Вообще существует два мнения. Возможно, и то, и другое верны. Одни считают Ташкент неким заповедником чистого русского языка. Другие клянутся, что все это самообольщение или этакая местечковая гордость, и русский язык в Ташкенте ничем не отличается от, скажем, языка в Саратове.
Честно признаюсь, что принадлежу к числу первых. По моей теории, а может, и не только по моей, Ташкент был настолько удален от России, и до, и после революции, что там сохранилась некое замкнутое сообщество русскоговорящих (совсем необязательно русских) людей, сохранивших выражения, обороты и манеру выражаться, свойственные истинно русским интеллигентам. Очень многое изменилось после землетрясения, когда в Ташкенте остались жить строители самых различных национальностей, выговоров, акцентов, наречий, сильно разбавивших чистоту русского языка. А до того…. тут нужно в пояс поклониться нашим учителям, вбивавшим, вдалбливавшим в нас тот русский язык, на котором сейчас говорят очень немногие. Я поражаюсь и наслаждаюсь, получая письма от своих одноклассников. Как грамотно, красиво, безупречно говорят и они, и просто старые друзья.. честное слово, это истинные, настоящие носители языка, которых, повторюсь, осталось не слишком много.
Чистота языка в Узбекистане, объясняется довольно просто. Русские в Узбекистане появились очень давно, еще до революции. И до войны приток русских в Узбекистан был весьма невелик. Во время войны здесь было много творческой интеллигенции. Все это вместе взятое и стало залогом чистоты языка. Вроде замкнутое, закрытое общество. Приезд строителей после землетрясения сильно повлиял на эту чистоту. А до того, он, в общем, сохранялся в неприкосновенности, и все мы говорили на очень правильном языке. Равно и русские, и узбеки, и армяне и остальные национальности. Очень хорошо преподавали язык в русских школах. На всю жизнь преподавали.
Почему-то при мысли о тогдашнем ташкентском лексиконе мне всегда приходила на ум легенда о Вавилонской башне. Такое смешение языков было возможно только там.
Несомненно, преобладало два языка, русский и узбекский. И школы были русские и узбекские. И группы в ВУЗах были русские и узбекские. Но многие узбеки из числа интеллигентов и высокопоставленных чиновников старались отдать детей в русские школы и русские группы. В узбекских школах учились дети победнее, преимущественно из Старого города. Но что важно — учились. Я точно знаю, что перед началом экзаменов в ВУЗах педагоги ездили по маленьким городам и кишлакам и отбирали выпускников школ, уговаривая поступать в институты. Уговаривали!
Кто кого сейчас уговаривает? Времена наступили такие, что наш дворник-таджик — бывший доцент физфака….
Тогда же был издан закон о всеобщем десятилетнем образовании.
Неудивительно, что в Ташкенте, при всем вавилонском многоязычии люди говорили на прекрасном русском, правда, как мне объясняли потом, уже в России, с небольшим акцентом. Сама я этого акцента никогда не замечала. Но, приехав в Москву, то и дело натыкалась на вопрос: откуда я, и кто по национальности. В Ташкенте в голову бы никому не пришло спрашивать о национальности.
Потом мой акцент исчез. Но я знаю еще один случай. Муж моей ташкентской подруги-армянки, был русским, родившимся и долго жившим в Тбилиси. Потом он несколько лет учился в московской аспирантуре и говорил совершенно без акцента. Однажды к ним приехал его брат, так и живший все время в Тбилиси. Вот он, русский, говорил с отчетливым грузинским акцентом. Видимо, влияние среды все же существует.
Но я хочу вспомнить о том, что составляло ярчайшую особенность речи — «ташкентском языке». В нем встречались словечки, неведомые за пределами Узбекистана, словечки и выражения, возникшие при строительстве Вавилонской башни, и не исчезнувшие, даже когда башня рухнула. Причем происхождение некоторых я могу проследить, а есть такие, этимология которых остается неясной.
Взять хотя бы слово «баллон». Каждому ташкентцу известно, что это трехлитровая банка. Почему? Не знаю.
Когда я по привычке говорила о баллонах, здесь меня не понимали.
Но в Ташкенте я по-прежнему слышу слово «баллон».
В здешних магазинах в ответ на просьбу дать сахар протягивали пачку рафинада. В Ташкенте существовал сахар. И все. Включавший в себя рафинад и песок. Отдельное название существовало только для наввата. Остальное — сахар. В России сахар — рафинад. Песок — это песок. Кстати, мне не поверили, когда я сказала, что в Москве мясо — это говядина. Остальное — свинина и баранина. Но что поделать, если на мой вопрос в очереди перед дверями закрытого на перерыв магазина, мне отвечали: мяса нет, одна свинина…
Слово «ластик» я впервые прочитала в какой-то детской книге и не поняла, что это такое. Мама тоже не знала. В обиходе у нас было слово «резинка», так и говорили. Мальчишки еще иногда употребляли вместо резинки «стёрка». Понимаю, что слово «резинка» ныне приобрело несколько иное значение. Но тогда вопросами контрацепции не слишком озадачивались.
Опять же «ашички» и «лянга». Названия детских игр наверняка и сейчас есть в обиходе. Но в России, если не ошибаюсь, это «бабки» и «жостка», в Казахстане — не ашички, а «асыки» или «альчики». Тоже местный колорит.
В Ташкенте крайне редко говорили «больничный». Куда чаще — «бюллетень». Видимо, это еще довоенная терминология. Практически не говорили «растительное масло». Только постное. Потому что в широком обиходе было и топленое, на котором тоже готовили. У нас во дворе вместо «баклажаны» говорили «синенькие» — это уже украинское, и даже одесское влияние.
Весь Ташкент небрежно отвечал «А мне бара бир», если хотел сказать, что этому самому Ташкенту все равно и все пофиг. Я и сейчас так говорю и при этом вальяжно отмахиваюсь.
И независимо от температуры воды, употребляли слово «кипяток», если вода действительно была кипяченой.
Про «Ташкентскую» я и не говорю.
Была когда-то такая замечательная вода, которую я таскала из ближайшего гастронома возле сорок третьей школы. Другой минеральной мы, в общем, не пили, хотя она, скорее всего, продавалась. Нарзан там, боржоми, ессентуки… по-моему, все это покупали в аптеках.
Но для нас «Ташкентская» была синонимом минеральной вообще, до такой степени, что одна моя знакомая, оказавшись в России, попросила «ташкентскую», но увяла под красноречивым взглядом продавщицы. «Ташкентской» , кажется, больше нет. Жаль.
По-моему только в Ташкенте существует слово «кетка». Видимо, сокращенное от этикетки. Никаких конфетных фантиков мы не знали. А вот «кетки» — дело другое. Невзирая на все объяснения взрослых, что такого слова в природе нет. Дожило ли оно до наших дней?
Да, и сетка. Про авоську я услышала только с появлением телевидения ( по-моему, из миниатюры Райкина). А так — никаких авосек. Только сетка.
Свидетельств о рождении в Ташкенте не признавали. Исключительно метрики. Я до сих пор так говорю, хотя уже слова такого в обиходе нет.
И еще одна милая ташкентская особенность — там не было принято говорить «звонИт». Исключительно «звОнит». Хоть ты тресни. Она позвОнит.
Потом мне пришлось долго переучиваться. Потому что я тоже так говорила.
И, конечно, было полно словечек из других языков. «Таня-джан» было довольно распространенным обращением. На базаре только старшее русскоязычное поколение спрашивало «почем?». Остальные интересовались «неч пул?» Ответ мог быть на русском или узбекском, все всё понимали.
И, разумеется, еврейские словечки. Неважно, идиш или иврит. Они появлялись ниоткуда и внедрялись в сознание. Тем более, что в сорок четвертой школе была такая теплая многонациональная компания. Вот от них я все и хватала на лету. Привычка отвечать «азох“н вэй» по любому поводу сидела в нас крепко. Причем выражение это имело кучу значений, в зависимости от вопроса и интонации.
— Как дела?
-Азох“н вэй. То-есть паршиво.
— Почему двойка?
То же самое, но в смысле, неважно, обойдется…
— Что-то случилось?
— А, азох“н вэй…
И так далее.
Мама очень злилась, считая, что я засоряю язык.
Зато «бекицер» в смысле «быстрее» имело всего одно значение и употреблялось так же часто. И понятия «лох» не было. Зато был «поц», что, в сущности, одно и то же.
Из узбекского взяли «бечорашку», странное сочетание узбекского «бечора» и русского уменьшительного «ка» — в смысле бедняжка, бедняга.
И никогда не забуду, как один мой одноклассник, под влиянием постановки «Отелло» в театре Хамзы через всю комнату орал другому:
— Дездемона, беха кель!
Интересно, что почти все это я употребляю и сейчас. И меня понимают даже те, кто слышит это впервые.
А напоследок я скажу….
Мое любимейшее выражение. Стовосьмой (стовосьмая).
Очень- очень давно, вероятно, в моем детстве, а то и раньше была в УК УзССР статья с таким номером.
Всем известно, что в СССР официально проституции не было, это следует хотя бы из фильма «Интердевочка». Да и сейчас пойманные в облаве дамы легкого поведения отделываются штрафом.
Но была статья, во всех кодексах всех республик об уголовном преследовании лиц без определенных занятий и определенного места жительства. Б.О.М.Ж. — аббревиатура, ставшая существительным.
Вот так в обиход вошло выражение «стовосьмой» или «стовосьмая».
Насчет его толкования мнения расходятся. В моей молодости «стовосьмыми» называли женщин, не соблюдавших правила общепринятой морали. Сказать о ком-то «стовосьмая», означало поставить клеймо особы легкого поведения.
Один мой знакомый утверждает, что «стовосьмой» — это тунеядец или бомж. Тоже логично.
Моя приятельница, москвичка, часто гостившая у родственницы в Ташкенте, как-то рассказывала, что все уехавшие собрались в Москве, ее пригласили на посиделки, и вот там оживленно обсуждалась какая-то особа с соответствующим упоминанием рокового числительного.
Всего интереснее, что в Ташкенте выражение живет и сейчас, только в смысле «плохой», «дрянной», «скучный». Я сама слышала. И не только в Ташкенте. В Бухаре. Специально гида спрашивала. Она сразу ответила, что это слово широко распространено в городе.
Своеобразие сохраняется.
А в остальном все, как в библейской легенде.
Вавилон постоянно разрушается. Тот безупречный русский уходит навсегда.
И это очень обидно. Люди уезжают, Ташкент «мелеет», никакого вавилонского смешения языков не осталось. И уже никогда не будет.
ТАТЬЯНА ПЕРЦЕВА
