Эта беспрецедентная история произошла со мной и пятью инспекторами уголовного розыска. Она не соответствует понятию «душераздирающая», «страшная» или «леденящая кровь». Мы должны были умереть, но судьба милостиво даровала нам тот единственный шанс, о котором говорят: «Один шанс — из тысячи».
Подгадил сыщик. Он нарушил порядок задержания бандита и, немного бравируя, вёл урку, пристегнув одно кольцо наручников к его левой кисти, другое — к своей.
Момент конвоирования директива МВД излагает ясно и гласит: «… руки арестованного сводят за спину… и надевают наручники».
Допущенная капитаном вольность вроде бы пустяк, ведь главная задача выполнена — лиходей пойман, и нет разницы в каком виде доставить его в КПЗ. Но незаметная со стороны оплошность и… жизнь уймы людей повисла на волоске.
Задержавший громилу сыщик был профессионал, однако… однако обо всём по-порядку.
В моём кабинете зазвонил телефон. Я поднял трубку.
— Георгий, на Бакинской идёт перестрелка, — затараторил дежурный офицер, — спускайся, тебя ждёт начальник.
Через минуту я сидел в машине. Водитель рванул с места и мигом доставил нас на застроенную особняками улицу.
Ещё издали мы увидели толпу, люди показывая в сторону шоссе.
— Там труп, — уловил я чей-то крик.
Я выяснил ситуацию, разбил милиционеров на группы и поставил им задачу: обследовать территорию, найти свидетелей преступления и возможно утерянное оружие.
Трое инспекторов уже находились во дворе потерпевшего. Особым чутьём Искандер сыскал нужного нам юнца.
— Тебя как зовут, — мой заместитель отвёл его в сторону, — что здесь произошло?
— Полад, — хлипнул парень, — я сын хозяина дома. Мой отец собрал родню… Около девяти вечера в гостиной появились двое вооруженных людей. «Кто тут Аган, — рявкнул тот, что был выше ростом, — отвечайте, не то всех уложим». — Папа всерьёз их не принял, а мой дядя Феруз, лейтенант, сообразил — это не розыгрыш. Он вытащил свой пистолет и дважды стрельнул. Первая пуля угодила высокому в живот, вторая — мимо.
— Покажи, где сидела твоя родня, — сказал майор.
— Туда входить боязно, — запротестовал юнец, — папа и дядя лежат …
— Войдём вместе, — ободрил его Искандер, — нам нужно комнату осмотреть.
В громадном зале нашему взору предстала зловещая картина: перевернутый стол, битая посуда, трупы.
— Метко стреляет, гад, — я склонился над бездыханными телами, — и твоему дяде, и папе — прямо в сердце.
Полад сжал кулак:
— Мне бы только найти негодяя, задушу.
Я сочувственно взял его руку:
— Рассказывай дальше.
— Когда раненый бандит схватился за живот, второй стал палить в нас, и потащил друга вниз по лестнице.
— Он себя недолго утруждал, — заметил я, — хлопнул товарища в пятидесяти метрах от дома. Но сейчас меня интересует вопрос: с какой целью разбойник искал именно Агана, и какое мнение по этому поводу высказали твои гости?
Юнец утёр мокрый от слёз нос.
— Я ничего не слышал. У мамы инфаркт, она не в состоянии что-либо произнести, а её сестру отвезли в больницу. Хотя… дядя Мамед предположил… большие долги. Но папа никому не должен, он своей клиентуре вручал деньги в срок.
— Чем отец занимался, каких клиентов ты имеешь в виду, — спросил я.
— Папа — замглавы лесокомбината, распределял доски мебельным фабрикам и строителям. В наш дом приходили снабженцы со всей республики, они платили налом.
Мы вышли на улицу. Около ворот меня ждал опер Асланов.
— В карманах убитого найдены лишь сигареты, — доложил он.
— Вези Полада и его дядю, Мамеда, в РОВД, — сказал я, — пусть криминалист покажет им фото разыскиваемых, авось они кого-нибудь опознают.
Вскоре к нам присоединился эксперт-криминалист Пономарёв. Вадим усадил меня в авто и показал черно-белое фото:
— Вот кого ты ищешь.
Я глянул на мутное изображение человека с узким разрезом колючих глаз.
— Кто…
— Снимок давний, — вставил он, — лучше глянь на его биографию.
Вадим осветил фонарём мелко написанные строки: Кацоев Сергей, 1956 года рождения, кличка Монгол. Разыскивается шестью республиками СНГ.
— Ба-а, — вырвалось у меня, — так вот что за лютый зверь сюда пожаловал! Кацоев мокрушник, садист, занимается рэкетом. Теперь ясно почему дорога привела его на Бакинскую.
— Взять Монгола непросто, бандит живым не сдастся. А сейчас, Георгий, собери оперов. Шеф дал команду блокировать железнодорожный вокзал.
Я открыл дверь, но эксперт меня придержал.
— Умоляю, забери фотоальбомы из моей лаборатории. С материалами трудно работать, все снимки присланы МВД СССР ещё пять лет назад или взяты из древнего личного дела урки. Мамед их просмотрел, но Кацоева не узнал. Лишь благодаря моей настырности ты держишь сведения в руках. В составленном фотороботе я сначала уловил черты какого-то известного убийцы, а данные Кацоева сыскал позже.
— На эту тему поговорим завтра. Нам предстоит нелегкая ночь. Пока осмотри лежащий в кювете труп, возможно, его личность ты установишь, — миролюбиво заключил я.
Хотя поезда Ташкент-Москва на пути ещё не было, люди уже загромоздили перрон вместительными сумками, тюками, коробками. Каждый надеялся попасть в вагон первым, чтобы успеть оккупировать верхние полки, издавна приспособленные под перевозку груза.
Мы наблюдали за суетой.
— Челнокам живётся несладко, — молвил Искандер, — деды, бабули, юнцы — все занялись торговлей. На север везут фрукты, носки, постельное бельё. Назад — китайское шмотьё.
— Срубить деньги иной возможности нет, — ответил я, — цены на съестное растут не по дням, а по часам. Наши верхи бросили человека на произвол судьбы, так куда ж ему деваться?
Мы увидели начальника линейной милиции. Он соблюдал конспирацию и маскировался под торгаша, надев старый рюкзак.
— Духи, сигареты, лезвия, — предложил мне полковник, — товар импортный.
Эти слова значили: операция вступила в финальную стадию.
Поезд на Москву отходил через час. Опера вглядывались в лица людей, предъявлявших билет вожатому — не зевнуть бы, Кацоев мог наклеить усы, надеть парик, сменить одежду. Таким финтом он уходил от погони не раз.
Время тянулось медленно, особенно последние минуты. Наконец, проводник поднял флажок. Ещё несколько секунд и электровоз тронется с места.
Вдруг над толпой мелькнула голова капитана Алиева, и одновременно в моей руке ожила рация:
— Объект в седьмом вагоне! Беги туда, — крикнул помощник генерала.
Алиев сработал неплохо. Едва Монгол сжал поручень вагона, инспектор защёлкнул одно кольцо наручников на его левой кисти, второе — пристегнул к своему запястью, и вёл бандита мне навстречу.
По перрону моментально разнеслось:
— Задержан.., задержан, — и усталые от напряга милиционеры пошли к месту общего сбора.
Около здания таможни уже стояли руководители ГУВД, инспектора, медики. Внезапно Кацоев тормознул, глянул на них и во всю мочь зарычал:
— Меня ждёт вышка, но я откину копыта не один. До скорого свидания, мусора, — он сунул руку за пояс и … достал гранату… Рванул зубами кольцо… Швырнул на асфальт.
Этого никто не ожидал. Люди, охнув, застыли на месте. Вот она, смерть, лежит у твоих разом одеревеневших ног. Секунда, две, три… Надо хотя бы шагнуть назад или упасть как сноп, однако мы торчали, словно восковые фигуры, не дыша, устремив взор на металл.
Семь, восемь, девять … сейчас рванёт …
Раньше других опомнился Кацоев. Он рухнул на колени и стал вопить:
— Суки, ах суки! Туф-ту впарили.
Алиев повалил Монгола, заломил ему руки, надел вторые браслеты, а дюжина человек, не веря в своё спасение, выдохнула:
— Учебная… граната учебная… оказалась учебной.
Первые слова: «Мы живы волею судеб», — начальник смог произнести лишь в холле РОВД.
Полковник утёр слёзы.
— Сыщики не имеют права на оплошность. Впереди у них долгая жизнь, — хлипнул он.
P.S. Через два месяца Кацоева этапировали в генеральную прокуратуру России.
Три года спустя мне в руки попала одна из московских газет. В ней журналист коротко сообщал: «… Монгол удавил охранника, завладел его пистолетом… В ходе перестрелки он убит».
Георгий Лахтер (Мирвали Гулямов)
Ташкент — март, 1993 год
