«Голубой купол мечети в Самарканде – небо моих снов»

Как же щедро одарил Господь этого человека! Писатель, поэт, художник, архитектор, скульптор… Да не на любительском уровне, не для приятного и престижного времяпрепровождения. Его поэтические произведения позволили ему занять место в сотне лучших представителей этого литературного жанра. Широко известны его романы, пьесы. Его сказки переведены на все европейские языки. А еще он автор живописных полотен, рисунков, архитектурных проектов – площадей, проспектов, садов, скульптурных композиций, фонтанов, которые сейчас украшают города и селения Италии. В одной небольшой старинной мастерской в провинции Эмилия-Романья производят способом трафаретной печати льняные панно, занавески, скатерти, салфетки, украшенные его рисунками, в другой – керамической – обжигают изразцы, вазы, декоративные тарелки с его сюжетами. Им разработаны собственные технологии варки стекла, отливки металла…

И все это соединилось в одном человеке. Может быть, потому, что его дом в деревушке Сант-Арканджело в местности Романья построен на горе, поближе к небу?
«Мой дом стоит так высоко, что до него доносится кашель Бога».
Мудрец! Философ!
Вот еще из его максим:
«Наша жизнь – это подвешенный шаг в пустоте».
«Дню нынешнему завтра не дано».
«Осенью первый лист опадает с оглушительным шумом, потому что с ним опадает весь год».

Но мир знает его прежде всего как великого творца кино, лучшего киносценариста всех времен и народов. Он написал более ста киносценариев для самых талантливых, самых выдающихся кинорежиссеров своего времени. Фильмы, снятые по этим сценариям, составили славу и гордость мировой киноклассики.

Имя этого человека – Тонино Гуэрра.

Фильмографию Тонино Гуэрры надо давать отдельным блоком: список занимает несколько страниц. Назову лишь некоторые. Микеланджело Антониони: «Затмение», «Красная пустыня», «Забриски пойнт», «Идентификация женщины» (всего их десять). Витторио де Сика: «Брак по-итальянски», «Любовники», «Подсолнухи». Федерико Феллини: «Амаркорд», «Репетиция оркестра», «И корабль плывет», «Джинджер и Фред». Марио Моничелли: «Казанова-70». Франческо Рози: «Христос остановился в Эболи». Андрей Тарковский: «Ностальгия». С ним работали Франко Джиральди, Джузеппе де Сантис, Тео Ангелопулос, Паоло и Витторио Тавиани, Бернардо Бертолуччи… А еще – мультфильмы Андрея Хржановского «Лев с белой бородой» и «Долгое путешествие». А еще «Белый праздник» Владимира Наумова. И еще – еще – еще, говорю же: более ста!

И какими номинациями отмечены! «Оскар» Американской киноакадемии, «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля, «Золотая пальмовая ветвь» – Каннского. Есть в этом списке и Орден Почета Российской Федерации, звание зарубежного почетного члена Российской академии художеств… А на самом закате жизни Гуэрры Голливуд удостоил его звания «Лучший сценарист мира».

Но что нам за дело было в ту пору до номинаций, премий, прочих наград, – проникнув в 60-х годах в нашу жизнь, итальянское кино просто перевернуло души, сместило представления об истинном смысле предлагавшихся нам моральных ценностей. Вдруг оказалось, что страсти и амбиции итальянской столицы, радости, заботы, причуды простых людей из далекой чужой провинции нам не менее понятны и важны, чем наши собственные. Что, рожденные великим талантом их создателей, эти фильмы изменили наш внутренний мир своей пронзительной искренностью, непреложностью меры человеческих ценностей, которые только и есть родная земля, совесть, любовь, сама жизнь…

Но и те, кто в ту пору в стране был поставлен на страже наших душевных устремлений, тоже не дремали и рассудили, что такое кино устремляет эти наши устремления в неправильное русло. Ведь оно идеализирует буржуазное общество, которое только и делает, что на глазах разлагается. А потому поймать эти фильмы на наших экранах было очень непросто. Но! Кинематографистам смотреть их даже полагалось: профессиональная учеба. У себя на студиях, без посторонних. А разве журналисты – посторонние для братьев-киношников? Сочиняем дикторские тексты к сюжетам их киножурналов, перепадают и заказы на сценарии… А в своих изданиях публикуем рецензии на фильмы, очерки о деятелях кино, интервью и репортажи. И они, киношники, протаскивали нас на эти закрытые просмотры. Вот радость – звонит подруга, редактор студии документальных фильмов: «Можешь вырваться среди дня? В три часа будем смотреть «Сладкую жизнь» Феллини. Пропуск тебе заказан».

И приносят стул, так как зал переполнен, мужчины сидят вдоль стен на полу, на расстеленных газетках.

Да что там говорить! Разлагалось, разлагалось на наших глазах буржуазное общество. Но до чего же красиво! Сверкающий Рим. Красивые люди, интерьеры, автомобили, наряды. Прекрасная и грешная героиня Аниты Экберг, в прах пьяная, шагающая в роскошном своем платье под струи городского фонтана… Неотразимый Марчелло Мастроянни, играющий преуспевающего журналиста и писателя, для которого открыты двери всех аристократических гостиных, все салоны богемы и к которому устремлены вожделения множества прекрасных женщин. Можно все что хочешь. Сладкая жизнь. Dolce vita. И какое же опустошение в душах! Один из героев фильма кончает жизнь самоубийством, убив прежде своих маленьких горячо любимых сыновей. Так защищает их от этой самой dolce vita, в которой его светлым детям просто не выжить… Боже мой! Да пропади она пропадом, эта ваша сладкая жизнь, если пожинает такую страшную жатву…

Да, на итальянские фильмы надо было умудриться попасть. Очереди за билетами в кинотеатры выстраивались за несколько часов до открытия касс, так ведь еще поди узнай, где именно покажут.

Помню, сказочно повезло с «Браком по-итальянски»: подруга, жившая в районе «Светланы», узнав, что завтра фильм будут крутить в соседнем кинотеатре «Москва», с утра заняла оборону у кассы. И достала билеты, в том числе и для нас с мужем. С этого фильма начиналось наше знакомство с Тонино Гуэррой.
Но счастье оказалось недолгим: и до середины фильма не дошло, как заверещала наша детсадовка, дочь Алена: «Ай, пошли домой, у меня ножки заболели…». Наобещав ей всяческих благ за терпение, посмотрели еще кусочек. И вновь заныла притвора: «Ай, теперь ручки заболели…». И тут же донесся свистящий шепот справа: «Покиньте зал немедленно!». А слева добавили: «Вместе с ручками и ножками».

Привыкший принимать удары на себя, со вздохом поднялся мой Костя. Но притворщица заорала: «Только с мамой пойду!», и мы со свистом вылетели из зала.

За дверями кинотеатра маленькая симулянтка тотчас же чудесным образом исцелилась и на одной ножке радостно поскакала к тележке с мороженым. Но! С фильмом-то как быть? Ищи-свищи по всему городу. Через день другая подруга, жившая в Шумиловском городке, сообщила: «У нас в парке афишу вешают – «Брак по-итальянски». Один сеанс в 11 вечера».

Понеслась, конечно. И посмотрели. Домой добиралась на перекладных во втором часу ночи.
Удивительно получилось и с «Репетицией оркестра»: фильм демонстрировался среди рабочего дня, в каком-то неведомом клубе на территории бывшей городской крепости. Стоял конец марта, но во второй половине дня неожиданно повалил густой снег. «А ведь я в легких туфлях», – пришло в голову, когда убегала с работы за два часа до положенного срока…

В крепости, куда я быстро добралась, немного позади скульптуры, изображающей отважного Мальчиша-Кибальчиша на коне, у какого-то неприметного домишка, уже волновалась огромная толпа. Все были в туфлях, легких плащах, без перчаток и головных уборов и, конечно, промерзли до костей. Но в зал попали все желающие, а остальное уже не имело значения.

Такие сюрпризы принесли нам 60-е.

Вскоре настанет время, когда мы будем свободно смотреть и пересматривать «великих итальянцев» А в ту пору они вот так проникали в наши сердца, в нашу память, в нашу жизнь. Феллини, Антониони, Де Сика, Софи Лорен, Марчелло Мастроянни…. Эти имена великих режиссеров и актеров были на слуху у всех, но имя Тонино Гуэрры, признаюсь, для большинства кинозрителей оставалось «за кадром». Для советских кинозрителей. В мире же оно пользовалось широчайшим признанием.

В середине семидесятых мы увидели фильм «Амаркорд», сценарий которого был написан Тонино Гуэррой совместно c Феллини. В переводе с итальянского название звучит как «Я вспоминаю»: действие происходит в маленьком городке все той же Романьи, родных местах сценариста и режиссера. Время действия – 30-е годы минувшего века, Италия под диктатом Муссолини. Жизнь трудная, непредсказуемая, во многом нелепая. Но главные герои фильма – мальчишки, подростки, во все времена и при всех режимах живущие по своим законам, своими убеждениями и страстями. Эти тоже срывают уроки в школе, отлынивают от поручений взрослых, врут во спасение. И, конечно, влюблены, все поголовно – в полногрудую хозяйку табачной лавки. И коллективно переживают свои сексуальные мечтания, смешные и безгрешные. И как же они искренни и трогательны в своей мальчишеской правоте и бессмертии чувств!..

Белла Ахмадуллина, которая в Москве, вместе с мужем Борисом Мессерером и Булатом Окуджавой, тоже добиралась неведомо куда, чтобы посмотреть этот великий фильм, рассказала в письме Тонино Гуэрре, как плакали они с Булатом во время просмотра. «Не бывает уездов, не бывает провинций – искусство всечеловечно и всемирно… Лучшего я не успею увидеть…»

Мы же у себя в Ташкенте, еще до «Амаркорда», когда видели в фильме Эльера Ишмухамедова, как плывут на автомобильных покрышках по Анхору наши мальчишки, счастливые и правые в своей детской раскованности, восклицали: «Ну – кадры! Неореализм итальянский просто!»… И это было высшей похвалой нашим землякам, создателям кинокартины «Нежность».

«Необходимо снова стать детьми, чтобы править миром».
«Ты навсегда обладаешь лишь тем, что имел в детстве».

…И еще одним великим талантом был одарен этот удивительный человек – талантом дружбы. В числе его самых близких друзей было немало людей российских – кинематографистов, театральных деятелей, писателей, поэтов, художников. Сергей Параджанов, Юрий Любимов, Паола Волкова, Георгий Данелия, Борис Мессерер, Юрий Рост, Александр Коновалов, Андрей Хржановский… Особо выделял Гуэрра Беллу Ахмадуллину, которая блестяще перевела на русский его «Поэму о Санкт-Петербурге», многие стихи. В своем завещании он распорядился замуровать урну с его прахом в родном поместье, на самом верху старинной стены, оставшейся от древнего замка. А у стены уже были установлены сотворенные им скульптуры самых дорогих людей – Федерико Феллини, Антониони, Беллы. Воля его была исполнена. Теперь они всегда рядом.

Из наших земляков был дружен с Рустамом Хамдамовым, ценил его как замечательного режиссера и художника. Впрочем, какой уж теперь он нам земляк – давно врос в московскую почву. А было время – часто приезжал в Ташкент, мы с мамой его после землетрясения жили в соседних домах на 26-м квартале Чиланзара. Помню, везла ему как-то от нее посылку… А еще встречались в доме моей лучшей подруги. Рустам прекрасный портрет ее нарисовал: кареглазая, с копной рыжих волос…

Был еще очень дорогой его сердцу человек – режиссер Андрей Тарковский. Гуэрра написал для него сценарий фильма «Ностальгия», дошедший до нас уже в середине 80-х. Как все ленты Тарковского, и эта оказалась удивительно глубокой и сложной, с тщательно прописанными деталями, тончайшими нюансами чувств героев. Помните, как мы замирали, когда главный герой фильма преодолевал шаг за шагом заснеженное дно бассейна, прикрывая ладонью от ветра трепетное пламя свечи, которую держал в руке? Только бы дойти… Только бы донести огонек до цели… Тогда обретешь очищение души. А нам казалось – речь идет о спасении мира… Что это было – красивая придумка сценариста? Поэтическая метафора? Ответ нашла в поэме Гуэрры «Мед»:

В былое время толпа людей
Шла милости просить и покаянья
На «Мост свечей».
. . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . .
Свершения желаний заслуживал лишь тот,
Кто донесет свечу зажженной
По мосту и до мельницы с крестом
И пламени не даст погаснуть…

Из дальней дали, из глубин детства всплыло воспоминание об этом обычае его родной земли. Ничего нет у Гуэрры случайного, не выверенного, не пропущенного через собственное сердце. Вот воссоздал, подарил другу, и этот эпизод стал центральным, кульминационным в их прекрасном совместном творении. Только процесс познания собственной души обрел особый трагизм. «Ностальгия» была удостоена «Оскара». А в память об Андрее Тарковском Гуэрра поставил в своем поместье часовню…

«Думаю, что жизнь необходимо собирать, как фрукты с деревьев».
«Двигаясь вперед, иногда необходимо обернуться».
«Тонино создает дружбу», – писал Юрий Рост.

А еще он создавал любовь. Они создавали – с верной, прекрасной Лорой, женой, музой, переводчиком его произведений, ангелом-хранителем… Они встретились в середине 70-х годов в Москве: Элеонора Яблочкина работала редактором на «Мосфильме». Для обоих это был второй брак, и он оказался долгим и счастливым от первого до последнего дня. Россию Тонино горячо полюбил, считал Москву своей «второй столицей» и часто утверждал: «По жене я – русский».

«Думаю, что Господь, сойдя на землю, прислонился бы спиной к стенам собора Кижи».
«В Суздале понял, что густую русскую грусть можно резать ножом»…

Он и разговаривать любил по-русски. Паола Волкова, искусствовед, редактор и составитель сборников произведений Гуэрры, не раз гостила в его доме, и Тонино как-то спросил ее: «Ты числиви?» – «А ты?» – задала она ему встречный вопрос. «Я сегодня числиви!» – ответил очень довольный своим знанием русского гостеприимный Гуэрра. А нередко он успешно обходился в разговоре словом «феноменально», произнося его громко и уверенно.

Лора же овладела итальянским в совершенстве, переводила на русский многие произведения мужа. А начиналось обучение оригинальным образом: Тонино перед отъездом из Москвы подарил ей птичью клетку. Вместо птиц он поместил туда груду листков с надписями на итальянском. Но то были не расхожие слова и словосочетания, не упражнения по основам грамматики: надо было крепко поломать голову, чтобы воспроизвести смысл такой фразы на русском. Методика оказалась замечательной…

Гуэрра увез молодую жену в Рим, и после «счастливой советской действительности» Лора оказалась в почти нереальном мире новой жизни – свободного творчества, вольных путешествий по всему миру, доступности исполнения любых желаний. Ее тепло приняли в свой круг великие друзья ее мужа. А главное – она была необходима любимому человеку.

На склоне жизни Тонино потянуло в родные места, и она без сожаления покинула этот ослепительный мир, переехав в его поместье в деревушке Сант-Арканджело.

Вместе они прожили более сорока лет. Тонино Гуэрра скончался в возрасте 92 лет 21 марта 2012 года. А 20 марта – день рождения Лоры. Друзья говорили: «Он подарил этот день любимой». И она успела сказать ему очень важные слова: «Я буду любить тебя до последнего мига своей жизни». А он, держа ее руки в своих, прошептал: «И после…».

Так и случилось – она посвятила себя памяти мужа, продолжению его дел, осуществлению всего им задуманного. Многочисленных гостей, приезжающих в Романью, обязательно возят по местам, связанным с «Тониночкой». А это – восстановленные церкви и старинные крепости, театральный зал в маленькой деревушке, полноводный канал, поящий цветы и травы, «Страна птиц», где и сейчас в многочисленных домиках на высоких шестах щебечут их шумные обитатели, «Сад забытых фруктов», в котором высажен и русский крыжовник – большая редкость на итальянской земле…

«Красотою должно дышать».
«Горизонты – иногда за нашей спиной».
«Смерть вовсе не навязчива – приходит лишь один раз».

Тонино Гуэрра очень любил родную Италию. Но и «иные берега» манили к себе «очарованного странника». Побывал он и в Узбекистане, в пору, когда загорелся идеей создать фильм – восточную сказку. Среди его коротких рассказов есть рассказ «Поющий сад»: легенду об этом удивительном явлении, среди многих других, Гуэрре рассказали в узбекском кишлаке. Не от этой ли легенды пошли и его удивительные сады?.. Другой рассказ называется «В голубом мареве Самарканда». Это, скорее, набросок к более крупному по объему произведению, – записал для памяти.

Еще после поездки в наш древний город появилась среди его максим и та, что вынесена в заголовок очерка:
«Голубой купол мечети в Самарканде – небо моих снов».

Да разве мог не очаровать, не покорить ум и сердце художника древний Самарканд? Я прожила в этом удивительном городе всего пять лет, а потом приезжала сюда на свидания с его площадями, дворцами, мавзолеями… И подолгу стояла под бирюзовым куполом Гур-Эмира, усыпальницы великого Темура, членов его семьи. Думала о том, что здесь, под величественным сводом, надежно хранится память многих веков, великих свершений и великих страданий… Вот теперь знаю: здесь поселились и сны нашего замечательного современника Тонино Гуэрры.

Иногда я думаю: а ведь наши пути могли здесь пересечься. И, может быть, он пригласил бы меня к себе – в Сант-Арканджело, в Пинабиле. И, как мою однофамилицу Паолу Волкову, спросил бы на чистом русском: «Ты сегодня числиви»? И я бы ответила вопросом на вопрос: «А ты?»… И Тонино сказал бы: «Сегодня я числиви!» – «Ой, подумала бы я, – это, наверное, потому, что я к нему приехала!..»

…Вот, слегка переиначив одну из его знаменитых максим, придумала для себя:
«Я бы тоже хотела стать нескромным человеком, если бы уже не была им».

Римма ВОЛКОВА.