Конкуренция на рынке «террористических услуг» пока не грозит выйти за пределы страны.

Гипотетическая угроза агрессии «Исламского государства» (запрещенная в РФ организация, далее используется аббревиатура арабского названия – ДАИШ) с территории Афганистана продолжает будоражить умы в Средней Азии и Казахстане. Взаимоотношения между движением «Талибан» и группировкой ДАИШ в Афганистане, а также динамика развития и масштабы влияния ДАИШ, в том числе в проекции на страны Центральной Азии, уже несколько лет имеют дискуссионный, а временами и спекулятивный характер (см. ранее «НГ-дипкурьер» от 02.03.15 и 19.10.15). А очевидно приближающаяся развязка в войне в Сирии и Ираке добавляет в эту алармистскую информационную кампанию новые импульсы.

Талибы и ДАИШ (под брендом «Велаят Хорасан») сосуществуют в Афганистане, пройдя период нейтральных и даже дружественных отношений в конце 2014 года, войдя в острую фазу конфликта в 2015 году, эта война продолжилась и в 2016–2017 годах. Снижение интенсивности этого конфликта к настоящему времени во многом объясняется непростыми внутренними процессами в каждом из движений. Это постоянно происходящие процессы фрагментации, смены лидеров, отсутствие четких вертикальных связей, которые могли бы заставить отдельные группы боевиков безукоризненно выполнять приказы на местах, и это относится как к ДАИШ, так и к «Талибану».

Летом 2016 года, после смерти первого «губернатора» ДАИШ Хафиза Саид-хана, его преемник Хасибулла Логари изменил тактику, пытаясь реализовать более гибкие подходы в отношениях с пуштунскими племенными сообществами, отказавшись во многих случаях от методов принуждения и пытаясь вовлечь местных пуштунов в свою деятельность. Это дало определенные результаты, хотя ДАИШ по-прежнему воспринимался и продолжает восприниматься скорее негативно, как пришлый завоеватель, подчинение которому имеет вынужденный и временный характер. В апреле 2017 года в ходе рейда афганских правительственных и американских спецподразделений в долине Моманд уезда Ачин в провинции Нангархар Хасибулла Логари был убит. А параллельно произошло принципиально важное изменение в центральном руководстве ДАИШ в Сирии, где в результате широкомасштабного поражения резко изменилось отношение к «Вилаяту Хорасан», более актуальными стали задачи собственного самосохранения и удержания хотя бы минимума позиций в Сирии и Ираке. Это способствовало тому, что в афганской структуре ДАИШ началась тривиальная борьба за лидерство в самой группировке. Летом произошел и наиболее фундаментальный раскол группировки. Причиной стало спорное решение большинства об избрании нового «губернатора», им стал Ахунзада Аслам Фаруки, выходец из пакистанского округа Оракзай, пуштун по происхождению. В составе отрядов, признавших Фаруки, заметен пакистанский компонент, а также афганские пуштунские и белуджские группы, базирующиеся в основном в пакистанских округах Оракзай, Баджаур, Хангу и Курам и проявляющие в Афганистане активность в восточных, южных и центральных провинциях.

Ядром вступившей в оппозицию к Фаруки группы стали в основном командиры отрядов прекратившего ранее существование Исламского движения Узбекистана (ИДУ), немало пострадавшие в ходе многочисленных операций пакистанских войск, а также перманентно вступавшие в конфликты с местными пуштунскими племенами. Центральным руководством ДАИШ в Сирии были организованы переговоры двух группировок, продолжавшиеся в течение нескольких месяцев, в конце лета закончившиеся безрезультатно. Центральное руководство ДАИШ в итоге так и не признало Аслама Фаруки «губернатором», пустив фактически дело на самотек.

Оппозиционная Фаруки группа осенью 2017 года окончательно передислоцировалась на северо-восток (Бадахшан) и северо-запад (Джаузджан-Сарипуль) Афганистана. Ее возглавил один из давних командиров бывшего ИДУ, действующий под псевдонимом Муавия, по неподтвержденным сведениям – выходец из Узбекистана. В его группу вошли отряды Омара Гози (Шейха Омара, сына Джумы Намангони) и Азизуллы (Абдурахмона) Юлдаша (сына Тохира Юлдаша), группы афганских таджиков и узбеков, а также чеченцы, турки и уйгуры. Действуют они в северных провинциях, по некоторым оценкам, постоянная численность подчиняющихся Муавии групп составляет до 2000–2200 человек вместе с быстро мобилизуемым ресурсом – 3800 (до 4000) человек.

Отношения между группами ДАИШ, с одной стороны, талибами – с другой дополнительно осложняются ситуацией внутри самого «Талибана». «Талибан» никогда не являлся строго вертикальной структурой, управление которой происходило бы централизованно. Официально нынешнее руководство сосредоточено в возглавляемой Маулави Хайбатуллой Ахундзада Шуре (Совете), которая частично базируется в Карачи и частично в Кветте, обычно ее называют «Шура Кветты». Большинством военных командиров Хайбатулла Ахундзада признан лидером Шуры Кветты, но существует еще ряд аналогичных советов: Шура Севера (пакистанского), Шура Мирамшаха («сеть Хаккани») и Пешаварская Шура. А еще существует оппозиционная группа, возглавляемая Убайдуллой Ишакзаем, двоюродным братом покойного лидера «Талибана» Муллы Ахтара Мансура. В реальности значительная часть военных командиров на местах действует вполне самостоятельно, не согласуясь с Шурой Кветты, часто следуя текущим собственным интересам, в том числе – напрямую исполняя заказы от зарубежных спонсоров. Появление на севере Афганистана группы ДАИШ под командованием Муавии для многих талибских командиров является вопросом конкуренции, тем более что в последнее время у этих двух сторон разные условия финансирования. Командиры «Талибана» четко связаны с повседневной криминальной деятельностью – сбором налогов («ушр» и «закят») с местного населения, контролем над контрабандными маршрутами, включая наркотранзит, рэкетом, нерегулярно получая внешние дотации, то группы ДАИШ недостатка в финансировании не испытывают, хотя при любой возможности подключаются к использованию тех же источников, что и талибы. Естественно, что это вызывает постоянную конкурентность между ними независимо от распоряжений из Кветты.

Попытки ввести в действие обязательность исполнения приказов Шуры в «Талибане» предпринимались многократно, однако они не были и не могли быть эффективны, поскольку противоречили бы самой сущности «Талибана». Это изначально иррегулярное движение, эффективность которого во многом обеспечивается местными связями в том или ином регионе. Естественно, что интересы таких местных группировок далеко не всегда совпадают с приказами из Кветты. По некоторым оценкам, численность контролируемых Шурой Мирамшаха (Хаккани) боевиков составляет не менее 15% от общей численности «Талибана», примерно по столько же контролируют Шура Пешавара и Северная Шура, не менее 10% входят в оппозицию во главе с Убайдуллой Ишакзаем. Есть еще ряд менее крупных групп, формально лояльных к Шуре Кветты, но действующих самостоятельно. В итоге численность уверенно подчиненных Хайбатулле Ахундзаду боевиков составляет менее 50% от общей численности «Талибана», которая, по приблизительным оценкам, составляет около 50 тыс. человек.

В целом можно заключить, что хотя Шура Кветты и отказалась от стратегии и тактики прямого военного противостояния с группами ДАИШ, организационная специфика «Талибана» провоцирует некий постоянный уровень такой конфликтности. В октябре 2017 года Шура Кветты сумела достичь соглашения о прекращении огня с группой Фаруки. Но, несмотря на это соглашение, многие отряды «Талибана» отвергли условия соглашения и продолжили борьбу против ДАИШ Фаруки. Группа Фаруки тесно сотрудничает с Шурой Мирамшаха («сетью Хаккани»), значительное количество операций (например, большинство терактов в Кабуле) они проводят совместно. Но и эти отношения носят неоднозначный характер, между ДАИШ Фаруки и «сетью Хаккани» время от времени происходят и серьезные военные столкновения, в основном связанные с конкуренцией в контроле над восточными провинциями.

Муавия для Хаккани конкурентом не является, регионы их действий далеки друг от друга, формально доброжелательные отношения между ними поддерживаются со стороны пакистанской межведомственной разведки ISI и арабских спонсоров. Соглашение между Шурой Кветты и группой Фаруки на группу Муавии не распространяется, между многими командирами с обеих сторон существуют уже давние противоречия, в том числе иногда носящие и межэтнический характер. Поэтому непосредственно на севере Афганистана локальные боестолкновения между пуштунскими талибскими отрядами, подчиненными Шуре Кветты, и «среднеазиатскими» отрядами ДАИШ Муавии являются обычным и почти повседневным делом. Нельзя совместить несовмещаемое: ближневосточные конкуренты «Талибана» способны мобилизовать лишь небольшое число местных маргиналов или завезти группы наемников извне, в то время как талибские отряды имеют местную социальную базу. Попытки талибского муллы Расула с группой отрядов слиться с ДАИШ в 2016 году, жестко пресеченные покойным муллой Ахтаром Мансуром, пока не рискует повторять ни один из серьезных талибских командиров. Да и мотивации для подобных действий немного – между талибами и пришельцами существует слишком много разностей – от простой криминально-экономической конкуренции до религиозных интерпретаций.

Сокращение связей и поддержки от центрального руководства ДАИШ, терпящего поражение в Сирии и Ираке, внутренние противоречия в «Велаяте Хорасан» и его собственная фрагментация, объективно обусловленные противоречия с различными фракциями «Талибана» – все это ставит ДАИШ в Афганистане (особенно «среднеазиатскую» группу Муавии) в положение, близкое к маргинальному. Хотя, конечно, наличие внешнего финансирования позволяет этим группам сохранять определенный потенциал и уровень эффективности. При этом все разговоры о якобы активном потоке перемещающихся в Афганистан боевиков ДАИШ с Ближнего Востока, как все прежние алармизмы подобного рода, мало аргументированны. Правоохранительными органами Афганистана сообщаются свежие данные на этот счет: в провинции Джаузджан находится 12 человек, имеющих гражданство Алжира, и 4 – гражданство Франции. Вряд ли при такой статистике можно рассуждать о каких-то организованных «потоках».

На протяжении ряда лет существует мнение, что с точки зрения обеспечения безопасности границ с Афганистаном слабым звеном в регионе является Туркмения (см. «НГ» от 02.02.15). В первые дни августа 2017 года в районе Каахка, недалеко от стыка границ Туркмении, Афганистана и Ирана, произошла наиболее крупная попытка прорыва группировки, идентифицируемой как ДАИШ Муавии, численностью до 50 человек, при этом несколько боевиков сумели прорваться в Тедженский оазис при поддержке местных единомышленников и скрыться там. Слабость туркменских силовых структур содержит в себе, конечно, тревожные тенденции в целом для региона, учитывая и близость Каспия, и не везде безупречно контролируемые границы Туркмении с Узбекистаном и Казахстаном.

Структура ДАИШ в Афганистане принципиально не похожа на те близкие к армейскому типу формирования, которые действовали и действуют в Ираке и Сирии. В Афганистане это классические для региона мелкие группы, действующие по сетевым принципам. Такого рода группы легко могут быть нейтрализованы силовыми структурами стран региона, исключая Туркмению. Основные же опасности кроются не столько в ДАИШ, сколько в наличии «поддержки местных единомышленников», как, опять же, в Туркмении, и коррупция в силовых структурах.

В обеих афганских группах ДАИШ видят Иран, Россию и ее союзников в Центральной Азии главными врагами, но специализированно: группа Фаруки имеет ярко выраженную антишиитскую и антииранскую направленность, а группа Муавии в своей риторике в большей степени использует антироссийские элементы. Оба вектора можно уверенно считать заказом со стороны доноров ДАИШ, которыми, безусловно, продолжают оставаться Саудовская Аравия и Катар при участии пакистанских и турецких «менеджеров». Причастность США и их западных союзников к проекту «Велаят Хорасан» носит более общий политический смысл, группы ДАИШ являются лишь одними из многих инструментов в американских программах по поддержанию нестабильности в Афганистане и оказании давления на соседние страны.

Александр КНЯЗЕВ

По данным Федерального управления уголовной полиции ФРГ, с 2012 года более 960 мужчин и женщин выехали из Германии, чтобы примкнуть к «Исламскому государству» и другим террористическим организациям в Сирии и Ираке. Треть из них уже вернулись обратно в Германию, передает немецкое издание  Der Spiegel.

«Перед приближающимся концом террористической группировки органы безопасности ожидают потока возвращающихся из ИГИЛ. Это ставит перед Германией сложные задачи», — пишет автор публикации Мартин Кноббе.

По данным опроса, проведенного SPIEGEL и «Баварским радио» среди представителей МВД и Минюста, большинство из тех, кто уже вернулся из зон боевых действий в Сирии и Ираке, находятся на свободе.

Так, например, из федеральной земли Гамбург в Сирию выехали 80 мужчин и женщин, 25 из них вернулись и только один был заключен под стражу, сообщает издание.

«Результат опроса наглядно показывает одну проблему. Во многих случаях отсутствуют доказательства того, что выехавшие из страны действительно являлись членами террористического объединения либо поддерживали его», — отмечает автор публикации.

«Одной из причин слабой доказательной базы является то, что только малое количество вернувшихся предстают перед судом как правдивые свидетели», — говорится в статье.

Гидо Штайнберг, исламовед, выступающий экспертом во многих судебных процессах, связанных с терроризмом, считает: «У людей создается впечатление, что, если они сейчас расскажут всю правду, то они сделают себе хуже, чем если бы они вообще ничего не говорили». По мнению эксперта, желательным был бы политический сигнал о том, что сотрудничество с властями будет поощряться, передает издание.