Литературную перестрелку с полковником Ф.Бейли ташкентские чекисты начали в 1932 г., мобилизовав в свои ряды писателя польского происхождения Бруно Ясенского (1901, Радомская губерния Российской империи -1938, расстрелян в Москве), член правительственной комиссии по размежеванию Узбекистана и Таджикистана. Он написал роман «Человек меняет кожу», где прямым текстом пишется, что английский кадровый разведчик Ф.Бейли под личиной американского инженера Мурри и с американским же паспортом в кармане появляется на строительстве Вахшстроя в 1930 г. с целью недопустить возведения таджиками ирригационного сооружения, взорвать плотину и помешать достижению СССР хлопковой независимости. Но доблестные таджикские чекисты мешают Мурри-Бейли, он пытается спастись бегством к афганской границе, повторяя свой опыт начала 1920 г., но арестовывается.
Роман Б.Ясенского «Человек меняет кожу» неоднократно издавался в СССР до осуждения автора в 1938 г. и после реабилитации в 1955 г. и даже дважды экранизировался. Экземпляр романа автор подарил Сталину с надписью: «Товарищу Сталину с большевистским приветом. Бруно Ясенский. Москва. 10.2.34». Роман Б.Ясенского «Человек меняет кожу» подвергался серьезной критике, в частности, первый секретарь ЦК КП(б) Таджикской ССР Г.И.Бройдо обратил внимание на то, что автор сплошь негативно изобразил советских женщин, не исключая комсомолок и партиек. Но Сталин был на стороне писателя, одобрив трудовой героизм таджикских ирригаторов.
Опус о Вахшстрое остался бы в истории всего лишь несуразным текстом, если бы автор в конце романа не ударился в документалистику, там у него чекистский опер Комаренко пишет докладную начальству про американского инженера-вредителя Мурри. Выясняется, что чекист Комаренко самовольно покопался в чемодане Мурри и обнаружил там карту Ташкента 1916 г. с двумя стертыми карандашными крестиками-пометками. После этого бдительный чекист Комаренко помчался рыскать в ташкентских архивах на тему посещения Ташкента англосаксами в период 1916-1920 гг. и пришел к выводу, что под личиной Мурри скрывается полковник Бейли, который уже выполнил свою миссию в Ташкенте в 1918-1919 гг. И зачем-то ему понадобилось лезть в Таджикскую ССР в 1930 г., чтоб заниматься диверсиями на плотинах? Фантастика на уровне бреда. Писал так писал себе Б.Ясенский о таджикских ирригаторах, а вдруг выясняется, что американский инженер-вредитель Мурри из 1930 г. — это на самом деле английский шпион полковник Ф.Бейли, посещавший Ташкент в 1918-1919 г. со своим спецзаданием.
Повторное явление супершпиона Ф.Бейли советскому народу. Мало того, Ф.Бейли такой идиот, что взял в Таджикистан старую карту Ташкента с пометками явок. На ней он и спалился, а бдительный чекист Комаренко — герой. Даже эта психопатия могла бы сойти Б.Ясенскому с рук, если бы переводом романа на английский язык не заинтересовалось некое американское издательство. В СССР как бы просто пожали плечами: «Ну, Мурри, ну, Бейли…» А в США, надо полагать, возникли вопросы: «Как это? Шел себе фикшн, шел, а в конце превратился в документалистику? Американский читатель этого не поймет и спросит: на каком основании англичанину кадровому разведчику Ф. Бейли выдали американский паспорт на фамилию Мурри?»
И тогда Б.Ясенскому пришлось объясняться, потому что на западе возникло небольшое волнение по поводу вторичного явления Ф.Бейли в наших пенатах. Настойчиво так тычут, что, мол, Бейли не был в СССР и плотин не взрывал. «Не надо,- говорят,- грязных поклепов.» А книжка-то издана, вот оно русским по белому пропечатано: Мурри — это Бейли. Тираж не изымешь. Американские издатели доллары сулят, а тут казус. И появляется послесловие Б.Ясенского в виде открытого письма. Оно гораздо интереснее самого романа и намного короче, его надо привести полностью:
Открытое письмо
писателя Бруно Ясенского кавалеру ордена Индийской империи, полковнику Ф.М. Бэйли
Милостивый государь!
Получив предложение от одного из американских товарищей относительно перевода настоящего романа на английский, я имею все основания полагать, что роман этот, рано или поздно, попадёт к вам в руки. Если вы даже и не следите за нашей советской литературой, вы, вероятно по-прежнему интересуетесь положением в Средней Азии, и книга о строительстве в б. Восточной Бухаре имеет все шансы обратить на себя ваше внимание.
Дочитав её до конца вы несомненно загоритесь благородным возмущением и, быть может, захотите излить его в печати, в оскорблённом протесте против злоупотреблений вашим добрым именем. Вы, возможно, представите ряд достоверных и высокопоставленных свидетелей, которые подтвердят, что со времени вашей миссии в Туркестане в 1918 г. никогда больше ваша нога не ступала на территорию нынешнего СССР, никогда вы не арестовывались органами ОГПУ в Таджикистане, и попытка отождествить вас с американским инженером Мурри является чистейшим вымыслом. Желая избавить вас от ненужных хлопот, я решил присоединить к роману это письмо.
Доказательства ваши излишни. Повествование о вашем вторичном явлении в пределах Средней Азии – вымышленно. Автор настоящего романа, специально интересовавшийся вашей дальнейшей карьерой, хотя и не смог проследить её на всём её протяжении (пути сотрудников Интеллидженс Сервис неисповедимы!), установил всё же, что в период развёртывания событий описываемых в этом романе, вы исполняли с честью свои обязанности политического агента британского имперского правительства в Сиккиме.
Вы спросите, на каком основании, зная об этом, я присвоил ваше имя, – имя частного реального лица, – вымышленному герою?
Прежде всего вы несомненно недооцениваете своего значения, если продолжаете считать себя частным лицом. В силу ваших специфических незаурядных качеств, равно как и в силу событий, о которых была вам отведена немаловажная роль, вы давно перестали быть частным лицом и стали личностью исторической. Изучая на основании документов и рассказов очевидцев вашу многостороннюю деятельность на территории Туркестанской республики, я пришёл к заключению что современность оказалась по отношению к вам несправедливой. Ваша известность, ограничивающаяся узким кругом специалистов по контрразведке и историков гражданской войны в Туркестане, несоизмерима с разнообразием и классом ваших способностей. Я знаю, что организация, задания которой вы столь блестяще выполняли и продолжаете выполнять, не гонится за шумной мирской славой, вернее даже было бы сказать, – тщательно её избегает. Нельзя, однако, считать нормальным такое положение вещей, когда посредственности вроде Лауренса пользуются незаслуженной мировой известностью, в то время как о полковнике Бэйли так называемая широкая публика не знает до сих пор ровно ничего.
Итак, первое, что склонило автора этих строк вывести вас в качестве одного из персонажей настоящего романа, было законное желание сделать ваши подвиги достоянием широкой общественности.
История знает о подвигах ваших соотечественников в годы гражданской войны в Баку и на дальнем Севере, но слишком мало знает об их плодотворной деятельности в Средней Азии. А ведь где, как не в нынешнем Советском Таджикистане, начавшем своё мирное строительство на шесть лет позже других союзных республик, эта плодотворная деятельность была более урожайной.
В 1931 г., присутствуя при очевидном (последнем) налёте и поимке Ибраима-бека, с именем Лиги наций на устах резавшего носы и уши пленным комсомольцам, я имел возможность осматривать отобранные у Ибраимовых джигитов новенькие английские винтовки. Винтовки были последнего образца, скажу прямо: винтовки были замечательные! По сегодняшний день в кружках Осоавиахима учатся из них стрельбе таджикские комсомольцы.
Ибраим-бек был плохим политиком. В своих прокламациях он говорил прямо, что идёт восстанавливать власть эмира бухарского. Напуганное этой перспективой население пошло на Ибраима с палками, как ходят до сих пор в Таджикистане на кабанов. У Ибраима не было ваших дипломатических способностей, он был простак, азиат, и разговоры с умными людьми по ту сторону Пянджа ничему его не научили.
Читая сводки о его бесславном конце, вы вероятно плохо отзывались о талантах ваших коллег, тративших зря деньги и время на воспитание такого тупого ученика. Вы, наверное, считали, что, будь это дело поручено вам, исход его несомненно был бы другой. И водя пальцем по карте, по столь знакомым вам местам, вы с горечью думали о близорукости некоторых высокопоставленных лиц, совершающих ошибку за ошибкой и не умеющих надлежащего человека использовать на надлежащем месте.
Действительность сложилась не так, как вы это предполагали тогда, в 18-м году, созерцая седую ташкентскую пыль из окон гостиницы «Регина», из которых тринадцатью годами позже созерцал её и я. Жизнь не дала вам возможности осуществить на практике ваши столь богатые замыслы.
Я решил исправить её ошибку и пойти вам навстречу. Я достал вам фальшивый паспорт, поставил на нём свою визу, посадил вас в самолёт и, провезя над всем СССР, высадил в нынешнем Таджикистане. Я снабдил вас большой суммой денег, связал кое с кем из ваших старых знакомых и, отпустив вас одного, вернулся за свой письменный стол. Я не внушал вам ничего, не навязывал своих взглядов и мнений. Я окунул вас лишь в стремительный поток реальных событий и стал за вами наблюдать, как наблюдал одновременно за десятками других персонажей, отмечая графически на бумаге каждое ваше движение. Я учёл ваши способности, выявившиеся столь блестяще в период первого вашего визита в Туркестане, и дал им возможность развернуться в обстановке и пределах нашего советского сегодня. Если и на этот раз они не привели к предполагаемым вами результатам, – не виноваты я этом ни вы, ни я: виновата неумолимая логика нашей социалистической действительности, которую не перепрыгнешь.
Во всяком случае, я думаю, вам не за что быть на меня в обиде. Я дал вам возможность прожить безнаказанно год в нашей стране, в которую многие стремятся сейчас со всех уголков мира и в которую другим путем вам не попасть. Я дал вам возможность ознакомиться с фактическим положением вещей в Советской Азии: оттуда, из Сиккима, вы, вероятно, представляли себе его немножко иначе. Провала вашей второй миссии не занесут вам в послужной список, и это нисколько не отразится на вашей дальнейшей карьере. Практическое же соприкосновение с живой действительностью и людьми страны, знакомой вам в ее средневековье и ставшей,- раньше, чем вы успели поседеть,- такой, какой она отражена в этом романе,- поучительно и полезно. Вопреки теории покойного прокурора Кригера, советское среднеазиатское солнце имеет весьма целебные свойства. Оно излечивает, например, от устаревших иллюзий, в первую очередь от устаревшей склонности к опасным политическим авантюрам.
Примите, милостивый государь, уверения в моем совершеннейшем почтении.
Бруно Ясенский.
(Ясенский Б. Человек меняет кожу: Роман.- М.: Моск. рабочий, 1988, с.559-562)
Ф.Бейли ознакомился с романом Б.Ясенского и его открытым письмом и написал послесловие к своим мемуарам «Миссия в Ташкент»:
«Любопытное продолжение событий, изложенных выше, появилось в 1934 году в романе Бруно Ясенского на русском языке под названием «Человек меняет кожу». Его автор поляк, бывший когда-то редактором коммунистической газеты во Львове. Он занимался коммунистической деятельностью во Франции. был выслан, и, не получив убежище в Бельгии и Германии, приехал в Россию. Он посетил Туркестан в 1930 году, где он собирал материалы для своего романа.
В романе рассказывалась история американского инженера Мюррея (Мюррей=Мурри), который работал в Туркестане на советское правительство. Обнаружилось, что он был «империалистическим» агентом и на самом деле мешал работе и занимался обструкцией, вместо того, чтобы помогать. Фактически он был типичным «империалистическим саботажником». Комната Мюррея была обыскана в его отсутствие, и в фальшивом днище его дорожного сундука была обнаружена старая карта Ташкента с нанесенными в определенных местах крестами на Самаркандской и Московских улицах. Выяснилось, что это соответствует расположениям отеля «Регина» и дома Гелодо — дом 44 по Московской улице, в которых останавливался полковник Бейли.
Автор потом начинает расследовать деятельность полковника Бейли и майора Блекера. Он приводит цитаты из книги полковника Этертона В сердце Азии. Случайно он обнаруживает, что когда мы уезжали в Ташкент из Кашгара, служащий Кашгарского отделения Русско-Азиатского банка написал письмо большевистскому правительству с предостережением относительно нас. Мы знали, что этот человек сигнализировал в Ташкент о некоторых русских в Кашгаре, но это был первый случай, когда мы узнали, что он был советским агентом, сообщавшим и другие новости из Кашгара.
Автор удивлен «наглостью» моего требования разрешить послать шифрованную телеграмму в то время, когда наши войска оккупировали Архангельск и Мурманск и вели боевые действия в Транскаспии! Этот запрос, как он сообщает, был поддержан комиссаром по иностранным делам. Левые эсеры обвиняются в желании сотрудничать с агентами «английского империализма», а позже эти же силы обвиняются в освобождении меня из-пож ареста, что таким образом и позволило мне скрыться. Так у моего друга Дамагацкого (левого эсера) появились серьезные проблемы во взаимоотношениях со своими большевистскими начальниками из-за сравнительной мягкости во взаимоотношениях со мной.
Автор, очевидно, имел доступ к документам различных правительственных ведомств того времени и вплел несколько фактов их ташкентских правительственных архивов в свою повесть. Вернемся к его рассказу, он утверждает, что фотография Бейли, найденная среди документов отчетов, во многих отношениях похожа на Мюррея. Более того, Бейли был левша, факт, который он скрывал, но он выдал себя в этом отношении, когда брился! Еще агент, который часто следил за Бейли на улице, вспоминает, что Бейли, когда он прогуливался с дамой, не шел, «как все мужчины», слева от дамы, а всегда на противоположной стороне тротуара. Обнаружилось, что у Мюррея были точно такие же особенности. Казалось вполне естественным для британской секретной службы послать в страну человека, знавшего страну, чтобы организовать там аварии и саботаж. Этот роман сопровождался открытым письмом «полковнику Ф.М.Бейли» цинично-развязного характера. ( Ф.Бейли. «Миссия в Ташкент». М., Языки славянской культуры, 2013. с.301-303)
Б.Ясенский с ответом английского разведчика ознакомиться уже не мог, он был к тому времени расстрелян, слишком близко был связан с людьми бывшего наркома внутренних дел Г.Ягоды. В частности, они ему и в роман некоторые вещи надиктовывали, он дисциплинированно их копировал вместе с ошибками. Сейчас уже трудно сказать, что за история была на Вахшстрое с американским инженером. Может быть, и выдворили кого-то по подозрению. Но так сильно хотели отомстить Ф.Бейли за провалы 1919 г., что увидели в этом выдворенном американском инженере английского разведчика. Надиктовали мстительный текст Б.Ясенскому, а вышло фиаско. Удар по Ф.Бейли в романе наносился в докладной чекистского опера Комаренко. Он пишет:
«После долгих колебаний, отдавая себе отчет во всей серьезности дела, я решился в отсутствие инженера Мурри (он считает, что американский инженер Мурри — это английский разведчик Ф.Бейли) произвести у него на квартире обыск (так деликатно чекист Комаренко называет несанкционированную самовольную процедуру, фактически на грани кражи ). В результате обыска в чемодане Мурри было обнаружено двойное дно, а в нем — значительная сумма денег, точно 70 000 рублей кредитными билетами по десять червонцев. Наличие такой большой суммы у рядового американского инженера, не являясь само по себе достаточной уликой, подтверждало тем не менее обоснованность моих подозрений. (Б.Ясенский. Человек меняет кожу. М.: Моск. рабочий, 1988,с.546)
Начинается суть сути:
Среди вещей инженера Мурри остановил на себе мое внимание старый план города Ташкента, издания 1916 года. Планов этого издания в продаже у нас давным-давно не имеется. По анкетным сведениям, инженер Мурри никогда раньше на территории бывшей России не пребывал. Оставалось предположить, что если он лично и не был в годы нашей революции в Ташкенте, то во всяком случае получил этот план от лица, которое в Ташкенте в те годы пребывало.
Рассматривая план, я не обнаружил в нем никаких пометок, за исключением двух стертых крестиков карандашом, которыми отмечены были улицы Московская и Самаркандская. Не придавая особого значения этим знакам, я все же срисовал в записную книжку расположение обеих улиц и записал их названия.
Несколько недель спустя, приехав по служебным делам в Ташкент, я попросил архивный отдел ПП(полномочного представительства ОГПУ в УзССР. Какие дела могли быть у таджикского чекиста в УзССР?)подобрать мне список лиц английского или американского происхождения, пребывавших в Ташкенте в 1916-м, 17-м и последующих годах, вплоть до 20-го. Я надеялся таким путем восстановить круг возможных знакомств Мурри. Рассматривая приготовленный список, состоявший, если не ошибаюсь, из восемнадцати лиц, а также относящиеся к этим лицам материалы, я остановился на фамилии полковника Бейли, пребывавшего в Ташкенте в 1918 году, с августа по ноябрь, в составе так называемой «Английской миссии». Остановился же я именно на нем, так как странным стечением обстоятельств в материалах значилось, что именованный полковник Бейли проживал в Ташкенте сначала в гостинице «Регина» по улице Самаркандской, а потом — на частной квартире у гр. Гилодо по улице Московской, д.44. Оба адреса, как я легко смог проверить, заглянув в записную книжку, совпадали с местоположениями, отмеченными на плане города Ташкента, принадлежавшем инженеру Мурри.
Вывод отсюда мог быть двоякий: либо это простая случайность, либо план г.Ташкента, обнаруженный у Мурри, принадлежал раньше полковнику Бейли, пометившему на нем для памяти место своего жительства. Во втором случае план этот мог попасть к Мурри двумя путями: он мог его, допустим, купить у букиниста или же мог получить его в подарок от самого полковника Бейли. И в том, и в другом случае весьма сомнительно, чтобы план приехал к нему в Америку. Вероятнее, что инженер Мурри вывез его из Англии.
Тесная дружба с чекистам сыграла с коминтерновцем Б.Ясенским злую шутку. Как литератору ему не нужна была эта документальная вставка в роман. Шла-шла себе беллетристика, а тут на тебе: пошла чекистская документалистика. При чем явно чужая рука пишет. В таких случаях всегда следует каверзная ошибка. Ф.Бейли, действительно, по приезде в Ташкент проживал в гостинице «Регина», а затем съехал на квартиру гражданки Гилодо на ул.Московская, 44. Только гостиница «Регина» никогда не находилась на ул.Самаркандской, она была расположена на углу Иканской и Кауфманской. О чем русским по белому:
[center] Адреса гостиниц.
Таким образом, сыпется в пух и прах вся версия опера Комаренко о том, что американец Мурри — это английский шпион полковник Ф.Бейли. Крестики не там, Ясенский и курировавшие его ташкентские чекисты остались в дураках. Даже сидя в индийском Сиккиме, Ф.Бейли насмехается над ними. Они бегают по горам, кого-то ловят, а хотят поймать Бейли. А Бейли вот он, неуловимый. «Регина» как и была в Ташкенте на ул.Иканской в 1918 г. во время приезда Ф.Бейли, так и стояла там ко времени командировки опера Комаренко в Ташкент в 30-е годы. Переименовали только ее в «Зерафшан». Все переименовали. И улицу Московскую переименовали в Энгельса. Смысл в этом крестике на ул.Московской? Ф.Бейли пишет в книге «Миссия в Ташкент»: «Вскоре после отъезда сэра Джорджа и майора Блейкера я покинул отель «Регина» и получил мандат на половину отдельного дома по Московской улице, № 44. Он принадлежал богатому еврейскому торговцу по фамилии Гелодо, который исчез во время революции в какой-то другой части России. Его жена хорошо говорила по-английски. У меня была отдельная входная дверь с улицы, но я пользовался общим садом с другими жильцами дома.» (Ф.Бейли. Миссия в Ташкент. М., Языки славянской культуры, 2013, с.62.)
Тогда вообще становится непонятно: зачем американцу Мурри в таджикской пустыне карта Ташкента за 1916-ый год с крестиками на двух улицах? Для того, чтобы недалекий опер Комаренко посчитал его за англичанина Ф.Бейли?
Чекисты диктуют Б.Ясенскому собственную версию, которую он вкладывает в уста своего литературного героя опера Комаренко: «28 сентября 1918 года два члена миссии Маккартней и Блекер, уехали обратно в Кашгар. В Ташкенте остался один Бейли со своим слугою, индусом Хан-Назаром Ифтикором. Бейли ухитрился продержаться в Ташкенте на полуофициальном положении до 1 ноября. После раскрытия Туркестанской военной организации он был уличен ЧК в инспирировании заговора и подвергнут домашнему аресту, затем, по ходатайству коминдела, освобожден. На предмет его ареста решено было запросить по радио Москву. Когда из Москвы пришло распоряжение о немедленном интернировании, полковника Бейли не оказалось. Полученная 8 ноября телеграмма Эсертона, любезно справлявшегося о здоровье Бейли, не застала уже адресата в Ташкенте. Бейли пробрался в Фергану, а затем в Бухару, к эмиру, откуда через своих агентов, белых офицеров, продолжал руководить контрреволюционным движением в Туркестане, в частности осиповским восстанием.
Я позволил себе привести все эти значительные выдержки отнюдь не из простой исторической любознательности. Просматривая материалы, я понял с первых же строк, что установление связи между полковником Бейли и и нженером Мурри — равнозначно установлению связи Мурри с английской Интеллидженс Сервис. К тому же масштабы деятельности Бейли говорил бы о том, что и в данном случае мы имеем дело не с простым контрразведчиком (ошибочка: все-таки разведчиком) а с авантюристом большого пошиба.
Здесь Б.Ясенский, его герой Комаренко и заавторы противоречат сами себе: авантюрист большого масштаба, коим на самом деле являлся настоящий полковник Ф.Бейли не будет опускаться до таких мелочей, как организация диверсий на ирригационных сооружениях Таджикской ССР.
Комаренко же между тем строчит дальше. И его опера становится похожа на очерк истории революционного движения Туркестана. Б.Ясенский опять-таки выходит за рамки заявленного жанра, а это значит, что нужно ждать очередных каверзных ошибок.
Среди разрозненных архивных материалов я натолкнулся на фотографическую карточку Бейли. Я не стану утверждать, что между изображенным на ней военным и инженером Мурри есть разительное сходство (здесь со стилем проблемы у Б.Ясенского, надо бы: поразительное сходство). Карточка Бейли плохая, любительская, к тому же снимок сделан пятнадцать с лишним лет тому назад. Однако наличипе некоторого сходства лица полковника Бейли и инженера Мурри — несомненно. Ошеломленный этим открытием, я стал распрашивать, нет ли в Ташкенте кого-нибудь из старых чекистов, работавших здесь в 1918 году.
Мне удалось разыскать двух чекистов, присутствовавших при аресте полковника Бейли: товарищей А.С. и М.В. На мой вопрос,- не было ли у полковника Бейли каких-либо особых примет, товарищ А.С. вспомнил, что полковник Бейли был левшой, причем тщательно это скрывал. Можно было это заметить только во время бритья,- брился он левой рукой. Товарищ М.В., наблюдавший за Бейли неоднократно на улице, вспомнил, что, гуляя в сопровождении женщины (опять со стилем не то, надо бы: женщина гуляет в сопровождении мужчины), Бейли не ходил, как все мужчины, по левую сторону дамы, а всегда со стороны мостовой. Впрочем, по заверению М.В., эта привычка присуща вообще англичанам. Никаких других отличительных примет ни А.С., ни М.В. указать не смогли.
Вернувшись на строительство и усилив мое наблюдение за Мурри, я в скором времени убедился, что оба признака, отмеченные ташкентскими товарищами как характерные для Бейли, присущи в равной мере и инженеру Мурри.
Я подумал, что предположение мое не заключает в себе в конце концов ничего невероятного. Посылая в Среднюю Азию своего агента, Интеллидженс Сервис, естественно, выбрала для этой цели человека, знающего местный язык, местные условия и справившегося уже раз довольно неплохо с возложенной на него миссией. Пятнадцатилетний промежуток времени, отделяющий второй визит от первого, давал полковнику Бейли относительную гарантию безопасности в смысле возможных встреч со старыми знакомыми.
Я выяснил при случае у инженера Кларка, знаком ли он с Мурри по Америке и был ли знаком с Мурри Баркер.- и узнал, что ни Кларк, ни Баркер раньше Мурри не знали; встретились с ним впервые уже в СССР. Не будучи все же до конца уверенным в правильности моего открытия, я решил не сообщать о нем никому, пока не соберу вещественных доказательств.
С картой, как видим, у Комаренко провал. Крестики какие-то. Еще и не там. Даже Ф.Бейли не заметил ошибки в расположении гостиницы «Регина». Настолько это было несущественным. А все остальное — какие-то мелочи: ну, брился левой рукой, а писал правой,- с кем не бывает? А с какой стороны от дамы ходили английский разведчик Ф.Бейли и американский инженер Мурри? Может, Ф.Бейли и ходил всегда со стороны мостовой в Ташкенте. На Вахшстрое вообще никаких мостовых не было. И Мурри по роману как-то равнодушен к комсомолкам. Чушь какая-то. Зато появляются старые ташкентские чекисты под инициалами А.С. и М.В., что заставляет вернуться к таинственному Тримасову, якобы автору документальной повести «Ночи без тишины», впервые изданной в 1964 г. Так это же и есть Андрей Станишевский и Маслов Василий. Они и диктовали Б.Ясенскому документальные вставки в романе «Человек меняет кожу», на которых он погорел, так что потом пришлось писать в качестве послесловия открытое письмо Ф.Бейли. Отбрехиваться, так сказать. Б.Ясенский ненароком подтвердил мою версию псевдонима Тримасов.
Что в итоге? А в итоге Ф.Бейли дважды проучил ташкентских чекистов. Впервые. когда выполнял свою «миссию в Ташкенте». Они землю рыли в поисках Ф.Бейли, а он устроился к ним работать под видом бывшего военнопленного албанца в Военный контроль, подразделение ЧК. Затем с боем бежал через российско-персидскую границу. Стал недосягаем для мести. Его годами ждали, как ждут преступника, возвращающегося на место преступления. Все глаза проглядели до порчи зрения, так что увидели в американском инженере его тень. Если был реальный прототип инженера Мурри из романа Б.Ясенского «Человек меняет кожу», то он необоснованно пострадал из-за денег в тайнике чемодана и непонятных пометок на карте Ташкента 1916-го года.
Литературный выстрел пришелся в молоко. Б.Ясенскому пришлось оправдываться. Ф.Бейли ответил в 1946 г. своей книгой «Миссия в Ташкент». Б.Ясенский его уже не услышал. Зато услышали его заавторы. Фактаж о похождениях Ф.Бейли в Ташкенте в 1918-1919 гг. перекочевал в документальную повесть «Ночи без тишины», подписанную фамилией Тримасов, которая, по всей вероятности, является псевдонимом литбригады. Однако полковнику Ф.Бейли уже было неинтересно вступать в литературную полемику. На закате своей жизни он разводил собак и разглядывал привезенную из Азии коллекцию бабочек.
В одном был прав Б.Ясенский: «Нельзя, однако считать нормальным такое положение вещей, когда посредственности, вроде Лоуренса, пользуются незаслуженной мировой известностью, в то время как о полковнике Бейли так называемая широкая публика не знает до сих пор ничего».
Ефрем РЯБОВ
