«Мы шагаем среди звезд…»

Впервые о Юлии Рейтлингер я узнала из журнала «Звезда Востока». Не помню, какой это был год. Потом, в 1996 году, когда в Узбекистан приезжал Патриарх Алексий II, была выставка, и на ней впервые увидела иконы ученицы Мориса Дени и духовной дочери Сергия Булгакова, со-единомышленницы Александра Меня, в миру Юлии Николаевны Рейтлингер, в монашестве – сестры Иоанны.

Отец – действительный статский советник, из остзейских баронов. Мать – не любившая светскость «смолянка» и поклонница педагогики Ушинского. Дочь уже в гимназии получила прозвище «Рейтлингер-художница». Трудно сказать, как сложилась бы ее дальнейшая судьба: возможно, вышла бы замуж, или уехала в деревню учительствовать, или… Об этих «или» мы никогда не узнаем. 1917-й год отрезал девушке из высшего общества все пути к дальнейшему благополучию. И открыл совсем иной путь.

Еще летом 17-го года Юлия Рейтлингер уезжает с сестрами в Крым, в имение отца. И здесь знакомится с одним из самых знаменитых православных богословов XX века Сергием Булгаковым, тогда еще молодым, начинающим священником. До конца жизни он останется ее главным наставником.

В 1921 году Юлии Николаевне удалось выбраться из Крыма в Варшаву, потом в Прагу, потом – в Париж. И вот здесь, в Париже, она начинает учиться иконописи: у мастеров-старообрядцев, у Д.Стеллецкого и три года – в мастерской Мориса Дени. В 1928 году специально ездила из Парижа в Мюнхен, чтобы посмотреть привезенную уже из Советского Союза выставку икон («Глаз не оторвать от «Троицы» Рублева», – напишет она).

Все, чему научилась, «возжёт» светом новым, нерутинным на церковных стенах, на иконных досках. Церковь Иоанна Воина в Медоне, и часовня Василия Великого в Лондоне, и церковь Введения Богородицы во храм в Париже, с образами, созданными художницей из России,– воплощение того, что Сергий Булгаков назвал «творческой иконой», а Русская православная церковь осторожно окрестила стилизацией и в дальнейшем категорически не поощряла.

В 1935 году Юлия Рейтлингер принимает постриг в рясофор (то есть, с неполными монашескими обетами), а в 1944-м умирающий отец Сергий даст ей наказ вернуться на родину.

И начинается долгий обратный путь – через ту же Прагу. Ей разрешают вернуться, но не в Москву, не в Ленинград и не собственно в Россию. Местом жительства сестре Иоанне определяют Ташкент.

В Ташкенте и Чирчике она проведет тридцать три года. Будет зарабатывать на жизнь шитьем платков, а для души – писать иконы. В Москву ей все-таки разрешат наезжать, и здесь она будет общаться со своими старыми и новыми знакомыми, среди которых – самый авторитетный советский исследователь скандинавских мифов М.Стеблин-Каменский. Здесь же она встретится с настоятелем подмосковного прихода Александром Менем, который станет ее вторым, после отца Сергия, духовным наставником. Переписка отца Меня и сестры Иоанны – редкий в новое время образец культуры письма, и, говоря шире, письменной традиции.

Александр Мень поддержал сестру Иоанну в трудные для нее, «глухие» годы. Глухие в прямом смысле – ее рано начала одолевать глухота, а перед смертью она еще и ослепла. Но пока видела – продолжала писать иконы. Особенно любила сестра Иоанна иконы-«подарки». Если она узнавала, что кому-то особенно по душе какой-то канонический сюжет или образ святого, она «творила» маленькую иконку и отдавала ее в подарок.

Умерла Юлия Николаевна Рейтлингер в 1988 году. А в 2000-м состоялась выставка ее работ и вышел альбом «Художественное наследие сестры Иоанны».

В «Духовном дневнике» сестра Иоанна написала: «Поэты тем заслуживают уважения, что они разрывают рамки действительности, что они мистичны, что они чувствуют иной мир, что они к[а]к-то видят, что мы шагаем среди звезд». Эти слова – не отражение ли ее собственного пути?

Александра Спиридонова.