

«Ступор, наряду с бегством и агрессией, — базовая реакция на стресс. Это заложено очень глубоко и у всех проявляется по-разному, — объясняет поведение Умиды Екатерина Батуева, психолог фонда «Безопасный дом», который занимается предотвращением торговли людьми и помогает пострадавшим от разных видов насилия. — Для женщин причиной ступора во многом является социализация по женскому типу. Почти всех девушек воспитывают, что надо быть вежливыми и тихими — даже в стрессовой ситуации. Также на возникновение именно такой реакции влияет прошлый опыт пережитого насилия».

«Я помню только один момент, он сказал: «Не отталкивай меня, я сделаю тебе хуже», — продолжает Умида. — Я открыла глаза и увидела, что он был сверху, а я отталкивала его. Но я не осознавала, что я делала, я чувствовала только боль. Я думала, что это все, это мой последний день, я сейчас сдохну».

После изнасилования Дмитрий грубо притащил Умиду в ванную и приказал вымыться. Было много крови. Приняв душ, Умида позвала на помощь, потому что ей было больно ходить. Никто не пришел.

Опираясь о стену, она добралась до комнаты и начала одеваться. В этот момент зашел «рыжик» и сказал: «Ты чего одеваешься? Раздевайся».
У девушки случилась истерика.

«Я начала орать и плакать. Я кричала: «Ты что, не видишь: мне плохо! Что вы за люди?» Пришел Дмитрий и сказал, что они понимают, что мне плохо, поэтому я могу сама выбрать: либо я добровольно сделаю его брату минет, либо он сделает со мной все что хочет, — пересказывает Умида. — Мне казалось, что выжить в тот день нереально. Но я хотела выжить. Я хотела выйти оттуда и наказать их за это. Я согласилась — у меня не было другого выхода».

Дмитрий ушел из квартиры и запер дверь на ключ. Умида долго убалтывала «рыжика», сидевшего перед ней в кресле: «Что я только ему не рассказала, чтобы он меня отпустил. Он почти час слушал, слушал. А потом был насильственный половой акт».

Умиду вырвало. Молодой насильник позвонил старшему и предложил ее отпустить. Тот передал, что приедет утром, заплатит девушке денег и сам отвезет ее домой. Почувствовав у «рыжика» слабину, Умида сказала, что если он не отпустит ее, она прямо здесь покончит с собой. Парень еще раз созвонился с Дмитрием, вызвал Умиде такси и сам назвал ее адрес.

В машине Умида сразу отключилась, а когда проснулась — все еще ехала. Она догадалась спросить у водителя, откуда он ее забрал. «Октябрьская, 2», — сказал водитель. За поездку Умида заплатила 2800 рублей. Дома она приняла душ и уснула.

Шантаж

На следующий день Умида долго пыталась вспомнить, что с ней произошло. Защищаясь от стресса, ее психика вытеснила из памяти все события прошедшей ночи — и оставила только встречу с каким-то мужчиной у метро «ВДНХ». Вспомнить остальное ей помог сам насильник.

«Вечером он позвонил и начал мне угрожать. Сказал: «Ты шлюха, ты сама себя продала. Если напишешь заявление, тебя саму посадят за проституцию». А я вообще не знала, что такое изнасилование, что в этом случае делать. Я не знала, что надо написать заявление. Я даже не думала об этом», — говорит Умида.

Дмитрий угрожал ежедневно. Он требовал, чтобы Умида написала посреднице, что все было хорошо, чтобы та отправила Умиде деньги, а девушка вернула бы их Дмитрию. Через несколько дней мужчина приехал к подъезду Умиды. Он сказал, что снял изнасилование на видео. Чтобы убедить ее, Дмитрий показал на телефоне три записи с участием других девушек — в том числе по виду несовершеннолетних. Он пригрозил, что отправит видео с Умидой ее брату в тюрьму, где «на тридцать человек один телефон».

«Я начала плакать, просила не отправлять. Он сказал, что если я буду делать все, что он скажет, то он не отправит. Я согласилась, лишь бы он меня не позорил», — рассказывает девушка.

Умида прислала Анне Ротшильд номер банковской карты, который попросила у подруги. Вскоре посредница отправила чек — якобы Умиде перевели 500 тысяч рублей, которые она должна была снять и отдать насильнику. Прошел месяц, но денег на карте так и не было. Дмитрий и Анна давили на Умиду.

«Я просто сходила с ума. Они постоянно говорили: ты должна, ты должна. И я так и думала: я должна», — вспоминает свою реакцию Умида.

Девушка еще раз изучила квитанцию: 500 тысяч рублей — и нулевая комиссия за перевод. Умида позвонила в Сбербанк. Консультантка ответила, что при такой сумме перевода из другого банка комиссии не может не быть. Она посоветовала Умиде заблокировать карту, и если деньги действительно отправили, то они вернутся.

Карта была чужая, и заблокировать ее было нельзя. Но можно было соврать. Две недели Анна Ротшильд не отвечала на эту хитрость. А потом обвинила Умиду, что она мошенница, давно получила деньги и вымогает еще.

«Я сказала: «Думай, что хочешь, но я пойду завтра напишу на вас заявление, и вас посадят», — осмелела Умида.

Вечером Анна написала, что деньги вернулись. Умида позвонила Дмитрию, сказала, что не будет писать заявление, и попросила оставить ее в покое, чтобы все забыть и жить, как раньше. Но мужчина перевел шантаж на следующий уровень: «Он сказал: «Раз у тебя нет денег, значит, ты будешь у нас работать». И предложил заниматься проституцией».

Умида отказывалась. Доведенная до отчаяния, она выпалила: «Я не проститутка, я лучше убью себя». Сутенер ответил: «Ну, убей». «Он посоветовал какое-то лекарство, — вспоминает девушка. — «Выпей — и все. Легкая смерть». Я, дура, так и сделала».

Неделю Умида «лежала, как мертвая», а потом стала искать в интернете, что делать в случае изнасилования. Умида прочла, что обратиться в полицию нужно сразу же, и решила, что заявление у нее не примут. Она даже стала придумывать, как отомстить насильнику и посреднице самой, — но вовремя пришел ответ на публикацию Умиды в группе «Я не боюсь сказать».

Семейный бизнес

«Мне написала девушка, что у нас одинаковые истории и, может быть, мужчина один и тот же. Она стала задавать мне вопросы, где это было, каким образом. Меня это взбесило, и я грубо ей ответила, чтобы она мне больше не писала. Но через пять минут она отправила фотографию, — рассказывает Умида. — Это был он. Она сказала, что на самом деле его зовут не Дмитрий, а Егор Шушкин. Больше она ничего не знала».

Тогда Умида опубликовала свою историю в группе, посвященной продаже девственности. Ей написали еще несколько пострадавших девушек. Одна из них сообщила, что Анна Ротшильд — на самом деле Олеся Шушкина, жена Егора, и у них двое детей. Умиде прислали фотографию Олеси, ее подлинный профиль «ВКонтакте». «Рыжика» пострадавшие девушки тоже нашли. Им оказался 22-летний Сергей Демин, воспитанник боксерского клуба в Сергиевом Посаде и студент одного из московских вузов.

«До этого я только себя винила, у меня было желание саму себя наказать, что я такая дура и сама виновата в том, что со мной случилось, — признается Умида. — А когда я узнала, что они сутенеры, я поняла, что это было организовано, и я ни в чем не виновата и должна написать заявление в полицию».

Всего Умида нашла 12 пострадавших, которые были изнасилованы и полтора, и два, и три года назад. Большинство жертв не обращались в полицию, потому что Шушкин якобы заставил их написать расписки. Пятеро сообщили Умиде, что пытались подать заявления, но полицейские пригрозили девушкам посадить их самих за проституцию (на самом деле уголовного преследования за оказание сексуальных услуг в России нет).

«Я не знаю как, но Шушкин был в курсе, что я общаюсь с этими девочками. Вот позвонила пострадавшая, минуты не прошло — он сразу звонит и говорит: «Зачем ты с ней разговаривала?» Потом они почти все удалили свои аккаунты и перестали со мной общаться. А когда я начала ходить в полицию, он знал, что я ходила. Вот сходила куда-то — все, он по сто раз звонит и угрожает», — рассказывает Умида. Она предположила, что Шушкин — и сам полицейский, и поехала в прокуратуру. Начались недели унижения и оскорблений в казенных кабинетах.

После прокуратуры Умида побывала в управлении Следственного комитета по Москве и отделе полиции по Останкинскому району. Везде ей отказались помочь, а в Останкине к тому же назвали проституткой, которой не заплатили, вот Умида и решила обратиться в полицию.

«Когда я в тот вечер вернулась домой, мне еще позвонила мама, — вспоминает Умида. — Она кричала: «Ты жива? Ты жива? Чем ты занимаешься? Что это за люди мне звонили и угрожали, что тебя убьют?» Я ее успокоила, но сама настолько была напряжена, что опять думала покончить с собой».

Подруга дала Умиде телефон службы психологической помощи. Умида рассказала консультантке об угрозах, и та помогла ей связаться с участковым. Он сопроводил Умиду в районный отдел.

«Сотрудник сказал, что преступление произошло на ВДНХ и заявление надо писать там. Я сказала, что меня там унизили и больше я туда не поеду. Потом я вспомнила, что очень долго ехала домой и отдала таксисту 2800 рублей. Сотрудник сказал, что это не может быть ВДНХ. По названию улицы он нашел в интернете, что это Сергиев Посад, и дал мне адрес полиции», — рассказывает Умида.

Полицейский в Сергиевом Посаде сказал, что не примет у нее заявление, потому что девушка не знает, кто ее обидчики. Когда Умида назвала имена и номера телефонов, полицейский ответил, что неизвестно, достоверна ли эта информация. «Так это же ваше дело — уточнить!» — ругалась Умида.

Когда она показала сотруднику фотографии, он «задергался, как будто смотрел на знакомого человека».

Полицейский предложил девушке составить заявление об угрозах.

«Он заполнил какие-то бумажки, рукой вот так закрыл и сказал написать: «С моих слов записано верно». Я первый раз это делала, я не знала, что надо прочитать», — говорит Умида. В заявлении, которое она подписала, было сказано, что Умида договорилась продать девственность, но ей не заплатили. В возбуждении дела ожидаемо отказали.

Умида позвонила на все возможные телефоны доверия. Один звонок сработал — ее пригласили в уголовный розыск по Московской области. В середине марта полицейские отвезли Умиду в сергиево-посадский Следственный комитет, где ее показания записали на видео.

«Следователь мне пообещал, что на следующее утро его посадят. Я осталась там, — вспоминает Умида. — Утром мне позвонил Шушкин и предложил денег, чтобы я отказалась от заявления. Я сказала: «Давай», а сама пошла к следователю и предложила: раз время потеряно, доказательств у меня нет, то пусть он подойдет с деньгами, а они его арестуют. Следователь сказал, что он не маленький мальчик и не надо его учить, «сиди и жди». Я ждала с утра. Двенадцать, час, два. Все сотрудники сидят, пьют чай. Меня это все бесит. А потом он сам пришел со своим адвокатом».

На опознании Шушкин, по словам Умиды, «улыбался, как будто ничего не было». Мужчина заявил, что видит ее впервые. Вскоре был задержан и Сергей Демин (квартира на Октябрьской принадлежит его родным). Против них возбудили дело по статье «изнасилование» и отправили под арест.

«Это не девушки, это сучки»

«Прошло пять месяцев, а следствие ничего не делает, — считает Умида. — Сейчас дело передали из района в область, потому что я написала заявление о бездействии. Только после этого мне дали направление на судмедэкспертизу».

Из-за давности событий установить, когда именно девушка потеряла девственность, эксперты не смогли. Но Умиде повезло: она сохранила белье, в котором была в ночь изнасилования, и тоже сдала его на исследование.

«Когда я пришла домой, я эти вещи просто сняла. Я была как мертвая после этого: не убиралась, не готовила, не стирала, — говорит девушка. — А когда через два месяца я прочитала в интернете, что надо белье хранить и сдать в полицию, я стала его искать и нашла — нестираное».

По информации «Новой газеты», на белье Умиды эксперты обнаружили сперму. Принадлежность биоматериала еще предстоит исследовать.

Жителей соседних квартир, по их собственным словам, опросили лишь спустя несколько месяцев после возбуждения дела, в середине лета. Одна из соседок Сергея Демина сообщила корреспонденту «Новой газеты», что неоднократно слышала через стену женские крики, но последний раз — не меньше двух лет назад.

«Помню, одну с пяти до семи утра мурыжили. Я думала, что у них все по обоюдному согласию», — сказала женщина. Больше всего она переживала, что проснется ее ребенок.

Другая соседка никогда не слышала криков из квартиры, где изнасиловали Умиду, и назвала Сергея Демина «отличным мальчишкой». В обвинение она не верит, а про жертв говорит: «Это не девушки, это сучки».

«Вот если бы все были такие, как Сережка, в России все было бы хорошо», — сказала женщина. По ее словам, он скромный, вежливый и отзывчивый парень.

«В этом нет противоречия. Мужчины, совершающие насилие, могут быть люди развитые, прекрасно вступающие в контакт, адекватные — до тех пор пока в их власти не окажется человек с меньшим количеством прав — например, женщина, а тем более мигрантка, — говорит психолог вологодского объединения «Твой выбор» Ирина Сахарова, работающая с обвиняемыми в сексуальном и семейном насилии в СИЗО Череповца. — Возможно, у них самих были травмы. Все-таки человек, который рос и живет в поддерживающей семье, вряд ли будет совершать такие действия».

Всемирная организация здравоохранения относит пережитое или наблюдаемое насилие к факторам риска, но изначальной причиной преступлений против женщин называет тот факт, что доминирование и насилие над ними исторически нормализовано в культуре.

«Насильники ходят по тем же улицам и работают там же, где и все остальные. У них могут быть жены и дети. У них нет никаких признаков, позволяющих вычислить их заранее и уберечься, — говорит сотрудница благотворительного центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры» Светлана Морозова, автор книги «Я не боюсь говорить о сексуальном насилии». — На вопрос, почему они это сделали, есть только один ответ: потому что сочли это допустимым для себя. Никакие особенности внешности, биографии и поведения женщины не означают, что ее можно изнасиловать. Бесполезно учить женщин, как уберечься от сексуального насилия. Нужно учить мужчин, что сексуальное насилие — это тяжкое преступление, которому нет оправданий».

В боксерском клубе, где занимался Демин, корреспонденту «Новой газеты» рассказали, что Сергей был способным бойцом, выигрывал областные соревнования и сам преподавал детям. В 2016 году он повредил ногу, долго лечился, но так и не смог вернуться на ринг. Егор Шушкин приходил на занятия время от времени — возможно, чтобы мотивировать свою дочь, которая тоже тренируется в клубе. По словам собеседника «Новой газеты», Шушкин держал точку на рынке и торговал мясом.

Отец Сергея Демина не ответил на просьбу корреспондента «Новой газеты» об интервью.

О каких-либо мерах следствия в отношении Олеси Шушкиной неизвестно. При этом, по словам Умиды, после ареста мужа Олеся стала звонить ей с угрозами сама. Корреспондент «Новой газеты» трижды приезжал к частному дому неподалеку от Сергиева Посада, где проживает семья обвиняемого, но не застал Шушкину. Женщина проигнорировала записку с просьбой об интервью, переданную через соседей.

Умида уговорила пятерых пострадавших из «ВКонтакте» тоже подать заявления в уголовный розыск по Московской области. Никто из них не решился рассказать «Новой газете» свою историю.

По информации «Новой газеты», на данный момент Сергея Демина и Егора Шушкина обвиняют в нескольких эпизодах насилия. Их защитница Анастасия Севергина отказалась от комментариев.

Следователь также не стал говорить с корреспондентом «Новой газеты» по существу дела, но пообещал, что оно будет «очень интересным, если получится все доказать».

Вербовка из 90-х

«В интернете всегда ходили статьи про продажу девственности, но такой способ вовлечения в занятие проституцией не встречался с девяностых годов, — говорит координатор программ фонда «Безопасный дом» Вероника Антимоник. — На какое-то время эта схема перестала быть актуальной, но случай Умиды показывает, что она снова в ходу. Я предполагаю, что это связано с уровнем жизни. Социально-экономическая ситуация усугубилась, и преступники пробуют этим пользоваться».

Вероника подчеркивает, что Умиду не просто изнасиловали, а изнасиловали с целью дальнейшей эксплуатации.

«Тут есть составная часть торговли людьми, есть вербовка, они снимали видео, пытались заставить заниматься проституцией — много мошеннических схем. К счастью, Умида нашла силы не поддаться на угрозы и махинации. Но другие девушки могли быть вовлечены таким образом, — предполагает Антимоник. — Хорошо, что дело возбудили хотя бы по изнасилованию, потому что и это не так часто случается, но мы надеемся, что за время следствия кто-то еще захочет дать показания для более полной квалификации преступления».

В российском Уголовном кодексе есть статья «торговля людьми» (под торговлей понимается в том числе «использование занятия проституцией другими лицами и иные формы сексуальной эксплуатации»), но дел по ней — единицы. Основная проблема для правоохранителей, когда пострадавшие готовы сотрудничать (а в большинстве случаев они не готовы, потому что боятся преступников), — доказать, что человека использовали против воли.

«У них обычно первый вопрос: «Ты могла уйти? Как мы докажем, что тебя удерживали?». А психологические формы удержания сложно доказуемы, — говорит Вероника Антимоник. — Поэтому дела, открытые по статье «торговля людьми», чаще всего переквалифицируют, например, на «вовлечение в занятие проституцией» или «организацию занятия проституцией». По обеим статьям наказание — до шести лет, но чаще всего дают штраф. Большинство девушек, которых заставляли заниматься проституцией длительное время, рассказывают, что почти все сутенеры привлекаются по этим статьям, платят штраф и не боятся».

Между тем дело не только в юридических последствиях для преступника. Изнасилование и сексуальная эксплуатация — преступления разные еще и с точки зрения влияния на психику пострадавших.

«Простое насилие совершается из-за дисбаланса власти. Кто-то решает, что он имеет право воспользоваться другим человеком. А сексуальная эксплуатация коммерциализирована. «Мной не просто воспользовались, на этом еще и заработали денег» — это другой тип травмы», — говорит Антимоник, специалистка по кризисной психологии с 15-летней практикой.

Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) после сексуальной эксплуатации почти сравнимо с ПТСР после участия в боевых действиях,
объясняет Вероника.

А если травма не проработана, человек «может начать мстить всему миру и сам стать насильником или сутенером».

Просветительских усилий одних только НКО для борьбы с эксплуатацией мало: преступники модифицируют схемы вербовки быстрее, чем правозащитники успевают на них реагировать.

«Мы идем в группы риска: в интернаты, кризисные центры для пострадавших от насилия, к «маленьким мамам», рассказываем им про десять способов вовлечения в ситуации торговли людьми, а преступники в это время изобретают еще десять, — говорит Вероника. — Например, пару лет назад мы столкнулись с вербовкой через тренинги соблазнения. Девушки идут туда, чтобы прокачать навыки, которые, как им кажется, помогут найти хорошего партнера, платят деньги. Им дают задания, а дальше происходит все то же самое, что с Умидой: изнасилование со съемкой на видео и шантаж».

Адекватной статистики по таким преступлениям нет, потому что нет ресурсов правильным образом ее собирать, отмечает специалистка. Последнее «хорошее исследование» было проведено в начале 2000-х годов.

«Это была большая межведомственная группа, — вспоминает Антимоник, ее участница, — там были и представители органов власти, и научные работники, и НКО. Тогда было насчитано, что в России миллион современных рабов. Из них, по моему опыту работы, примерно половина — это пострадавшие от разных форм сексуальной эксплуатации».

Никита Гирин, Новая Газета