В преддверии 100-летнего юбилея со дня рождения Ш.Р.Рашидова в средствах массовой информации появляется огромное количество аналитических и популяризаторских статей и воспоминаний о крупном государственном и партийном деятеле Узбекистана Шарафе Рашидовиче Рашидове. Они помогают[U1] воссоздать подлинный облик этой замечательной Личности, прожившей счастливую, но и драматическую судьбу. Наверняка, это повышенное внимание к нему будет ещё долго продолжаться, равно как и изучение и осмысление того сложного и противоречивого периода истории нашей республики, напрямую связанного с деятельностью Рашидова, как выдающегося руководителя, политика и писателя.
Не будучи членом его семьи, не входя в круг его близкого окружения, с некоторой неуверенностью я решил всё-таки внести свою скромную лепту в прорисовку недюжинных способностей и самобытного характера этого замечательного человека. Дело не только в предстоящем юбилее, который благодаря инициативе Президента Ш.М. Мирзиёева проводится у нас в государственном масштабе, нет, я и раньше, в течение нескольких лет, неоднократно в своих публикациях пропагандировал необходимость к объективному показу неизмеримого вклада Рашидова в развитие экономики и культуры нашей республики, давая, в частности, первые отклики на книги Саидакбара Ризаева «Шараф Рашидов. Штрихи к портрету» и Леонида Термана «Доволен я своей судьбой», на воспоминания о строительстве метро в Ташкенте и во множестве других. Но у меня были и собственные воспоминания о немногих встречах и деловых контактах с бывшим первым секретарём ЦК компартии республики. Хотел бы поделиться с некоторыми из них.
Впервые мне довелось встретиться с ним в июне 1974 года, когда я был приглашён к нему в кабинет, как выяснилось, на предмет выдвижения меня на должность секретаря Ташкентского областного комитета партии. Эта должность была вакантной в течение нескольких месяцев в связи с направлением бывшего секретаря обкома Б. Абдураззакова в Каир на работу в Совете солидарности стран Азии и Африки. В канун совершенно неожиданного для меня вызова в ЦК я, как секретарь ЦК комсомола республики, в качестве руководителя молодёжной группы только вернулся из туристической поездки в Японию. На следующее утро в сопровождении зав. орготделом ЦК Г.М.Орлова я «предстал пред очи» руководителя республики. В кабинете помимо него находились секретари ЦК И. Г. Анисимкин и А.У.Салимов. Ш. Рашидов встретил меня стоя и, крепко пожав руку, предложил сесть на стул рядом с его рабочим столом.
Я выждал, когда он сам вернулся на своё председательское место, и присел чуть поодаль – напротив секретарей ЦК. Шараф Рашидович спросил о моих впечатлениях о Японии, на что я ответил почти шаблонно: «Страна контрастов». Он кое-что уточнил, а затем вслух стал читать бумагу, лежащую перед ним – она оказалась моим досье. С интересом подчеркнул, что мой отец работал в 20-е годы на предприятиях Ивановской области, затем принимал участие в строительстве Ферганского текстильного комбината, участник и инвалид ВОВ, орденоносец, впоследствии работал директором садвинсовхоза. «Хороший трудяга», — неожиданно заметил Анисимкин.
Прочитав всю мою биографию, Шараф Рашидович выделил отрезки моей работы секретарём Ташкентского обкома комсомола и ответорганизатора ЦК ВЛКСМ в Москве, после чего спросил – а как я отнесусь к выдвижению меня на пост секретаря Ташкентского обкома партии по идеологическим вопросам? Я обескураженно ответил, что считаю себя не готовым к такой ответственной работе в силу отсутствия партийного опыта и молодого возраста. Хозяин кабинета, похрустывая двумя ладонями длинными отточенными карандашами, вдруг отреагировал: «Молод, говорите. А во сколько лет Фидель Кастро возглавил Кубу?» Я ответил, что, кажется, в 33 года. «Ну вот, и Вам ещё нет 34 лет, так с кого надо брать пример?». (Потом, ознакомившись с биографией самого Ш. Рашидова, я узнал, что он именно в 33 года стал Председателем Президиума Верховного Совета Узбекской ССР).
А в тот памятный день он попросив соединить его с секретарём ЦК КПСС по кадрам И.В.Капитоновым, сообщил ему, что Ходжаев у него в кабинете и готов вылететь в Москву. На следующее утро я уже успешно проходил беседы в центральном аппарате партии. Позже я узнал, что до меня в Москве побывали ещё двое крупных работников Ташкентской области, но они не были поддержаны на работу в идеологической сфере. Я позволил себе достаточно подробно рассказать о моём переходе на партийную работу для того чтобы подчеркнуть как тщательно и долго подбирались нужные кадры.
Кто-то может резонно заметить, что как же, не зная меня лично, Рашидов мог доверить мне очень ответственный и сложный участок? Вопрос справедливый, а ответ довольно простой: Шараф Рашидович впервые, видимо, обратил на меня внимание в 1971 году, когда при обсуждении Резолюции очередного съезда комсомола республики я взял слово и сделал целый ряд замечаний и поправок. Надо сказать, что обычно такие документы принимались чисто формально и единогласно. Зал (а съезд проходил в Большом театре им. Навои) выжидательно замер, а секретарь ЦК комсомола Р. Абдуллаева предложила принять Резолюцию в целом без обсуждения. Своё недовольство она, по свидетельству сидящих рядом с ней, проявила тут же – красным карандашом вычеркнув меня из списков намечаемого нового ЦК. Так я поплатился за свою вольность и дерзость.
Тем не менее, этот достаточно тривиальный случай стал для меня чуть ли не судьбоносным, потому что на меня обратили внимание не только члены Бюро ЦК партии Узбекистана, но и наши шефы из ЦК ВЛКСМ. Через непродолжительное время я был приглашён на работу в Москву и утверждён ответорганизатором отдела комсомольских органов центрального комсомольского штаба, а уже через год был избран секретарём ЦК молодёжной организации Узбекистана. С Рашидовым я ни разу напрямую не виделся, кроме как во время пребывания в Ташкенте генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева, когда мы – пятеро секретарей ЦК комсомола вручили ему несколько рекордных по своей величине початков кукурузы. Леонид Ильич поздоровался с каждым из нас и поблагодарил за продуктивную опёку над этой важной и модной тогда сельскохозяйственной культкрой.
Второй раз Ш. Рашидов увидел меня во время выступления на республиканском активе работников Народного контроля, куда я попал почти случайно, поскольку не курировал деятельность «Комсомольского прожектора», а первый секретарь Э.Гафуржанов поручил мне выступить на данном Активе. Сам он почему-то не рискнул выступать на довольно скользкую тему. Отдел мне подготовил проект выступления, но я решил высказать свою точку зрения на многие недостатки Народного контроля, в частности, на невнимание крупных руководителей к нуждам и проблемам молодёжи. В качестве примера я сослался на, что в течение долгого времени Министр лёгкой промышленности Ф. Ходжаев никак не может (или не хочет) принять делегацию молодёжи Текстильного комбината, которая работает и живёт в чрезвычайно тяжёлых условиях.
Мне бурно аплодировали, в том числе и глава республики, видимо, за смелость и конкретность в своей критике и самокритике. Может быть, Шарафу Рашидовичу понравился и мой принципиальный и действенный упрёк в адрес однофамильца. Так или иначе, но через год состоялся тот разговор в кабинете руководителя ЦК, который увенчался избранием меня партийным идеологом. В этом качестве мне пришлось дважды отчитываться на бюро ЦК и, очевидно, удачно, так как Рашидов, тонко улавливая настроение в зале, к концу обсуждения не сделал резких выводов. Хотя, наверное, я не во всём оправдывал его ожиданий, прежде всего в наших личных отношениях.
Поначалу внимание его было достаточно велико – например, именно мне он доверил возглавить делегацию в составе главного редактора газеты «Правда Востока» Н.Тимофеева и доктора искусствоведения Т. Махмудова на празднование 50-летия «Советского Палеха» в Ивановскую область. Область возглавлял В.Клюев, который был в большом почёте у руководителей ЦК КПСС и поддерживал дружеские отношения с главой Узбекистана.
Ало ХОДЖАЕВ
(Продолжение следует)
