Доктор филологических наук, доцент Ташкентского государственного института востоковедения Мухибова Ульфат Учкуновна — известнейший индолог, один из самых авторитетных узбекистанских востоковедов наших дней. Её научные интересы весьма широки: филология, литература средневековой Индии, гуманизм династии Бабуридов и современное образование. О последнем мы с ней и поговорили.
— Что Вы, как преподаватель с внушительным опытом работы, хотели бы изменить в методике преподавания в современном Узбекистане? Какие, возможно, наиболее общие, недочёты Вы видите в работе наших высших учебных заведений?
— Насколько показал мой опыт, студентам необходимо давать больше предметов, связанных с их специальностью. Чтобы человек стал хорошим специалистом, он должен читать много литературы, связанной с его профессией. В нашей системе высшего образования очень многие часы обучения уходят на предметы, не имеющие непосредственной связи с основной специальностью учащихся. Я считаю, что надо больше часов обучения давать на предметы по профессии, и расширить круг этих предметов. Ещё проблема: бумажная волокита и вопрос времени. Успевает ли студент сделать по всем предметам всё, что ему необходимо сделать согласно учебному плану?
Студент ведь должен иметь возможность больше заниматься в библиотеке и читать книги. Человека меняет только чтение книг. И необходимо выстраивать систему обучения так, чтобы студенты больше читали. Только книги по-настоящему совершенствуют сознание молодёжи. Молодёжи необходимо читать не только узкоспециальную литературу, но и книги, которые помогают студенту мыслить, которые могут повлиять на его сознание. А что же происходит сейчас? Студентам дают самостоятельную работу или реферат — а они привыкли скачивать их из интернета и для формальности приносить преподавателю. Но это же не даёт ровно никаких знаний! Нужно работать со студентами лицом к лицу, говорить с ними по теме, обсуждать учебные материалы, дискутировать. А не принимать рефераты, которые на следующий день пойдут на макулатуру. Реальное общение — единственная адекватная оценка знаний.
— Многие узбекистанцы недовольны квотами поступления в вузы, тем, что из множества желающих поступить лишь ничтожной доле абитуриентов удаётся это сделать. Также многие недовольны очень небольшим количеством бюджетных мест. Вам, как человеку, непосредственно участвующему в процессе образования, есть что сказать об этом?
— Когда есть много квот, это, конечно, хорошо. Но я не берусь судить о таком вопросе. Ведь мы не знаем всех деталей в образовательной системе — всё имеет какие-то базовые основания в государственном аппарате. Может быть, дело в том, что у нас наблюдается колоссальная нехватка по-настоящему высококлассных специалистов в своих областях, какими и должны быть преподаватели в университетах. Также очень важно выдерживать правильное численное соотношение между теми, кто закончил академические лицеи, и теми, кто учится в колледжах. И меня радует, что в настоящий момент происходит сокращение академических лицеев и увеличение числа колледжей, где человек может получить хотя бы практические знания — это замечательные изменения. Потому что молодые люди должны получать либо образование, либо специальности, которые впоследствии дадут им хлеб в жизни. Не всем же быть учёными.
В обществе есть много работы, которой молодёжь должна заниматься — но для этого необходимы специальные умения. Их даёт колледж. Академических лицеев же должно существовать очень малое количество — чтобы количество выпускников лицеев не превосходило количество абитуриентов, которых на данный момент способны принять вузы. Ведь если молодой человек окончил академический лицей, а в университет ему поступить не удалось, то этот человек остается и без образования, и без нормальной работы. И это настоящая трагедия. Поэтому любые изменения должны идти на благо молодёжи и обязательно иметь результаты. Что же касается бюджетных мест, то — да, их наличие, даже изобилие — это очень хорошо, и — да, с каждым годом их становится всё меньше и меньше. Мне, как педагогу, это не может нравиться, но у нас есть и противоположная проблема: многие из наших студентов-бюджетников, получив диплом, не находят работу, некоторые идут учиться в университет только для того, чтобы отодвинуть для себя время вступления во взрослую жизнь. Поэтому сейчас, мне кажется, главное — оптимизировать, систематизировать процедуры поступления, чтобы принимали наиболее целеустремленных, достойных студентов.
— Что Вы думаете о тех изменениях в области образования и науки, которые уже сделали и планируют сделать (речь идёт, в первую очередь, о проекте указа Президента «О Стратегии действий по дальнейшему развитию Республики Узбекистан») в Республике по инициативе Президента?
— Реформы и изменения, которые проводит Мирзиёев — радуют всю Республику, не только меня. Радует, что он лично контролирует их воплощение. Прогресс стране обеспечен, если и дальше так пойдёт. Я внимательно слежу за всеми изменениями, которые сейчас происходят в стране по инициативе Президента, и пока что не вижу области, на которую он бы он не обратил своего внимания. Главное, что эти изменения результативны. Не может не радовать внимание, уделяемое Мирзиёевым науке. Начать свою работу со встречи с академиками — это говорит о многом. Это говорит о том, что Мирзиёев прекрасно понимает важность науки и образования, понимает, в чём заключается рост страны. Без качественного, отвечающего задачам времени образования не может быть развития Республики. Общество развивается только тогда, когда в нём развивается наука. Академики, профессора — это же клад страны. И надо пользоваться их знаниями, их знания должны служить развитию страны.
Учёный — почётное звание в нашем обществе, которое заслуживают немногие, — как же учёные могут отблагодарить общество за такой почёт? Только своей деятельностью. Подготовкой новых кадров, созданием инноваций. Но для того, чтобы учёные могли с пользой для общества использовать свои знания, необходимы условия для их нормальной работы, необходимы грамотные реформы правительства, которые эти условия создадут. А самое важное, это убрать обман: если в организации, отрасли, стране, наконец, чего-то нет, если у нас что-то ещё не сделано, не решено — об этом не нужно молчать, это не нужно замалчивать, нет ничего страшного в том, что где-то есть проблемы. Что-то ещё не сделано, чего-то до сих пор нет? Значит, надо создать. Там, где плохо, надо улучшать. Ничего трудного в этом нет. Зачем говорит «есть», которого нет? Обман приводит к гибели. И человека, и общества, и страны.
— Должен ли учёный быть ещё и преподавателем? Правильно ли следовать традиции, совмещающей функции учёного и педагога в одном лице, где учёный, говоря по сути, кормит себя обучением студентов? Может, стоит дать учёным больше времени и ресурсов для занятий наукой, позволив отодвинуть преподавание на второй план?
— У нас привыкли вести науку и учебный процесс параллельно. Та же ситуация не только в Узбекистане, но и в России, и многих других странах. Конечно, наука из-за этого движется медленнее, потому что учебный процесс мешает учёному тратить все свои силы на научную работу. Учебному же процессу немного мешают исследовательские занятия учёного. Было бы прекрасно, если бы человек науки занимался, в основном, наукой, не так много времени уделяя преподавательской деятельности — это в разы повысило бы продуктивность учёных. Но совсем отрывать науку от учебного процесса — всё же не выход. Обучение студентов и занятия наукой всё-таки очень тесно связаны. Потому что, например, вот я — доктор наук, и, работая в рамках системы, где наука и образование слиты воедино, я всю свою научную жизнь посвятила студентам. Каждая моя монография соответствует определённой тематике в учебном процессе, дополняет мою работу как преподавателя.
Преподавание помогает науке. И наоборот. Всегда хорошо, когда объединяются наука и производство. А наш продукт — студент. Работая со студентами, мы видим практическое значение нашей работы, расширяем собственный научный кругозор. Студенты получают знания, мы продвигаем собственные научные заслуги, а также развиваемся как специалисты. Я всю жизнь занимаюсь литературой бхакти (одно из крупнейших направлений индийской средневековой литературы. — ред.). Эту же литературу бхакти я, помимо других направлений индийской литературы, преподаю и студентам. И когда я преподаю историю литературы своим студентам, я больше узнаю свою эпоху, у меня есть возможность отделить свою научную работу от остальной литературы Индии. Если бы я занималась только наукой, я бы не была связана со всем этим процессом. Меньше вникала бы, чувствовала бы нехватку общих знаний.
Поэтика литературного процесса и литература эпохи Бабуридов, дисциплины, которыми я занимаюсь как учёный, — это всё входит в список предметов у моих студентов. Поэтому преподавание и наука могут совмещаться в одном человеке. Но для того, чтобы это было удобно для учёного и продуктивно для науки, нам нужно научиться правильнее, экономнее распределять время между ролями «ученый — педагог». И это вполне возможно решить. Например, специалистов, принимающихся за написание диссертации, можно почти полностью освобождать от всей остальной работы. Но для этого, в свою очередь, необходимо принимать в докторантуру более опытных, совершенных специалистов, а не как сейчас — почти вчерашних студентов, всего лишь через два года после магистерской, допускают в докторантуру, хотя у многих из них элементарно нет достаточного опыта для написания действительно качественной докторской работы.
— Вы много работали за рубежом, где значительная часть университетов — частная. Как Вы считаете, необходимо ли и Узбекистану сделать образование более либеральным, независимым от государства?
— У нас есть негосударственные университеты — я говорю об иностранных вузах, таких как Университет Инха, филиал Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова в Ташкенте, Международный Вестминстерский университет и др. Что же касается именно частных университетов, то я не уверена, что у нас в Республике уже есть для этого потенциал. Дело в том, что для успешного функционирования частных университетов нужна какая-то база: из специалистов, признанных за рубежом публикаций, научных школ. Сначала нужно подготовить специалистов мирового уровня, которые будут преподавать в этих университетах. Можно, конечно, открыть множество частных университетов, набрать туда педагогов среднего уровня, и выдавать дипломы всем желающим. Но будут ли эти дипломы котироваться где-то в мире? Ведь главное, чтобы диплом мог работать на выпускника — обеспечить его будущее работой. Поэтому я думаю, частные университеты у нас возможны, но не сейчас, а не раньше, чем через два-три десятка лет.
— Вы достаточно продолжительное время жили и работали в Индии. Заметили ли Вы, если сравнивать с Узбекистаном, разницу между двумя странами в их подходе к образованию — у индийских студентов ли, у преподавателей, общества в целом?
— Я заметила огромную разницу в том, как студенты относятся к обучению. Индийские студенты совершенно по-другому, гораздо серьёзнее относятся к учёбе. Ведь Индия — густонаселенная страна. Индусы не понаслышке знают, что такое страх перед будущим, в Индии каждый борется за себя. И там каждый студент знает, что он должен обеспечить знаниями своё будущее, чтобы не оказаться среди тех, кто выброшен за пределы нормальной жизни, среди нищих, которых в Индии до сих пор очень много. И поэтому студенты там постоянно занимаются в библиотеке, они очень много читают, постоянно работают над собой. Библиотека, работающая и полная посетителей до позднего вечера, в Индии — вполне естественно.
Некоторые диссертационные залы там работают круглосуточно. Молодые люди в Индии делают всё, чтобы как можно лучше пройти интервью или тесты, необходимые для приёма на работу, они постоянно занимаются, чтобы получить знания — конкуренция на рынке труда колоссальная, и они вкладывают огромные усилия, чтобы получить работу. У них очень сильно развита борьба за лучшую судьбу. В их жизни нет ничего готового, всего нужно добиваться самостоятельно. Поэтому они постоянно учатся. Ведь им с детства привили уважение к знаниям, и они понимают, что единственный по-настоящему надёжный путь к успеху — это знания и умения.
Беседу провёл Фил Тышкевич.
