Адреналин, вино и тренинги — беседа с психолингвистом Андреем Толоконниковым

Андрей Михайлович Толоконников — известный в разных странах психолог, искромётный тренер, начинающий прозаик, любитель вина и мастер приключений. В этом интервью мы поговорили об интересностях жизни и практической психологии: увлекательной и неожиданной, позволяющей жить полноценно и быть в любой ситуации на высоте.

— Вы известный психолог, за вашими плечами блестящие достижения. Среди них и учёба в Англии и Португалии, и победа среди тренеров в Москве, и приглашение читать лекции в испанский университет. Опишете мне свой путь вкратце — от выбора профессии и до самых важных побед?

— В детстве я любил читать историю, собирал монеты и хотел стать археологом. Но получилось так, что ещё с дошкольных лет я вблизи наблюдал человека — гения влияния, который всегда добивался от людей того, чего хотел. Это изумляло и приковывало внимание к тому, как он говорит. Я рос, и год за годом при каждой встрече пытался понять, как он меняет поведение людей. Так у меня появился интерес к защите людей от манипуляций. Поэтому неудивительно, что я пошёл в психологи. Повезло, что в ТашГУ и на первой после него работе встретил двух выдающихся учителей. Я провожал каждого из них до дома и впитывал всё, что можно было взять. А однажды нас повезли на практику, и известный психолог сказал, что берёт меня в ученики. Я стал летом ездить к нему. И осенью тоже — во время хлопка. Почти без денег, но с постоянной радостью. Спал у самых разных людей и где и как придётся — на полу, на столе, книга под головой — вместо подушки. Ел на три копейки в день, делал черновую работу для будущих книг своего учителя и жадно его слушал.

Постепенно я создал методику моделирования мастерства, пытался копировать умения множества талантов из психологии и других профессий. Спустя годы начал выигрывать международные конкурсы, ездить в страны Западной Европы, где бесплатно учился у самых дорогих мастеров. Но даже если ты растёшь интенсивнее, чем пять москвичей или лондонцев, всё равно у нас, психологов, в Ташкенте был комплекс провинциала. А несколько лет назад случайно попал на московский фестиваль тренингов, на котором признали лучшим. Обрушился шквал приглашений в разные страны. После них возвращался в Ташкент довольный, но запредельно выжатый —месяцами отсыпался и только изредка работал с приятными мне людьми.

— Расскажите подробнее, почему вы, выбрав психологию, затем пришли именно к психотренингам? И что такое вообще тренинг?

— Поскольку в психологии меня, в первую очередь, интересовала тема речевого влияния, то естественно, что я не стал заниматься психотерапией невротиков, а охотился за самыми успешными неневротиками (смеётся). Везде искал мастеров общения, разгадывал их приёмы. Иногда платил им за раскрытие секрета приёмом другого таланта. Изучал их мастерство в общении, старался вынуть приёмы, чтобы потом обучать им других людей.

А лучше всего учиться влиять друг на друга можно в группе, в тренинге. Тренинг — это групповая работа с какой-то из особенностей человеческого поведения, где я показываю людям их неэффективность и тут же сравниваю с приёмами моих образцов. Для домашних заданий люди получают упражнения, которые я разработал. Через несколько дней приходят и рассказывают, отношения с кем и как им удалось улучшить. Разбираем ошибки и даём новые домзады. Так и вырабатывают это качество у себя — под руководством психолингвиста, который всегда может их подкорректировать и показать, что они ещё делают не так. Важно, что, в отличие от жизни, в группе ещё и безопасно и тепло от новых единомышленников. Частенько после тренинга мы остаёмся поговорить ещё на час или идём куда-нибудь весело ужинать.

— А бывало, что благодаря вашей работе существенно менялись взгляды и судьбы другого человека, вашего клиента?

— Уйму раз. Хотя и очень не у всех, к сожалению. Ведь многое в тренировке психики зависит от домашней работы человека над приёмами, которые я ему дал. Но всегда, когда происходили такие изменения, я был счастлив. Мало что может сравниться с тем, когда ты видишь, как благодаря тебе один улучшил карьеру, правильно влияя на начальника; другая, наконец, наладила личную жизнь; третий нашёл общий язык с непослушными детьми… Самому было лень фиксировать рассказы о результатах. Пока однажды один из моих организаторов не взялся записывать видеоинтервью и не завесил в интернете целую страницу восторгами тех, кто с помощью тренингов улучшил жизнь. Кстати, эффективная работа полезна не только для профессиональной гордости психолога — за 25 лет подавляющее большинство новичков, тысячи, пришли ко мне именно по рекомендации моих предыдущих учеников.

— Здорово, такие рекомендации, конечно, лучшее удостоверение профессионализма. Но среди психотренеров есть и некомпетентные, они за наши деньги обещают горы и оставляют нас ни с чем. В связи с этим страдает репутация профессиональных психологов. Как распознать дилетанта или шарлатана и найти мастера?

— Когда-то слышал: «да вы все психологи такие-то, да все ваши тренинги… дрын-дрын-дрын», но после таких странных обобщений в пример приводили каких-то неизвестных профессионалам дилетантов! А кто к ним заставлял идти? Деньги же несут в Сбербанк, а не в МММ? Помидоры-то, небось, покупают юсуповские, а не бледные, величиной с клубнику? Или, если быть более точным и сравнивать с услугами, — как тщательно себе выбирают и парикмахершу, и портниху! А разве ваша психика вам менее важна, чем причёска?

Что тут посоветовать? Обязательно смотрите тренера до тренинга, то есть выбирайте тех, кто проводит презентацию, где отвечает на все вопросы, показывая себя как специалиста. И увидите: компетентно на них отвечает? Или затуманивает, важничая? Честно раскрывает свой опыт с его ошибками роста или при острых вопросах напряжённо озирается? Да, как и в личных отношениях, полагайтесь на свою интуицию: ведь вы чувствуете — ваш это человек или нет. Так же и с психологом. Например, все мои учителя — те люди, с кем мне сначала хотелось общаться, как с личностями, перенимать их качества. А уже потом для меня они были потрясающими психологами. А были и другие мастера, которые могли научить очень ценному, но к ним я не шёл. И старался не жалеть о неполученных от них знаниях. Так что в выборе психолога действуют те же законы, что и в отношениях.

— Тренер-психолог должен иметь свой метод? Если метода нет, он вправе считаться психотренером?

Знаете, не стоит предъявлять каких-то завышенных требований к профессии «психотренер». Это просто человек, который натренирован на то, чтобы интенсивными методами обучать людей какой-то определенной теме социальной психологии: конфликты, продажи, команды, воспитание или отношения. Которая является его специализацией. По этой тематике он прошёл обучение, изучил готовые материалы. Поэтому подавляющему большинству тренеров и не нужно разрабатывать авторские тренинги.

То, что мне удалось пятнадцать лет изучать самых успешных людей, вынуть из них их приёмы, описать и сделать в итоге систему обучения, создав свой метод — это просто моё везение. До этого и я проводил тренинги, разработанные учениками Фрейда или моими учителями из Англии. Получилось создать авторский метод, но так бывает у единиц из миллиона. И отсутствие собственной методики — это, скорее, норма.

— Хорошо. Что до конкретно вашего метода, то его главная особенность — это внимание к языку. А изменюсь ли я внутренне, потренировав свою речь? Или только приобрету определенные навыки?

— Поскольку обычно тренинг идёт не каждый день, а с промежутками в несколько дней для домашних заданий, многие уже в его середине отчитываются, что у них начались изменения в речи. Соответственно, и в успешности влияния: на детей, на супругов, на сотрудников и клиентов.

А спустя годы, когда я с ними где-то пересекаюсь или они пишут мне, часто видно, что за это время у них произошли уже глобальные изменения внутри. Происходит это потому, что в тренинге люди открывают, насколько элементарно выгоднее быть позитивным человеком и уметь по-человечески относиться к другим. Так приём становится у них естественным поведением и лучшим способом выразить свои эмоции. И им уже труднее соскальзывать либо к вспышкам агрессивности — там, где можно разрешить конфликт по-человечески, либо прятаться от него в депрессии.

— И тут, пока вы так интересно говорили, у меня назрел вопрос: какова главная цель ваших тренингов?

— Мне вспомнилось, как на вопрос «зачем человеку нужна практическая психология?» ответил Фрейд: «Чтобы работать и любить». Могу ответить так же. За много лет своей практики я видел тысячи людей, которым не хватает энергии: для работы, для сотрудников, ребёнка, любимого. А ведь расход энергии зависит, в том числе, и от системы внутренних установок, которую можно постепенно улучшать, если осознанно менять речь. И поскольку я много лет изучал не просто успешных, но и в то же время счастливых людей, то смог вынуть их способы, как правильной речью эффективнее регулировать расход собственных ресурсов. Чтобы умело владеть ими. И не валяться вяло на диване, с чипсами и сериалами, а жить успешно и счастливо — «работать и любить»! Как нам и завещал великий Фрейд (смеётся).

— А темы своих курсов вы из чего выбираете?

— После пяти лет на психфаке ТашГУ я учился ещё пять лет в Москве, где стал психолингвистом (пока что единственным в Узбекистане). Поэтому мозги заострены на то, чтобы видеть в разных сферах жизни, как люди неправильно пользуются речью. Используя шаблоны, которые внутри несут деструктивный смысл. Это не поверхностная чепуха вроде «реже говорите «не»», а глубокие структуры, которые для понимания требуют времени. Выявив ошибки, я учу людей слышать свою и чужую речь и использовать среди возможных вариантов те, которые передают больше любви и позитива. Неважно, в какой сфере: хоть в работе с клиентом — так, что в итоге клиенты начинают выбирать вас, потому что им с вами хорошо; с ребёнком — чтобы передавать ему через сам стиль речи больше любви для роста его будущей жизнестойкости. Так что везде, куда меня приглашают, я стараюсь смотреть, как там неправильно используют речь, и учу изменять её в лучшую сторону.

— Что мы всё только о работе? Расскажите о ваших хобби. Чем увлекается психолог?

— Знаете, я внук винодела белого вина, племянник винодела красного вина и сын винодела розового вина. Поэтому люблю в разных странах находить наилучших виноделов и дегустировать их творения. Езжу по глухим провинциям в винодельни, в том числе средневековые, где вино улучшали многие поколения, и привожу десятками килограммов винные шедевры в Ташкент. Да, спускаю на это тамошние гонорары, — зато устраиваю дегустации на моих тренингах, на встречах писателей, просто знакомых, приучая ташкентцев и к этому удовольствию от жизни.

Ещё я с детства с наслаждением много читал, а не так давно вдруг стал и писать. Как-то сходу пошли повести о ташкентском детстве и юности, цикл новелл о работе психолога, которые стали печатать в интернете, потом подключились и печатные издания, появилось пятизначное число читателей.

Но я любил не только чтение, а и адреналин (смеётся). Был пловцом-спортсменом, работал спасателем на море, где накопил случаев про утопленников для остросюжетных «Записок спасателя». С юности любил путешествовать, но не ездить по отелям, а устраивать себе сумасшедшие приключения, где испытываешь себя на пределе возможностей или даже за пределом того, что ты мог вчера! И всегда получалось так, что в натренированной психике есть неизвестные ранее ресурсы, чтобы выпутаться из самых опасных ситуаций.

— Внушительно! И столько экстрима! А знание психологии помогает в преодолении экстремальных ситуаций?

— Только оно! Как-то в далёком зарубежье не мог получить визу в соседнюю страну. Но так сильно хотелось там побывать — тем более прямо сейчас, — что пришлось перейти границу, применив сразу пару приёмов из психологии влияния. Затем нашёл кладоискателей и долго вволю мотался с ними по глухим провинциям, избегая проверятелей документов. Ускользнул от их облавы, после чего нужно было как-то выбираться из страны без визы. Для этого везде есть контрабандисты, но уже на самой границе их план сорвался, а я попал в Интерпол. Там пришлось полчаса держать себя в особом состоянии, которое помогает влиять, пока с шипением не отпустили. Это был полный триумф психотехник, но, конечно, пережглась вся психика, все ресурсы. Так что уже в самолёте я свалился от маленькой баночки пива.

Ах да, на вылете оттуда мне за перевес багажа ещё и штраф грозил — 200 долларов. А в кармане — последние 5, на ночную дорогу от ташкентского аэропорта до дома. Пришлось и тут вспоминать психологию, чтобы выехать бесплатно. Потом дома спал неделю.

— Супер! А тренинги… не учат ли они тому, что иначе человек может проявить или реализовать только в экстремальных ситуациях?

— Так и есть. Я выявлял приёмы мастеров влияния, а затем использовал экстремальные ситуации для того, чтобы получить предельный опыт, максимально возможную проверку того, как приёмы работают, а заодно понять границы своих и вообще человеческих возможностей. Причём с кайфом, с адреналином — очередной нескучный летний отдых. И как психолог вынимал из своего опыта уроки, раскладывал их по полочкам, делал новые приёмы, которым и учу на тренингах. Чтобы люди могли в максимально комфортных условиях учиться максимальной эффективности в обычных отношениях. Надо же рекомендовать своим ученикам не вычитанное в книжках, а пережитое. То, что сам использовал.

— То есть глубокое знание психологии, и в том числе своей, только добавляет в жизнь романтики, приключений и искренних чувств, помогая жить легче, проще и веселей, да?

— Конечно! Когда ты владеешь практической психологией, то лучше понимаешь людей, которых встречаешь. В том числе в приключениях и сложных ситуациях. И часто эти новые люди тебе начинают помогать — потому что умеешь обращаться к лучшему внутри каждого из них. И им самим становится хорошо, когда они помогают тебе — чужестранцу, который нуждается в их помощи.
Кроме того, когда ты знаешь множество приёмов манипуляции, ты можешь отслеживать их у себя для того, чтобы избегать их. Особенно, когда они навязываются обществом. И в итоге жить максимально искренне, расслабленно, приятно.

К тому же знание психологии помогает тебе и как писателю, когда в повестях о детстве описываешь подлинные детские страхи и конфликты. Школьники читают про то, как жили их ровесники во времена моего детства, и легче воспринимают нравственные уроки, которые ты стараешься передать им из опыта своих ровесников. Открывают для себя, что прошлые поколения решали такие же проблемы, и становятся ближе к своим родителям. А взрослые говорят, что стали лучше понимать внутренний мир своих детей, прочитав, насколько конфликтна и сложна жизнь подростка.

— То есть настоящий психолог, прежде всего, — садовник собственной жизни, который учится полноценной жизни сам и тренирует этот навык у других?

— Отлично сказали! Моя профессия постоянно даёт мне ощущения полноты жизни и исполнения её смысла. Потому что это счастье — работать психологом. Когда можно в рабочее время встречать интереснейших людей, вынимать из их опыта секреты успешности и учить этим приёмам тех, кому это улучшает жизнь! Настоящий кайф от работы! Ты видишь, как люди становятся наблюдательнее к другим, добрее, крепче духом. И сам ежедневно развиваешься. Живя с ощущением, что нашёл своё дело, которое на этой планете из семи миллиардов ждало именно тебя.

Ф. Тышкевич
Фото И. Тен и М. Сарсенов