красные пули в синие головы
на плече у Бога он спит
синие пули в красные головы
Ван Гог меня простит
Простит ли нас всех Ван Гог? И каково это — прощать, понимать, слушать, слышать, верить.
В Ильхоме состоялся творческий вечер Фериде Гиргин и группы Jazzirama. Я бы не могла ограничиться одним словом, и назвать его просто творческим. Это был вечер авангардной музыки, артхаусного видео-ряда, спонтанного вокализа, стихов, а также авторских интерпретаций песен.
После увиденного у меня сложилось стойкое убеждение, что на вечере каждого из присутствующих посвятили в тайное братство. Братство музыки и слова.
— Фериде, как родилась идея сольного концерта?
— Буду сейчас предельно откровенна, так как считаю, что откровенность – стимулятор прогресса. Идея свалилась, как снег на голову! Могу сказать, что я просто проснулась одним ранним мятым мятным утром и подошла к своей маме. Мама – это мой гуру и учитель. Я сказала: «Мама я хочу сольник!» И всё. Мне словно пришла информация извне, что настало время это сделать. Потому что желание возникло очень неожиданно, даже для меня самой.
— Что было потом? Пришла информация, загорелась идеей. Ты ведь сделала этот концерт не одна.
— Да. Концерт был совместным с группой Jazirama. Я знаю Санжара Нафикова очень давно. Мы с ним выступали на джаз-фестивалях. Также я была знакома с другими ребятами из группы. Так как я безумно люблю Санжара, как музыканта, и он является для меня большим примером, я, конечно же, сразу увидела его в своём проекте. Только Jazirama, только Санжар Нафиков. Зная глубину и гениальность этого человека, я просто не могла согласиться на кого-то другого.
— зелёная старая машина
зелёная новая я
зелёная странная квартира
в ней всюду всё
твои глаза
— Фериде, в твоих авторских песнях используется множество метафор. Простому слушателю они не всегда понятны. Как ты думаешь, разглядел ли зритель зерно, что было заложено в них?
— Мне кажется, что каждый зритель разглядел своё зерно. Авторские песни тем и интересны. В жанре музыки фри-джаза, экспериментального и авангардного, каждый человек, на мой взгляд, должен был разглядеть своё зерно. Моё – не обязательно. Мне бы этого не хотелось. Тогда бы умерла загадка. Я считаю, что зерно не должно быть раскрыто, никогда. Недосказанность в искусстве – это то, к чему стоит стремиться. Я раскрывала зерно на сцене, но как зритель понял это – уже его индивидуальный процесс, его личностный конфликт, в хорошем смысле этого слова.
— А откуда приходят метафоры? Ты сравниваешь людей с машинами, квартирами. В твоих произведениях большой акцент на цветах.
— Я безумно люблю живопись. Сальвадора Дали, Ван Гога, Шагала. Искусство для меня — это единый космос. Я не разделяю его. Откуда берутся метафоры? Лучший ответ – из ниоткуда. Потому что для меня это тоже загадка. Это состояние, в котором я находилась, и мне бы хотелось находиться ещё. Состояние эйфории, вдохновения. Это процесс, когда открываются другие каналы и потоки. Мне кажется, что это не мои слова. Я просто их услышала. Может быть, я знала их в других своих воплощениях, может, я считала чьи-то мысли.
— То есть ты веришь в понятие «Общий, вселенский разум» и в то, что благодаря подсознанию ты можешь подключаться к нему и черпать готовую информацию?
— Да. Я не могу признать, что это полностью моё авторство. Я соединяюсь с ветвями космоса, когда пишу, когда творю. Я не могу сказать, что вот она я, и это только моё. Я здесь гость, и мои слова – тоже гости. И они, возможно, даже не мои. Я просто «проводник». Мне бы хотелось в это верить.
— Получается, твои стихи создаются в измененном состоянии сознания, и когда ты пребываешь в своём обыденном состоянии – для тебя происходит момент узнавания их заново.
— Да. Порой я не узнаю себя. Не узнаю этих слов. Кто их написал, как и зачем? И самой приходится домысливать свой «продукт». Но стремиться к полному пониманию не нужно. Я всегда за загадки. Я не считаю, что всё должно быть прочитано даже для себя самой. Мне интересно быть с собой в конфликте и не понимать себя. Так я понимаю лучше другие субстанции.
— в первый день зимы
мне кажется — я ухожу
грохот стрекоз и ты
разлетаешься бомбой во лбу
-Как появились на свет авторские композиции, что было первично? Текст или музыка.
— Первичны? Ни текст,и ни музыка. Первичны всегда чувства, первично состояние, первичен хаос, буря, недопонимание. Первично то, что лежит на дне. Первично то, что никому не нужно, никем не рассмотрено и, возможно, не будет. Первично всё самое серое, всё самое ненужное. Люди очень любят яркость, они цепляются за то, что снаружи. Я цепляюсь за то, что внутри. Когда я пишу или пою, для меня ни музыка, ни слова не являются первичными. Для меня первично состояние, в котором я нахожусь. И первично то, что я вкладываю в слово и музыку. Мой путь – это слияние с божественными силами благодаря искусству.
— Каково это — связать две материи воедино? Как этот процесс происходил? Слово меняло свою окраску, своё значение, становясь песней?
— Слово не может поменять окраску. Музыка не может изменить слово, и слово не может изменить музыку. Но исполнитель может изменить и слово, и музыку, при этом, не меняя ничего. Я могу петь о космонавтах, а думать о строителях. И тогда космонавты теряют свою значимость. Важно то, что происходит во время исполнения, в душе, духе самого исполнителя. Текст и музыка – это одно целое. Поэзия – это та же музыка. Буква – это музыка. Для меня грань между словом и музыкой стирается. Это единый организм, одна вселенная. Именно поэтому они не могут помешать друг другу. Мешает только исполнитель. Исполнитель может либо правильно всё понять и принять, либо всё испортить. Слово и звук – это как Ромео и Джульетта. Видишь ли, они влюблены.
— А кто писал мелодии к авторским песням?
— Происходило всё так. У меня зарождалась музыкальная тема. А аранжировки делал Санжар Нафиков и группа Jazzirama. Авторы – все мы вместе. Мы все были оркестром, одним пульсирующим нервом — и мысленно, и физически. Полное совпадение.
— в синие головы красные пули
Ван Гог меня простит
бледные уши рядом уснули
о чём он так молчит?
-О чём молчит Ван Гог Фериде Гиргин?
— Об этом знает только он. Может быть, на то оно и молчание, чтобы молчать. Оно само за себя всё скажет, уже сказало.
— в шляпе ненужности
в храме ничтожества
Ван Гог чего-то ждал
-Фериде, чего ты ждёшь от музыки и от поэзии?
— Я ничего не жду от музыки, я ничего не жду от поэзии. Я не считаю, что ждать чего-то от искусства– это правильно. Это слишком королевский подход. Можно искусством жить, дорожить, любить. Я скорее предпочту страсть к искусству, к музыке, к поэзии. Я не могу ничего ждать. Я могу только вкладывать.
— Хорошо. А что ты ищешь в музыке и поэзии? Я могу предположить, что ты, как творческий человек находишься в постоянном поиске.
— По поводу поиска я скажу так. Во время подготовки к концерту я общалась с одним гениальным актером и режиссёром театра Ильхом, Максимом Фадеевым, и благодаря ему пришла к выводу, что поиск не подразумевает, что ты найдешь. А вот слово творчество – это и поиск, и результат. Это всё. Я ищу в музыке и поэзии — творчество. А что такое творчество? Это умение растворять и растворяться. Поиск – это жёсткое слово. Творчество – это и есть поиск. Но это поиск, который обязательно приведет тебя к какому-то знаменателю. Я могу сказать, что я ищу себя. Но ищу творчески.
— Фериде, в твоем исполнении и в исполнении группы Jazirama прозвучало множество известных композиций. Расскажи немного о них.
— Мы исполняли песню под названием «Uzunincebiryoldayim» на турецком языке. Слова к ней написал великий турецкий поэт Ашик Вейсель. Смысл их такой — я нахожусь на тонкой узкой дороге, иду день и ночь, не знаю, что со мной случится. Это песня о поиске человеком смысла жизни. Также мы исполнили песню моего педагога, профессора, композитора, заслуженного деятеля искусств, Дилором Амануллаевой «Сен Кетарсан»(«Ты уходишь») в стиле джазовой баллады. Мы исполнили «Мафтунбулдим» («Очарован тобой») Батыра Закирова, узбекский вальс, «Рейхан» азербайджанскую народную песню, песню на крымском языке «Сыра джезвелер» про девушку Алиме, которая варит кофе. Практически все этно-композиции, которые мы исполнили, широко известны. Мы сделали к ним аранжировки, и у нас получился этно-джаз, слияние этнической музыки и джаза. По сути – это слияние двух этносов: тюркского и афроамериканского.
— Кто придумывал к ним аранжировки и как это происходило?
— Все происходило спонтанно. Были задействованы все ребята. Каждый делился своими мыслями, и что-то рождалось из этого хаоса.
— Фериде, твой концерт сопровождался атмосферным видео-рядом Сухроба Назимова. Местами непонятным, местами сложным и абсурдным. По фото, использованным в нём, видно, что ты участвовала в подготовке. Видела ли ты готовый продукт? И насколько он совпал с твоими ожиданиями?
— В процессе репетиции к нам приходила художница, тогда мне ещё неизвестная – Виктория Пак. Она приходила, рисовала наш процесс, как мы работаем. Однажды во время репетиций пришел Сухроб и спросил: «Эта девушка из вашей команды?» Мы ответили – нет. И так у Сухроба родилась идея рисовать на лице, а после использовать это в видео. Вика поддержала Сухроба, и после мы начали работать в этом направлении. Рисовали разными красками на моём лице. Это было достаточно интересное и приятное испытание. Я чувствовала себя произведением искусства. После этого я ещё больше полюбила краски. Мне захотелось самой рисовать, ощутить их фактуру. Вика – очень тонкий человек. У нее легкие руки и светлая энергетика. При всей моей капризности к человеческим рукам я подпустила её очень близко и не пожалела. Потому что рисовать на лице – это ритуал. Я очень благодарна Виктории за полученные легкость и свет. Я бы назвала её одним словом – воздушная!
Касательно видеоряда – я видела наброски в день концерта. Мне это понравилось. Я люблю артхаус, абсурд и всё, что мало кто любит. Я люблю искусство, в котором могу находить свои подсмыслы и смыслы. Я не люблю, когда всё понятно и расшифровано. Этим артхаус и завораживает. Я рада, что видеоряд получился именно таким — непонятным. Ведь «непонятно» – это всегда комплимент.
В принципе, я доверилась всем в этом проекте: «Ильхому», музыкантам, Сухробу, Вике. Я настолько доверилась, что ничего не ждала. Все строгие критерии я, в первую, очередь, предъявляю к себе.
— Фериде, чем руководствуется музыкант, когда выходит на сцену? Для кого он поёт и играет, прежде всего?
— Я не могу говорить за других музыкантов. Чем руководствуюсь я? Светом!
Я пою Богу и ориентируюсь на своё сердце и свой дух. Также могу добавить, что искусство не любит только свежесть и белизну. Искусство тогда искусство, когда оно кровавое. Искусство – многогранно, и я руководствуюсь всеми своими ощущениями. Если бы я не руководствовалась, прежде всего, высшими силами – это бы не было настоящим, а было бы всего лишь иллюстрацией. А иллюстрация – это плохо. Зрителям всегда нравятся исполнители, которые находятся в своём космосе и своём мире. Мне сложно представить истинного человека искусства, который делал бы свою работу только на публику. Я ничего не делаю на публику. Я не гонюсь за восторгами, славой, популярностью. Я просто делаю то, что люблю. Я на своём месте. А если в космосе всё одобряют – то и зрители это одобрят. Я считаю, что каждый музыкант должен воспитывать в себе чувство света.
— Чем и как ты вдохновлялась во время репетиций? Возможно, это были композиторы, музыканты, поэты, художники?
— Я вдохновлялась музыкантами группы Jazzirama, их талантом. Меня вдохновляли мои близкие и родные люди. Я чувствовала веру в себя благодаря им. Также мне помогали высшие силы. Я читала стихи Хармса, Маяковского. Вдохновлялась картинами Дали, Ван Гога. Слушала Тиграна Амасьяна, Земфиру, «PinkFloyd», «Radiohead». Если говорить коротко – я вдохновлялась гениальностью во всех её воплощениях.
— На вечере прозвучало несколько песен на крымском языке. Этот выбор не случаен?
— Крым — это мои корни, моё детство, моя генетическая принадлежность. К тому же, крымский этнос – очень сложный и многогранный. У него очень сложная ритмика. Сложный размер — 9/8, 12/8, 7/8. Я считаю, что крымская музыка заслуживает своего развития и новаторства.
— Многих зрителей впечатлила песня про Крым. Как получилось, что ты настолько смогла прочувствовать трагедию крымского народа, его разлуку с Родиной и родными местами. Ведь, я надеюсь, тебе не приходилось испытывать этого в своей жизни.
— Мне нет. Но моей бабушке и дедушке пришлось. Их депортировали в Узбекистан, когда им было по 5-6 лет. Они рассказывали мне об этом. Я с детства слышала эти истории, и , конечно, прониклась ими. Я не чужой человек в этой песне. Хотя, мне было сложно исполнять её. Я прекрасно понимала, о чём пою. Это всё для меня родное – и боль, и красота.
— Композиция «Сыра джезвелер» поразила энергетикой, страстью, напором. В оригинале песня носит такой же характер?
— Нет. В оригинале – это крымская народная, лирико-комическая песня. Очень светлая, без утяжеленных моментов. Мы полностью перевоплотили её в другое направление. У нас получился этно-джаз-рок. При этом своего значения она не потеряла. Конечно, в нашей музыке был некий протест. Но протест всегда помогает двигаться вперед. Протест не губительный, не разрушительный, а возвышающий. Некий протест в пользу новаторства и прорыва, чтобы из-под металла вырастали звёзды.
— И всё-таки это был вечер джазовой музыки или нет?
— Мне бы хотелось назвать его более масштабно – вечер симбиоза авторских песен, авангарда и этно-джаза. Многогранность и устойчивость – это то, к чему мы шли. Когда музыканты и исполнители наполнены –они устойчивы, прежде всего, перед космосом.
— У меня из головы не выходят строки о Ван Гоге.
люди никчёмные, люди ненужные
топчут подсолнухи гения
на жёлтом диване отчаянно плавится
пиджак его от волнения
-В чём, на твой взгляд, трагедия гениальных людей?
— В сложности даже для самих себя. В том, что они никогда не будут вписываться в общепринятый мир. Но, я думаю, что гениальный человек никогда не осознаёт своей гениальности и трагичности до конца. Сложная сложность – это удел гения.
— Что дал тебе концерт, и какие мысли у тебя после него?
— Безусловно, для меня это был трамплин. Это то событие, в котором я поистине оказалась без кожи. Я не испугалась выглянуть из-под солнечной дойры, и посмотреть, и услышать. Для меня это был смелый и рискованный шаг. Я вынесла все свои протесты, блаженства и не блаженства, все свои недостатки и достоинства. Я была настоящей. Но самыми значимыми для меня, конечно, были авторские стихи и музыка. Я заявила о себе, как о маленьком человеке и маленьком авторе.
— Хочется ли тебе сказать что-нибудь о своём коллективе?
— Безусловно. Я очень полюбила группу Jazzirama. По-братски, по-людски, по-человечески, как музыкантов. Они стали моей семьёй, наставниками и друзьями. Конечно же, огромное спасибо Санжару Нафикову, который поддержал мои творческие авторские задумки, не побоялся рискнуть и внести в них свои мысли.
Санжар Нафиков — это гений, который может многое в музыке. Новатор, виртуоз, художник, режиссёр, истинный музыкант. Он вмещает в себе всё.
Саидмурат Мурадов – замечательный музыкант, который безумно чутко чувствует азиатские этнические нотки и джаз в целом.
Барабанщик Камолитдин Султанов — очень тонко понимает все ритмы.
Музаффар Русулходжаев, контрабасист – бархатный музыкант. Он чувствует милизмы, четверть тона, имитации народных струнных инструментов. У него это здорово получается.
Причем, и Музаффар, и Комолитдин – классические музыканты. Они новички в подобных проектах. Но им настолько удалось всё это воплотить и прочувствовать.
Также у нас был замечательный гость нашей программы – аккордеонист Линур Алимсейитов. Добрый, душевный, светлый человек. Виртуоз в своём деле. Он очень внимательно и бережно относится к музыке.
Могу добавить, что все ребята с группы Jazzirama – гении, космосы, планеты, бесконечности.
— Что бы тебе хотелось осуществить в ближайшее время? Или пока стоит осознать произошедшее?
— Я живу сегодняшним днём. Самое главное – не останавливаться в жизни и искусстве, и идти дальше, дальше, дальше. Я хочу прогрессировать и творить во имя высших сил.
— умереть я сегодня не прочь
или глобусы считать напрочь
космонавты уходят в ночь
там где звезды их прячут на ночь
Спасибо тебе, космонавт, Фериде Гиргин, за то, что мы все стали причастны к одному великому делу – искусству! Спасибо за магию и волшебство, которое накрепко поселилось в сердцах очевидцев.
Лично я надеваю на себя скафандр и лечу в открытый космос. Так как ходить по земле сейчас мне не то что бы сложно, сколько невозможно.
Наталья БЕЛОЕДОВА.
Фото Эрнеста КУРТВЕЛИЕВА.
