Из дневника начальника уголовного розыска. Цветы и смерть

— Дежурный наряд, на выезд. Наряд, на выезд, — разнеслось по всем уголкам здания РОВД.

В моём кабинете затрещал телефон. Я потянулся за трубкой.
— Георгий, в подвале дома опять обнаружен труп, — недовольно пробурчал мне в ухо начальник, — срочно выезжай, разберись, оттуда позвони мне.
Я сбежал вниз и примкнул к сотрудникам, толпившимся в вестибюле. В отделе ощущалась нехватка автотехники, поэтому до нужного адреса наряд зачастую добирался городским транспортом. Кажется, и сегодня нам предстояло «оседлать» маршрутный автобус. Но нежданно нас выручил оперуполномоченный Козлов — капитан подкатил к зданию на изношенном «Запорожце» и без лишних вопросов доставил коллег к месту происшествия.

У подъезда четырехэтажки стояли люди, среди них — участковый инспектор Абиров. Он доложил мне, при каких обстоятельствах обнаружен труп, и повёл группу в подвал, низкий и сырой, несмотря на тёплую погоду.
Мы шли по тёмному коридору: в помещении из ржавых труб капала вода, под ногами хлюпала жижа; дышать спёртым воздухом с примесью тошнотворного трупного запаха приходилось через носовой платок. Возле узкой секции участковый остановился и вытянул палец вперёд:
— Тут.

Сыщик включил фонарь. Труп лежал на истлевшем от времени матрасе — это была женщина, вероятно, ещё не старая, однако угадать возраст мешала куча мелких червей, разъедавших её щеки.
Мы осмотрели тело.
— Ни царапины, — констатировал Козлов.
— И не местная, — добавил Абиров.
Последняя фраза меня не радовала. На неопознанный труп заводится специальное дело, которое ведётся до установления личности потерпевшего. Таких документов в отделе скопилось более трёх сотен. Инструкция позволяет их списывать, но только через пятнадцать лет после регистрации.

Я поднялся наверх. Моего звонка ожидал начальник, кроме того, нужно было поторопить следователя прокуратуры. Он обязан составить протокол наружного осмотра трупа, места происшествия, изъятия вещественных доказательств. В довершение, заполнить бланк постановления о назначении экспертизы, без которого морг усопшего не принимал.

Подъехали два инспектора, следом мой заместитель Шаймиев Искандер.
— Глянем на тело ещё раз, все вместе, — предложил он, – может, кто-то с ней мимолётно встречался, ведь путей-дорожек в Ташкенте не счесть.

Мы спустились в подвал. Козлов осветил женщину мощным фонарём, и опера вгляделись в её грудь, живот, ноги.
Один из сотрудников спросил меня:
— Вы прочитали наколку на левой руке?
— Нет, в темноте не заметил, — ответил я.
Мы наклонились. Первая буква “М” выделялась чётко, следующая не просматривалась. Далее буквы читались “рго”. Значит, “М . рго”. Если предположить, что вторая “а”, то на кисти выколото имя или кличка: Марго. Когда слово прозвучало несколько раз, Шаймиев вспомнил: женщину доставляли в РОВД города за попрошайничество. Но последние годы она в милицейских сводках не упоминалась.

Направляя Козлова в отдел, Искандер напутствовал:
— Покопайся в нашей картотеке. Отыщи анкетные данные терпилы, пригласи её детей, поговори с ними, пусть заберут труп из морга и похоронят мать по-людски. Письменный отчёт сдашь мне утром.
На следующий день информация лежала на столе. Капитан «исследовал» жизнь Марго и подробно зафиксировал моменты её биографии на листах бумаги. Перечитав «повесть», Шаймиев мне сказал:
— Знаешь, Георгий, её судьба оказалась удивительнее, чем можно было предположить. Изучи внимательно рапорт Козлова, не пожалеешь.

Жизненный путь Марго оказался действительно интересным. Козлов неплохо владел пером, события изложил столь грамотно, что текст не требовал корректировки.
Я выбрал наиболее занимательную часть его доклада и внёс в свой дневник без изменений.

Терехова Маргарита Емельяновна, 1937 года рождения, домохозяйка, занималась воспитанием детей, Дениса и Любы. Жила в общежитии, не бедствовала, но и особого достатка не ощущала. Несчастье постигло её летом 1979 года — утонул муж. Токарь проводил отпуск в Сибири, выпил немного водки, нырнул в глубоководный Енисей и … осталась семья без кормильца. Администрация завода, на котором трудился усопший, отнеслась к вдове с пониманием: выделила ей копеечную помощь и разрешила пожить в занимаемой комнате ещё год.

Время летело быстро. И вот в жаркий июльский день Тереховой предписали освободить помещение — общежитие построено для рабочих завода, на счету каждое место, оно и притягивает квалифицированные кадры к станку.
Рита поселилась у подруги, но уловив недовольство её свекрови, сняла в городе однокомнатную квартиру.
Устроиться на работу вдова не могла, в паспорте не было штампа ташкентской прописки, да и специальности она не имела. Запаса денег ей хватило лишь на полгода,
и вновь переезд – теперь в сарай дяди мужа, а спустя четыре месяца — в подвал высотного дома, ибо развалюху благодетель вдруг решил переоборудовать под гараж, причём немедленно.

Так началась жизнь Риты как лица без определенного места жительства.
В связи с частыми переездами её дети перестали ходить в школу. Они собирали пустые бутылки, макулатуру, тряпьё. «Товар» семья паковала и сдавала в приёмные пункты вторсырья. На вырученные гроши покупалась картошка, хлеб, вино. За многочасовой труд Денису полагался стакан спиртного, Любе — сто грамм. «Будут спать крепче, не простынут», — успокаивала себя вдова.

Тереховых знали во всех отделах внутренних дел. Троицу доставляли с рынка, мусорных свалок, подвала, но продержав мать в камере для бродяг, вновь отпускали, жалея её детей, они сидели на остановке автобуса продрогшие и голодные.
Надо сказать, что милиция пыталась помочь семье, однако заседания специальных комиссий Рита игнорировала.

Наступила очередная зима. Тереховы брели через кладбище в свой подвал, где можно согреться, съесть кусок хлеба, глотнуть вина.
— Смотрите как красиво, — посиневшими от холода губами пролопотала Люба, — жёлтые гвоздики на белом снегу!
Денис подхватил лежавший на могильной плите букет и двинулся дальше. На выходе с погоста к нему обратился какой-то мужчина:
— Сколько стоят ваши цветы?
— Бесплатно. Забирайте, — отозвался мальчик.
Мэн дар не принял. Он вытащил бумажник и сунул три рубля в карман юбки Риты.
Издали сделку заметила какая-то бабуля.
— Нет ли еще букета? – спросил она.
В ответ Рита пошутила:
— Сбыли последний.
Приваливший заработок радовал мать и детей весь вечер, а ночью Терехову осенила идея, которая перевернула дальнейшую жизнь семьи.

Утром троица пришла на кладбище. Денис оббежал несколько памятников и сыскал девять букетов гвоздик. И вновь цветы купили запоздалые посетители. Доход — двадцать пять рублей, такую крупную сумму Рита давно не держала в руках. Минута была столь торжественной, что подтолкнула её к принятию «судьбоносного» решения: в поисках бутылок на улицу больше не выходить. Теперь, ближе к заходу солнца, Тереховы направлялись к пятаку земли, огороженному ветхим забором, собирали с могил цветы и продавали. Это занятие оказалось весьма хлебным и приносило ежедневный «навар» рублей тридцать.

Вскоре в подвале обосновались новые жильцы, Капа и Рэм, такие же бездомные, как и Рита. Они внесли в жизнь разнообразие: компания играла в карты, пересказывала городские сплетни, пила вино, закусывая полусгнившими овощами. Днём каждый занимался своим делом.

К концу зимы вдова скопила громадную сумму — тысячу рублей. Сокровище она запихивала в пустую банку, «клад» прятала под истлевшие тряпки и забрасывала луковой шелухой.
Прошедшую ночь Терехова не спала, думала: «Близится праздник 8 Марта, позже пасхальная неделя, 1 и 9 Мая. Кладбище посетят тысячи людей, цветы будут хорошо раскупаться».
Когда Рэм и Капа, повесив на плечи драные котомки собрались в город, Рита им сказала:
— Возвращайтесь пораньше, есть разговор. Серьёзный.
Мужчина усмехнулся:
— Какие разговоры могут быть у бомжей? Да ещё серьёзные.

Но оба вернулись засветло. Рита собрала на стол, однако неизменную бутылку вина не подала — люди жевали макароны молча, запивая кипятком. Сама Терехова выглядела задумчиво.
— Хочу предложить вам работу, — наконец сказала она, — оплата царская, в день по червонцу. Эта сумма вас устраивает?
Рэм глянул на Капу, не зная, то ли хохотать, то ли слова соседки принимать за чистую монету.
Но Терехова его жёстко одёрнула:
— На карту поставлено наше будущее, оно связано с крупными финансами. Мне требуются надежные партнеры.
— Согласны, — пропищала Капа, а Рэм утвердительно тряхнул шевелюрой.
Рита поведала притихшим бомжам источник заработка:
— Близятся весенние праздники, и нам представился шанс неплохо заработать. Денис и Люба будут цветы собирать, мы — искать клиента. Твёрдо запомните правило: цена букета должна быть вдвое ниже рыночной, товар сбывать подальше от тех, кто его выращивает.
Разговор закончился утром. Рэм откупорил бутылку, разлил вино по кружкам и произнёс тост:
— За наш успех!

Восьмого марта компания подсчитала выручку.
— Тысяча двести рублей! – ахнула Капа, — таких деньжищ я никогда не видывала.
Другие дни приносили около ста рублей дохода, суббота — двести.
Рита отдавала друзьям по десятке и готовила щедрое угощение: бомжи пили коньяк, ели жареных цыплят, закусывали деликатесами.
В пасхальные сутки, а также 1 и 9 Мая всё повторилось.
— Тысяча пятьсот рублей, — восторженно пищала Капа.
— Тысяча пятьсот тридцать, — в следующий вечер, схватившись за голову, кричал Рэм.
В очередной раз, спрятав скомканные купюры, Рита сказала:
— Моя семья уходит из подвала. Недалеко отсюда я сняла двухкомнатную квартиру, там и будем встречаться. Жду вас завтра, обговорим деловое предложение.

Чуть рассвело, в помещении собрались десять бомжей, и Терехова открыла «совещание»:
— В городе есть ещё три кладбища, которые посещают много людей. Мы разобьёмся на группы. Рэм, Капа, Денис и Люба войдут в разные звенья, как имеющие опыт торговли цветами.
Она закрепила за каждым «свою» территорию и, не терпящим возражения тоном, скомандовала:
— Сбор здесь, ежедневно, в семь вечера.
Таким образом на вдову стали пахать ещё пятеро бомжей, а это увеличивало её доход намного. Деньги поступали равномерно, их женщина прятала в тайник, и вскоре она задумала приобрести кооперативную квартиру, мебель, прописку в городе.

Но в один из дней Рэм вернулся с синяком под глазом: его избили торговцы тюльпанами. Выслушав мужчину, Рита сделала вывод, что он сбывал букеты в поле зрения тех, кто товар привозит и продаёт. Инцидент мог завершиться крупным скандалом, перекинуться на другие участки — «цветочники» знакомы друг с другом и, несомненно, предпримут совместные контрмеры, в любом случае, они конкурента не потерпят.
— Идиот, провалишь раскрученное дело, — вопила баба, — хочешь снова жрать полусырую картошку? Убирайся!
Но чуть позже Рита успокоилась и милостиво произнесла:
— Ладно, жди меня напротив кладбища … в субботу.

«Как уладить конфликт? Торгаши перепродавать цветы конечно же не позволят, — Терехова исследовала разные варианты и нашла выход, когда мозг стал болеть от напряжения, — необходимо завести “крышу”, авторитетных людей, влияющих на ситуацию» — заключила она.
Рита подъехала к кладбищу на такси. Сзади неё сидели мастера спорта – дзюдоист и боксёр, готовые любого размазать по стене. Правда, за пятьсот рублей.
Подозвав Рэма, трусливо прятавшегося за раскидистым деревом, она резко выпалила:
— Кто? Покажи!
Бомж указал на высокорослого богатыря:
— Вон тот, кудрявый, в синей рубахе.
Подойдя к человеку, мирно перебиравшему гвоздики, боксёр сбил его с ног, а дзюдоист взвалил на плечо и дотащил до машины.
— Мы просим, нашего родственника больше не трогать, — внятно сказал первый качок, — узнаёшь дядю? Пусть он делает, что хочет, а мы будем вас навещать. Усёк?
Второй сдавил гиганту шею и басанул:
— Не слышу ответа.
— Усёк, — хрипнул мужчина.

Наконец, Рита отхватила не кооперативную квартиру, как предполагала, а фундаментально построенный дом. В нём компания устраивала пиры, парилась в сауне, играла в карты. Теперь хозяйка носила халат, привезённый из Индии, золотые браслеты, расшитые жемчугом тапки. Новым знакомым вдова представлялась кратко: Марго. И просила называть её лишь этим именем.

Время шло своим чередом: зима сменилась весной, лил дождь, листва желтела. Люди рождались и умирали. Рита жила сытно, беззаботно, в роскоши. Рэм, Капа, члены бригады — все давно перестали ночевать в подвале, модно одевались, разъезжали на автомашинах. Казалось, так продолжится вечно.
— На цветы был, есть и будет спрос, — любила повторять Марго, тем самым подчёркивая гениальность идеи, позволившей бомжам «выбиться в люди».
Друзья соглашались и, наполнив бокалы вином, провозглашали здравицу:
— Нас объединила великая женщина. Слава тебе, Царица!
Огорчал лишь Денис. Юнец садился играть в карты, опорожнив пару стаканов спиртного, и почти всегда проигрывал. Пытаясь его образумить, Рэм твердил старую истину:
— Вино и карты несовместимы, — однако семнадцатилетний верзила пил. Азарт, подогретый парами спирта, перетягивал его сосредоточенность, юноша забывал об осторожности, повышал ставку, путал масть и, естественно, оставался без копейки. В итоге, влезал в долг, нервничал, матерился.
Сейчас, после крупного проигрыша, он спал. Вечером ему предстояла игра.

Рита сидела в уютной кухне, переоборудованной в рабочий кабинет, что-то записывала, курила, пила крепкий кофе. Вдруг из-за двери ей послышался голос Дениса:
— Иду ва-банк.
— Там сумма внушительная, — ответил Рэм.
— Ва-банк, — повторил сын.
— У меня очко. Ты должен двадцать пять тысяч.
Марго вбежала в комнату.
— Повтори цифру! – изумлённо воскликнула она.
— Двадцать пять тысяч.
— Шутишь?
— Нет, говорю серьёзно. Денис проиграл двадцать пять тысяч рублей.
— Откуда ребёнок возьмет такие деньги? – не унималась вдова.
— Это не моя забота. За карточный стол дети не садятся.
Рита взмолилась:
— Речь идёт о громадной сумме. Даже дом, мой вместительный дом, в котором ты ежедневно бываешь, стоит двадцать тысяч. Опомнись!
После некоторого замешательства Рэм смягчился:
— Ради нашей дружбы скошу пять тысяч. Остаток верни в трёхдневный срок.

Ночью Рита не сомкнула глаз. «Карты, карты, сколько судеб они загубили. Теперь очередь дошла до моего сына. Денис пригрозил повеситься, если мать не заплатит долг. Мальчик гордый… обещание выполнит, — думала она. — Рэм прав, нужно платить. В счёт проигрыша отдам… опостылевший мне дом. Тут шумно, много народа, пьянство. Куплю другое жильё, а все сборища, как и прежде, буду проводить здесь».

Марго упаковывала вещи. В доме стояла тишина. Неожиданно на пороге выросли оба телохранителя. Боксёр схватил её за горло и ласковым голосом попросил:
— Хочешь жить, отдай деньги. Все, до единого рубля.
Не дожидаясь ответа, дзюдоист намотал косы Марго на руку и, словно пушинку, поднял девяносто килограммов на уровень люстры. Тереховой показалось будто её череп лишили скальпа. Она дико завопила и потеряла сознание, но спортсмены быстро привели вдову в чувство. Затем боксёр взял кухонный нож.
— Считаю до трёх. Показывай, где спрятаны деньги, иначе останешься без языка.
При счёте «три» её рот наполнился кровью, глаза полезли на лоб, тело затрясло от конвульсий. Женщина едва заметно кивнула и повела истязателей в погреб.

Вместительная сумка оказалась набита деньгами. «Тяжёленькая», — прозвучал чей-то спокойный голос. Добычу нокаутёры неспеша разделили, подхватили женщину, оттащили её метров на двести и швырнули в подвал какой-то запустелой конструкции.
«Риту мы больше не видели», — закончил свой рассказ Рэм. Его я пригласил на беседу как только прочитал записи капитана Козлова.

История Тереховых забылась. У начальника угрозыска много повседневных дел: кражи, ножевые ранения, трупы… Но нежданно имя Марго прозвучало вновь.
— Месяц назад я получила от вас письмо. Приехать сразу не могла, болела, — изрекла вошедшая в мой кабинет девица, и прижалась к немолодому толстяку. — Моя девичья фамилия Терехова … помогите мне найти могилу мамы.
Мы сели в автомобиль Любы, и вскоре уже топали по тенистой аллее кладбища. Бомжей и тех, чьи трупы из морга родственники не забирали, хоронили в дальнем углу погоста. На таких могилах ставился лишь цементный кол с указанием архивного номера тела.
— Здесь, — кивнул я на едва приметный бугор.
Девица разложила гвоздики, вздохнула, утёрла слёзы… и направилась к выходу. Мы пошли следом. Какая-то неведомая сила заставила меня обернуться туда, где только что стояла плачущая Люба. Я увидел мальчика лет десяти. Он подхватил букет с могилы Марго и улепётывал вглубь кладбища.

Жизнь продолжалась, цветы пользовались спросом.

Георгий Лахтер
Ташкент — май, 1991 год