«Кафказамок» от «Ильхома»

Начало № 1
Художник К. прибыла к Театру «Ильхом» поздно вечером. Огромного Театра не было видно. Он не давал о себе знать ни малейшим проблеском света. Долго стояла К. и смотрела в кажущуюся пустоту…

Начало № 2
Я в театре «Ильхом», где на пятницу, 9 декабря, назначен предварительный прогон… нет, лучше так: дебютное театральное действо, на котором публике будет явлен «Замок» по Францу Кафке. Впервые в Ташкенте.

«Замок» Кафки.
«Замок»-Кафка.
Кафказамок…
Блаженный натюрморт созвучия букв. Я повторяла его с юности, как заклинание, ещё не понимая сути, но чувствуя его бесконечный всеобъемлющий транс. Здесь же, в этот вечер, столкнулась с ним лицом к лицу. Кафказамок меня настиг, смял и затянул в лабиринт игры.

Максим Фадеев, режиссёр постановки, казалось, помогал найти путь из лабиринта, но в то же время и убеждал меня, что я угодила в безвыходную ловушку. Эту двойственность постановщик воплотил наглядно в первой же сцене появления К., когда К. оказалось двое! Думаю, такой ход был выбран не для того, чтобы зритель начал сравнивать двух прекрасных актёров – Владимира Юдина и Бориса Гафурова. Ни в коем случае не делайте этого, а то вы попались. Весь спектакль просидите напрасно, так и не пробудившись и не поняв, что наши сны реальны и не имеют конца.

Обратите внимание на люстру под священными сводами театра. Те, кто проснутся, поймут, что это вовсе не люстра. А что? Портал, висящий в невесомости? Некий двигатель, показывающий сны-кино? Когда вы приблизитесь к разгадке замысла режиссера, то и восточные вкрапления в костюмах актёров покажутся вам настолько уместными, будто не только герои «ильхомовского» Кафказамка, но и сам Кафка расхаживал в самом центре Праги в колокольчиках и тибетском головном уборе…

Музыка. Она плывёт сквозь туман и снег. Пока вы любовались люстрой и пытались побороть головокружение от двоящегося К., она влилась в ваши уши и расширила ваши зрачки. Всё потому, что звукорежиссёр Сухроб Назимов смело взял ноты из самых недр сна. Сна Франца Кафки.

Спектакль. Выдержан в монохромном стиле «Ильхома». Декорации, костюмы, движения актёров – всё подчёркивает однообразие текста Кафки. Не прибегая к особой хореографии, Фадеев создаёт на сцене выразительный танец, передающий внутреннее нарастающее напряжение. Действие плотно сопрягается с текстом романа, который, казалось бы, почти не поддается визуализации театральными средствами, – и всё-таки Фадееву удается сделать акцент именно на визуальном пространстве, воплощая не только буквальный текст источника, но и эпоху, когда создавался роман. Тибетская атрибутика подчёркивает мистицизм Кафки и в то же время добавляет красок, – как маленький мазок на полотне, без которого произведение остается неполным, незавершенным.
Всё пространство сцены очень продуманно организовано и уравновешенно: даже когда актёры разбегаются (а порой и расползаются) по сцене, картина, предстающая зрителю, продолжает быть цельной. Единственное, о чём можно сожалеть, – что яркая индивидуальность замечательных актёров не смогла достаточно проявиться в этом неумолимо-сдержанном спектакле. Впрочем, возможно, ограниченность, скованность человеческих проявлений в виду и вблизи кафкианского Замка – именно такой и была режиссерская задумка, продиктованная текстом великого мастера кошмарных фантасмагорий.

Кафка – «застенчивый, беспокойный, нежный», но мёртвый при жизни. Путник, захлебнувшийся своею дорогой, так и не вошедший в Ханаан. Попав к чертогам Бога, он не обратился к Нему, не увидел Его, а блуждая в поисках Истины, запутался в собственных отражениях. Искал Любовь всюду, не заглядывая в своё собственное сердце. Засыпал в тысяче миров, но предпочёл не пробудиться, а умереть. Гений Кафка! Ты не знал, что потеря жизни безвозвратна во всех мирах.

Фадеев. Режиссёр-шаман. Он пытается воскресить Кафку. Он совершает ритуал, необходимый для каждого из нас, чтобы мы смогли ВИДЕТЬ. Смотрите спектакль в том случае, если вы пытались преодолеть страх и прочесть роман, но так его и не прочитали, боясь изрезаться кафкианскими острыми осколками. Идите на спектакль тогда, когда вы прочитали роман, но захлебнулись в тумане смыслов. Пусть вас ведут на спектакль, если вы прочли роман, но вас сковало рефлексией. Приходите, если в тексте вы разглядели только бюрократизацию общества и мира в целом. Бегите на спектакль, если Кафка был вам до сих пор просто неинтересен.

…Но вскоре меня разбудили. Молодой человек с лицом актёра, – узкие глаза, густые брови, – стоял надо мной. Им оказался Сухроб Назимов, звукорежиссёр.
– Вы нарушили тишину, Сухроб. Вы написали музыку к спектаклю, – как вам это удалось?
– Ничего я не писал. Я и нот-то не знаю, – ответил музыкант и направился к столику в театральном буфете, где сидел… ещё один такой же Сухроб, который напевал фальцетом какую-то новую баварскую мелодию и отстукивал пальцами ритм. Я молча присела рядом с Сухробами.

– Знаете, Маша, – второй Сухроб оборвал пение и обернулся ко мне, – знание нот – это математика. Но музыка, хоть и насквозь пропитана ею, – скорее астрономия и астрология. Никогда не известно, что будет в ближайшие пять минут. Знание нот – это как знание цифр. Все знают цифры, но не все математики. Я не занимаюсь определениями: композитор, музыкант, художник. Всё это – лишь слова из «Замка» Кафки. Для меня он определяется скорее не как спектакль, а как музыкальная театральная инсталляция. Наподобие музыкальных произведений Джона Кейджа и Питера Гринуэя в кино. Лаборатория Фадеева меня привлекла как первый совместный эксперимент в этом стиле.
Здесь каждый спектакль не одинаков, в нём изменяется длительность музыки, сокращаются или удлиняются фразы. Всё течёт, всё меняется. Так и человек каждый раз встречается с абсурдными ситуациями в своей жизни. Персонажи Кафки уникальны, они живут такой ситуацией. Строят планы, мечтают, но во всём этом – пустота, и, к сожалению, не дзен-буддистская.

Тут налетели тучи и ветер, и в наш реальный(?) мир вышел сам режиссёр Максим Фадеев. Никогда этого не забуду! Как-то недоверчиво посмотрел на двух Сухробов, видимо, подумав, а не перестарался ли он с постановкой. Присел за наш столик. Уловив его замешательство, я решилась к нему обратиться.
– Хммм… ну это… – не зная, как начать, наклонилась к Фадееву, взглядом указывая на музыкантов: – Как понять? И потом… два К. Зачем? У меня от этого заныли зубы…
– Я не отвечаю на банальные вопросы, – Максим тут же принял вид человека, способного знать и видеть всё и открывать все двери. – И вообще это моё личное восприятие, мой секрет.
– А как быть, если моё восприятие помешает мне в него проникнуть? И вся эта тибетская атрибутика… Хотя она неплохо отражает суть западного мистицизма. Как вы к ней пришли?
– Вспомни, как увлекались европейцы Тибетом в то время, когда Кафка писал «Замок». К тому же, – Фадеев лукаво подмигнул мне, – ты слишком много думаешь, а думать не должна. Просто достигни состояния не-отражения или не-разума. Ощущай… В буддийском зеркале разум и «Замок» имеют одно отражение…

И я стала ощущать. Свой недостижимый, невесомый и в то же время грандиозный замок. Я иду к нему. На моих подошвах налипло пять сотен звёзд. И я падаю на колени, и стою, расплескав руки, и ветер усиливает мою молитву. Я чувствую, как меня изнутри разрывают его величие и красота. Мои остекленелые лёгкие, звеня, разбиваются на тысячи мелких осколков, летающих в пустоте. Теперь я не стремлюсь, я просто достигаю. И Любовь дарует мне бессмертие.

Мария КОРОВИНА.

Фото Александра Раевского и Лейлы Шахназаровой.