Из цикла “Туркестанские генерал-губернаторы”
Военные действия в Ахалтекинском оазисе завершились и новой русской администрации необходимо было переводить жизнь региона на мирные рельсы. Сразу же после взятия Геок-Тепе, Скобелев назначает коменданта взятой цитадели. Делает он это в своём стиле, наскоком, не раздумывая. Как это произошло, рассказал назначенный на этот пост Александр Васильевич Верещагин, младший брат знаменитого живописца: “Посреди Геок-Тепэ была небольшая площадка, образовавшаяся, вероятно, вследствие того, что отсюда, как с места, куда всего чаще падали снаряды, все кибитки были снесены прочь, ближе к стенам. Здесь меня галопом обгоняет Скобелев вместе с Гродековым и конвоем осетин. Он останавливает коня и кричит мне:
— Верещагин, вы назначаетесь комендантом этой крепости. Извольте взять ее в свое распоряжение и следить, чтобы не происходило никаких безобразий! — Затем подталкивает шпорой коня, и тем же галопом направляется дальше”.
Скобелев посылает прокламации к бывшим противникам, обещая всем, кто откажется от дальнейшего сопротивления полную безопасность. И текинцы постепенно стали возвращаться в Геок-Тепе к своим семьям. 18 января от туркменских вождей приходит Скобелеву письмо с выражением полной покорности, и в этот же день отрядом полковника Куропаткина без единого выстрела был занят Ашхабад. “От Скобелева получены благоприятные известия, — пишет Милютин в дневнике, — передовой его отряд занял без боя Ашхабад и некоторые другие пункты на восточной окраине Текинского оазиса. Начинают являться от текинцев депутации с изъявлением покорности”. 22 января более 1000 текинцев возвратились в Геок-Тепе. Предводителей текинцев Скобелев встречает с выражением глубокого почтения, награждая их халатами и медалями.
А сомневающихся увещевает Гродеков. Вот, что он пишет одному из вождей туркмен Азиз-сардару, призывая того вернуться вместе со своим племенем:
15 апреля 1881 г.
Великий сардар (Скобелев, В. Ф.) белого царя раз навсегда объявил всему народу Ахала-аман (милость, В. Ф.) и пригласил его вернуться на свои земли. […] Слово сардара закон; оно крепко, как сталь, верно, как смерть. Перед смертью все равны; перед богом все равны; все равны и перед словом сардара и Махтумкули-хан перед русским законом равен. Что я говорю истину, поверьте. Вот каков русский закон!
Представителем русской власти в Ахале теперь генерал Рерберг.
Прочтите это письмо и уразумейте его смысл. В нем сказана правда, а я доверенное лицо великого сардара. Впрочем, как сами знаете, а в наших книгах сказано: вольному воля, спасенному рай.
Начальник штаба генерал-майор Гродеков.
В феврале в Геок-Тепе было создано управление по водворению на прежнее место жительства туркмен-текинцев. Начальником управления был назначен майор Сполатбог, непосредственно подчиняющийся начальнику штаба генералу Гродекову.
Приведу, с небольшими сокращениями, интереснейший документ от 5 мая 1881 года, подписанный Николай Ивановичем и озаглавленный: “Из журнала военных действий войск Ахал-Текинской экспедиции за февраль 1881 г. о мерах по установлению нормального положения в Ахал-Теке”.
“В распоряжение майора Сполатбога назначено было несколько офицеров и переводчиков, а также взвод казаков. Деятельность этого управления заключалась:
1. В назначении аксакалов в каждое поселение.
2. В выдаче билетов на жительство.
3. В разборе жалоб между населением.
4. В устройстве сношения между войсками и населением для найма перевозочных средств.
5. В найме джигитов из текинцев и устройстве посредством их постового сообщения между Геок-Тепе и Асхабадом.
8 февраля майор Сполатбог донес, что им выдано свидетельство на водворение 1700 кибиток. Жители оазиса не только возвращались из песков, но даже из Мерва и Теджен-Дарьи. Некоторые жители при возвращении их просили вспомоществования, для чего из захваченных в Геок-Тепе складов им выдано 400 четвертей пшеницы и 100 джугары. 12 февраля разрешено было выдать им еще 200 чувалов муки, 100 чувалов пшеницы и 100 чувалов джугары.
Войскам отряда дано было строгое приказание обращаться с водворившимися жителями хорошо, причем им строго воспрещалось брать что-либо безденежно у населения.
9 февраля бомбардир 3-й подвижной батареи Титов в нетрезвом виде ворвался в кибитки текинцев, причем убил одного текинца и ранил женщину. Приказом 10 февраля за № 61 собран полевой военный суд, который приговорил вышеозначенного бомбардира к расстрелу. Приказом 11 февраля за № 63 приговор суда приведен в исполнение в крепости Денгли-Тепе.
Во всё продолжение месяца происходило возвращение жителей, которые селились на прежних своих местах и немедленно же занялись хлебопашеством. Население охотно давало войскам в наем верблюдов, причем цена за верблюда определена была 15 рублей 20 коп. от Асхабада до Бами. Оазис принял совершенно мирный вид. После 12 января в оазисе не раздавалось более ни одного выстрела. По оазису могли путешествовать безопасно одиночные всадники, и конвои транспортов уменьшены были до 40 и даже до 25 человек.
Для определения будущей границы с Персией чины корпуса военных топографов отряда командированы были произвести съемки пограничного пространства.
Классный топограф титулярный советник Сафонов производил съемку в районе от Асхабада до Лютфабада и Каахка, корпуса военных топографов штабс-капитан Гламаздин — в районе от Асхабада до Геок-Тепе, а майор Пепеляев — от Геок-Тепе до Бами.
Начальник штаба войск, действующих в Закаспийском крае, генерал-майор Гродеков”.
А вот письмо Скобелева, командиру сводной казачьей бригады Арцишевскому:
25-го января, 1881 г. Асхабад, 8 ч, веч.
“Только что переговаривался с Сафи-ханом и, кажется, дело умиротворения пойдет на лад. Надо не допускать войска до насилий и следить за распространителями ложных слухов, смущающих народ. Ничего не имею против того, чтобы подобных господ, а также курдских мародёров, научить полевым судом.
Прошу вас не обращайтесь, без моего разрешения, к Зулофакар-хану. Это теперь роняет наше значение в глазах туземцев — особенно текинцев; в будущем же, от подобных прецедентов, могут выйти еще большие неудобства.
Делайте все возможное для облегчения участи несчастного населения. Русские лежачего бить не умеют”.
В мае 1881 года Ахал-Текинский оазис был включен в Закаспийский военный отдел, преобразованный затем в Закаспийскую область. Административным центром области стал Ашхабад. Таким образом, к этому времени только племена восточной Туркмении продолжали сохранять самостоятельность. В начале декабря 1881 года была подписана русско-персидская пограничная конвенция, в результате которой ещё две туркменские территории – Душак и Каахки, были мирно присоединены к владениям Российской империи.
Надо сказать, в успешном разрешении пограничных вопросов с Персией есть немалая заслуга и начальника штаба Скобелева. Во второй половине 1881 года Гродеков вместе с военным инженером П.М. Лессаром, перешедшим на службу в дипломатическое ведомство, отправились в экспедицию по Закаспийской области и Хорасану для сбора информации и топографической съёмки местности. Эта поездка сыграла существенную роль в ускорении русско-персидских переговоров о делимитации границы. Интересно, что русско-персидская конвенция, весьма выгодная для России, оставалась неизвестной англичанам вплоть до 1884 года. Петербург и Тегеран устанавливали пограничную линию по реке Атрек, впадающей в Каспийское море, и далее на восток вдоль горного хребта Копетдаг. Другие пункты соглашения провозглашали невмешательство Тегерана в дела туркменских племен и предоставляли право русским войскам на свободный проход через персидскую территорию в случае новых осложнений в Закаспийской области. Кроме того, российское правительство получало возможность получать аккредитацию для своих политических агентов в пограничных городах Персии.
Но, оставался Мерв, вопрос о статусе, которого, вызывал нервную дрожь у британского правительства, считавшего его ключом к воротам в Индию. Уже известный нам Чарльз Марвин даже написал книгу с характерным названием “Мерв — царица мира”!
Учитывая всё это, решить вопрос с Мервским оазисом, для российского правительства, было весьма непросто.
Генерал Скобелев, который вообще был против включения Мервского оазиса во владения России, в докладе военному министру Ванновскому, тем не менее, проанализировал варианты такой операции. В бескровное присоединение он не верил: “Вопрос о мирном подчинении Мерва нашей власти есть вопрос из области хороших, но праздных мечтаний” – пишет он в своём докладе. Вместе с тем завоевание Мерва, по мнению генерала повлечёт за собой “большие траты людьми и деньгами и создаст политические осложнения между нашим правительством и Великобританией”
Наиболее благоприятным исходом для России, Скобелев считал завоевание Мерва, руками бухарского Эмира. Однако и здесь, в виду слабости Бухары он не испытывал особого оптимизма. “Каким образом эмир сумел бы убедить мервцев подчиниться ему, — пишет в докладе Скобелев, — когда они презирают бухарские войска, когда они грабят бухарцев, в виду гарнизона Чарджуя, который заперся в крепости и спокойно смотрел на барантовку (рассказ Громова). При свидании с бухарским эмиром в Китабе в 1878 году, генерал Гродеков просил его оказать содействие проникнуть в Мерв. Это содействие должно было состоять в том, что эмир пошлет с генералом Гродековым текинца Кара-Шайтана, находящегося у него на службе в качестве датхи, который, имея связи в Мерве, доставит генерала Гродекова куда он пожелает. Но эмир мог поручиться за благополучное следование только в пределах туркменских земель, ему подчиненных и самым решительным образом слагал с себя всякую ответственность за безопасность при дальнейшем движении к Мерву. Он говорил, что, пожалуй, дойти до Мерва можно, но там посадят на цепь”.
В Петербурге решению мервского вопроса было посвящено два “особых совещаниях”, состоявшихся в июне — июле 1882 года. Участники совещаний, — министр иностранных дел Н. К. Гирс, министр финансов Н. Х. Бунге, начальник Главного шгаба Н. Н. Обручев и посланник в Иране И. А. Зиновьев, — определили, что развитие связи с Мервом единственное средство «для мирного разрешения весьма серьезной и сложной задачи: связать Туркестанский край наш с Закаспийской областью».
Но, пока наверху ломали голову, вопрос решили чины поменьше.
Благодаря одному из ярчайших участников Большой игры, поручику Максуду Алиханову-Аварскому (впоследствии генерал-лейтенант и генерал-губернатор Кутаисской губернии), Мервский оазис без единого выстрела, — тут Скобелев оказался плохим провидцем, — вошёл в состав Российской империи. Алиханов дважды побывал в Мерве. Первый раз с торговым караваном в обличье купца-татарина Максуда, когда он произвёл рекогносцировку дорог и заручился поддержкой туркменских вождей и второй, уже под своим именем, не скрывая чина, объехал все племена оазиса, добился созыва маслахата (совета старейшин) и убедил принять подданство “Белого царя”. Так, мирно, завершилась туркменская эпопея вхождения в империю.
Известие о присоединении Мерва Гродеков встретил в Петербурге, где по высочайшему повелению на него было возложено составление описания Ахалтекинской экспедиции. В это время его посетил английский журналист и писатель, знакомый нам, Чарльз Марвин, переведший для английских читателей книгу Гродекова о поездке через Афганистан.
Николай Иванович принял англичанина в своей квартире на одной из самых фешенебельных улиц Петербурга, — Большой морской. Слуга генерал-майора, извинившись перед гостем, за то, что хозяину нездоровится, провёл того в большую уютную комнату, заваленную картами и рукописями. Журналист удивился отсутствию книг, поскольку знал, что Гродеков пишет историю туркменского похода. Николай Иванович объяснил, что неподалёку находится библиотека Генерального штаба и в его распоряжении множество помощников, которые переписывают для него материалы.
“Войдя в комнату, — пишет Марвин, — я оказался лицом к лицу с невысоким мужчиной, черты лица которого мало чем отличались от тех, что были изображены на его портрете в работе, опубликованной господами У. Х. Алленом и Ко., «Поездка Гродекова в Герат». […] Трудно было поверить, что этот хрупкий офицер перенес тяготы трех великих походов и совершил одну из самых смелых поездок в истории. Гродеков был начальником штаба Ломакина, когда тот в 1873 году повел Мангышлакскую колонну в Хиву. Скобелев, сопровождавший колонну, должно быть, высоко оценил его способности, поскольку впоследствии сделал Гродекова начальником своего штаба в Кокандской войне и в недавней кампании в Ахале. Благодаря своей дерзкой поездке по Афганистану он получил прозвище «Русский Барнаби». Но английский Барнаби-великан ростом, а Гродеков похож на сэра Фредерика Робертса (британский генерал, герой афганской войны, В. Ф.). Он оказал мне теплый прием, и так как мы уже были знакомы по письмам, то сразу же стали друзьями. Он извинился за то, что заболел. “Я кочевник, — сказал он, — оседлая жизнь мне не подходит. Для меня дом — степь. Во время похода я не испытываю никаких проблем со здоровьем, а после его окончания страдаю. Я был, пожалуй, единственным человеком в отряде Скобелева, который избежал болезни или ранения за всю войну. А вот теперь мне нездоровится”.
Гродеков произвёл на Марвина огромное впечатление своей откровенностью и дружелюбием.
Книга “Война в Туркмении. Поход Скобелева” в 4-х томах вышла в 1884 году. Иначе, чем титанической эту работу назвать нельзя. Автор включил туда огромное количество подлинных документов, карт и свидетельств очевидцев, сделавших книгу уникальной. Гродековский труд был встречен с большим одобрением в российских военных кругах, о нём писали во многих газетах и журналах. Книгу перевели на английский и французский языки. Введя в название имя Скобелева, Гродеков тем самым отдал дань памяти своему товарищу, скончавшемуся в 1882 году, а сама книга стала своего рода памятником выдающемуся полководцу.
За свой труд Гродеков удостаивается императорской благодарности от Александра III, и в июне того же, 1883-го, года 43-летний генерал-майор получает новое назначение. Он направляется в Ташкент, на должность военного губернатора и командующего войсками Сырдарьинской области. Десять лет своей жизни проведёт на этом посту Николай Иванович.
Продолжение следует
На заставке. Виды закаспийской области. Старинная открытка
В. ФЕТИСОВ
