Эвелина Григорьянц – выпускница Национального Института им. Бехзода, ученица Рахметова и Минасьянца, 2 марта в 18:30 в галерее Art and Fact (Bonum Factum) состоится открытие её первой персональной выставки.
Сидя в тихой и уютной кофейне, мы поговорили о внешнем и внутреннем и об их связи – времени, которое через поступки и случай позволяет им взаимопроникать и конфликтовать, подражать друг другу и противоречить, чтобы, в конце концов, слиться до неразличимости.
Фил Тышкевич: Давайте начнём с анкетного вопроса. В Вашей семье до Вас кто-нибудь занимался живописью?
Эвелина Григорьянц: Нет, первый сумасшедший человек в семье – это я (смеётся).
Так получилось, что я первый и пока я единственный в семье художник, даже больше – первый человек, который всерьёз занимается искусством. Родители у меня инженеры, бабушка и дедушка тоже никак не связаны с творческими профессиями.
Ф. Т : Прекрасно, а Вы сами выбрали профессию художника или Ваша семья Вам как-то помогла определиться?
Э. В. : Конечно, сама! Родители не противились моему выбору и не настаивали на чём-либо другом, уважая моё решение.
Ф. Т. : И когда же Вы это решение приняли?
Э. Г. : Примерно к окончанию девятого класса, когда встал вопрос о поступлении в колледж или лицей, мы семьёй пришли к общему мнению, что так как я больше всего люблю создавать нечто, а особенно – создавать нечто руками, я – будущий дизайнер. Так я поступила в колледж им. Бенькова.
Ф. Т. : Интересный получился выбор! А кем Вы могли бы стать, если не художником?
Э. Г. : Это непросто представить! Кем бы я могла быть? Почему бы не театральным бутафором, декоратором или, в крайнем случае, дизайнером? Кем бы я ни стала, я связала бы свою жизнь с творчеством!
Ф. Т. : Вы получили профессиональное художественное образование. Вам есть что сказать о современных институтах живописи?
Э. Г. : Если говорить о моём личном опыте, то хотелось бы видеть как в преподавателях, так и в студентах больше энтузиазма и преданности своему делу, т. к. бюрократические формальности и ежедневная рутина иногда серьёзно отвлекают от главного – искусства во всём его богатстве и разнообразии.
Ф. Т. : Получается, институты не всегда полезны для творческого человека. Может, и не стоит учиться в академических заведениях и сосредоточиться непосредственно на самом творческом поиске?
Э. Г. : Не думаю. Школа очень важна для художника. Ведь когда к нему приходит желание рисовать, а школы ему не хватает, он начинает делать что-то, что, как он считает, выражает его идею, но получается некорректно, неумело, непонятно и вместе с тем примитивно, а главное: всё это совсем не соответствует мировому уровню! И это проблема именно нехватки той самой школы. Что, кстати, проглядывается и у наших художников.
Ф. Т. : Как же и у кого тогда учиться? Если учителя сами дилетанты?
Э. Г. : Зачем обобщать! Совсем не все! У нас много очень сильных, значительных мастеров и преподавателей, можно вспомнить хотя бы моих любимых Петрову Нину Александровну, Минасьянца Армена Рубеновича, школу Сабира Рахметова.
Ф. Т. : Хорошо. А у Вас никогда не появляется ощущение, будто Вы слишком много учитесь и это вредит формированию Вашей индивидуальности как мастера?
Э. Г. : Во-первых, художники учатся до самой смерти: да, у меня уже есть какая-то база, но это точно не значит, что я всему научилась! Я очень хочу работать с профессионалами мирового уровня, другими школами. И, отвечая на Ваш вопрос, – да, я завишу от своего образования, иногда – негативно: например, меня учили тепличному, потерявшему связь с реальностью академизму, хотя я – реалист до мозга костей. И хочу, чтобы моя живопись была настоящей живописью (идеал – Возрождение), а моей темой – современность.
Ф. Т. : Чтобы рисовать современность, наверное, надо определиться и с жанром. Так почему, что определяет Ваш выбор того или иного жанра?
Э. Г. : Определяет только моё вдохновение. Ты сознаёшь, наблюдаешь, изучаешь всё, что видишь. И вдруг – хочешь запечатлеть что-то. И ты это рисуешь – так, как этого требует сама жизнь. А жанр – вещь для меня вторичная.
Ф. Т. : Понимаю. Главное – идея. А что определяет Ваши идеи? Что вдохновляет Вас, откуда черпаете энергию?
Э. Г. : Из «нетленок»: меня вдохновляют импрессионисты, реалисты, особенно русские реалисты, музыка – рок, блюз, джаз, – которую я просто обожаю слушать, когда в мастерской. И конечно, мне очень помогают мои родители. Они трепетно относятся к моему творчеству.
Ф. Т. : А люди Вас не вдохновляют?
Э. Г. : Вдохновляют, но не собой, а тем, что могут показать мне нужное направление, тему, идею. Но не более. Или я просто хочу их нарисовать. Люди как таковые – нет.
Ф. Т. : Ваше желание рисовать может иссякнуть?
Э. Г. : Естественно! Верней, оно может на некоторое время, иногда огромное, прерваться, затихнуть, стать таким незаметным, что можно подумать, будто оно умерло.
Ф. Т. : И как Вы справляетесь с такими периодами?
Э. Г. : Обращаюсь к мастерам, активнее хожу в музеи и на выставки, много читаю и слушаю разную музыку, шевелю мозгами и ищу то чувство экстаза, без которого невозможно рисовать!
Ф. Т. : Ваши картины и образ жизни как-то связаны?
Пока нет. Но если это случится в дальнейшем, будет отлично! Может быть, тогда моя жизнь целиком станет похожа на мои картины, самое радостное, что у меня есть.
Ф. Т. : А как проходит Ваша жизнь сейчас, например, Ваш распорядок дня?
Э. Г. : В основном, в работе. Даже находясь вне дома и мастерской, даже, к примеру, в автобусе, я думаю о живописи, мысленно могу набрасывать что-то или продумывать какую-то ещё не существующую картину.
Ф. Т. : То есть Вы работаете 24 часа в сутки, 7 дней в неделю?
Э. Г. : Абсолютно.
Ф. Т. : Надо же, у меня не хватает смелости назвать живопись хобби или увлечением, это самая настоящая каторжная работа!
Э. Г. : Именно! Многие говорят, что в рисовании такого сложного: сел, помахал кисточкой на мольберте, накалякал странную вещь. Но даже незначительная «странная вещь» предполагает огромную интеллектуальную работу, от которой может потом часами болеть голова! Ради одного мазка ты ночами не спишь, ты часами, днями напролёт сидишь за эскизами, рисуешь, продумываешь цвет, композицию так, чтобы всё смотрелось красиво!
Ф. Т. : Работа по определению требует вознаграждения. Не всегда материального: отличным вознаграждением может быть восхищение зрителя. Хотите, чтобы Ваши картины видели и восхищались ими?
Э. Г. : Ещё бы! Признание людей – лучшая награда и очень эффективный стимул!
Ф. Т. : Ваши картины переживают эволюцию от простых и жизнерадостных к выдержанным, конкретным, реалистичным. Вы всё больше рисуете ситуации, волю человека, случайность. Расшифруете причины такой эволюции?
Э. Г. : Всё просто. Самое прекрасное, что есть в нашей жизни – перемены. Неубранный стол, не застеленная постель, разбросанные по комнате вещи – всё это блестящая эстетика! Но через 15 минут ничего из этого не будет, время этих событий исчезнет! Чтобы о нём осталось хоть воспоминание, я стараюсь его запечатлеть. Подарить бессмертие красоте. Красоте момента, быту, времени и поступкам человека, оставившим свои следы на вещах. Это безумно интересно!
Ф. Т. : На что Вы готовы ради того, чтобы запечатлеть эту красоту: т. е. ради искусства?
Э. Г. : На многое. В первую очередь, я готова отказаться от маленьких радостей повседневной жизни. А ещё: от денег, друзей, общения. . . Не смогу только от своей семьи и здоровья.
Ф. Т. : Запечатление реального требует жертв от Вас. А как много оно даёт Вашей личности? Рисование можно считать способом обретения независимости от не всегда дружелюбного мира?
Э. Г. : Это отличный, продуктивный способ! Именно живопись помогает мне уйти от стрессов и грубой повседневности: ведь когда я наедине с холстом, красками и своей идеей – сиюминутные переживания вдруг растворяются, остаётся только рисование и смысл (пусть временный!) жизни, который оно даёт.
Ф. Т. : Рисуя, Вы находите и фиксируете временный смысл жизни. А само время можно увидеть или нарисовать?
Э. Г. : Время нельзя увидеть. Но можно нарисовать момент времени, или его след, оставленный на нашем быте, чтобы попытаться навсегда сохранить, даже присвоить себе смысл времени, которое от нас ускользает!
Ф. Т. : Спасибо за беседу, успехов во всём!
Ф. ТЫШКЕВИЧ,
автор фото Ф. Аскарходжаев
