Тайна семьи Боровских

Выпускник Военно-медицинской академии Петр Фокич Боровский (1863-1932) был направлен служить в Ташкент в 1892 г. В этом же году в семье Петра Фокича и Натальи Николаевны Боровских родился сын Павел. На территории военного госпиталя начинающему хирургу и ученому выделили домик под лабораторию для его исследований по бактериологии. С собой из столицы молодой военный врач привез цейсовский микроскоп, оказавшийся первым в обширном Туркестанском крае. Несколько лет П.Ф.Боровский посвятил изучению возбудителей пендинской язвы.

Исследования врача-новоташкентца завершились успехом в 1895 г. П.Ф.Боровскому удалось обнаружить возбудителя пендинской язвы, им оказались простейшие одноклеточные организмы. Через три года после своего открытия, в 1898 г., П.Ф.Боровский сделал доклад об этом на заседании Русского хирургического общества в столичном Петербурге и подготовил статью для опубликования в «Военно-медицинском журнале». Однако открытие врача из далекого Туркестанского генерал-губернаторства подверглось резкой критике со стороны титулованного профессора и председателя Русского хирургического общества Н.Ф.Склифосовского, фактически похоронившего приоритет П.Ф.Боровского и страны в открытии возбудителя пендинской язвы на долгие годы. Н.Ф.Склифосовский вслед за другими европейскими учеными признавал только бактериальную природу пендинской язвы. Нобелевский лауреат 1902 г. Рональд Росс под впечатлением исследований английского врача У.Б.Лейшмана, оказавшихся по срокам более поздними, нежели открытие П.Ф.Боровского, дал названия этим простейшим — лейшмания, а заболевания, вызываемые лейшманиями, объединил под термином лейшманиоз. Ни Рональд Росс, ни У.Б.Лейшман не были знакомы со статьей В.Ф.Боровского в российском «Военно-медицинском журнале».

Критика Н.Ф.Склифосовского оказалась сильнейшим ударом по самолюбию П.Ф.Боровского, он вернулся в Ташкент и охладел к бактериологии, полностью посвятив себя хирургии. В 1909 г. П.Ф.Боровский был командирован в Европу и посетил клиники Берлина, Цюриха и Парижа. В 1910 г. он вышел в отставку и занял в Ташкенте должность главврача и хирурга больницы Красного креста.

Приоритет ташкентского врача в открытии возбудителя пендинской язвы удалось восстановить основателю советской школы паразитологии Е.Н.Павловскому в 1925 г. при посещении Великобритании. Медицинская общественность этой страны согласилась с доводами Е.Н.Павловского, и пендинка теперь называется болезнью Боровского.

После революции П.Ф.Боровский стал одним из организаторов медицинского факультета открывшегося Ташкентского университета, где в звании профессора заведовал кафедрой госпитальной хирургии. В 1927 г. правительство УзССР высоко оценило заслуги профессора П.Ф.Боровского в науке и организации здравоохранения республики, он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, ему было присвоено звание Героя Труда.

Скончался П.Ф.Боровский в 1932 г. и упокоился на Боткинском кладбище Ташкента, на коммунистической его карте. Могилу его «украшает» скромный надгробный памятник в стиле «раннего ташкентского социалистического наивного кладбищенского конструктивизма» в виде некой шайбы с болтом, увенчанным ведром.

В жизни П.Ф.Боровского, кроме несправедливой критики профессора Н.Ф.Склифосовского, был еще один удар, который был нанесен ему со стороны, откуда он меньше всего, наверное, ожидал получить неприятности. Семейные проблемы принес ему собственный сын Павел (1892-1955).

В мемуарах дочери дореволюционного военного окружного судьи Вацлава Уссаковского Марии есть любопытная деталь: http://amnesia.pavelbers.com/Istorii%20russkih%20semey%204.htm 
«Нашим “придворным” врачом был Петр Фокич Боровский. Мы были знакомы также и домами.

Петр Фокич прошел тяжелую жизненную школу, выбился в люди своим трудом.
Еще в годы царской власти он по собственному почину организовал амбулаторию Красного Креста, где бесплатно лечил людей. Скоро он приобрел такую популярность, что к нему приходили не только горожане, но потянулись люди из окрестных деревень. Обычно двор и улица перед амбулаторией были заполнены народом.

Впоследствии советская власть оценила благородную деятельность Петра Фокича, и он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Теперь его уже давно нет в живых.

У него был единственный сын Павлик. Не знаю, в шутку или серьезно, мама говорила мне, что решено нас поженить, когда мы вырастим. Павлик получил странное воспитание. Мать его Наталия Николаевна, вероятно, не меньше других матерей любила своего мальчика, но считала, что поцелуи вредны и развращают ребенка. Поэтому с самого рождения она никогда его не целовала, разговаривала холодным тоном. Мальчик имел все, кроме того что нужнее всего, — материнской ласки. 

Он рос угрюмым, скрытным, с какими-то угловатыми движениями. Пошлет его мать к нам. «Здравствуйте!» — «Павлик,садитесь!» Он садится, как деревянный паяц, которого дергают за веревочку, руки опустит вдоль тела и молчит.  Я тоже.

Молчание делается мучительным. Потом приходит мама, заговаривает, и мне делается легче. 

Так вот этот Павлик вырос. Учился он не в гимназии, как другие знакомые, а в реальном училище. Уже при советской власти он поехал заграницу. Веселая жизнь в Париже, французские женщины так очаровали его, что он не захотел возвращаться, тихий, смирный наш Павлик. Отец и мать выехали заграницу, но не могли уговорить его вернуться. Так он там и остался.»

Кажется, мать немного перегнула палку в воспитании сына, в то время как отец был занят наукой и врачебной деятельностью, и Павел Боровский, оказавшись во Франции, действительно, почувствовал вкус воли, освободившись от излишней опеки собственной матери и навязчивой бдительности новой социалистической Родины. Выбор был сделан в пользу невозвращения. Сын известного ташкентского врача стал невозвращенцем, что было довольно скандально для того времени, и событие это имело политический окрас. Для того, чтобы оценить последствия этого поступка, надо знать реалии СССР 20-30-х годов прошлого века. Невозвращенец становился заочным преступникам, его семья могла испытать неприятности. Именно поэтому компетентные органы настоятельно «посоветовали» Петру Фокичу и Наталье Николаевне Боровским посетить своего сына Павла в Париже и уговорить его вернуться в СССР. 

Но Павел предпочел работать парижским таксистом, нежели вернуться в Ташкент и быть сыном прославленного врача. Детали его парижской биографии могли бы поведать только малодоступные французские источники. Скорее всего, он сохранял аполитичность и соблюдал межпартийную и межгруппировочную дистанцию, выбирая по жизни бытовое спокойствие. Вероятно, он и в годы мировой войны колесил в такси по Парижу, не скатившись, с одной стороны, до коллаборационизма и ни в чем не помогая французскому сопротивлению,- с другой. В 1946 г. он женился на женщине с непростой судьбой, пианистке Ирине Алексеевне Сухотиной (1897-1980), урожденной Горяиновой, взявшей себе сценический псевдоним Ирина Энери.

Пианистка Ирина Энери получила известность в Российской империи еще до революции, она неоднократно выступала с концертами перед царской семьей, вошла в высший свет и подружилась с Феликсом и Ириной Юсуповыми. Первым мужем пианистки с мая 1916 г. был поручик С.М.Сухотин (1887-1926), один из участников убийства старца Григория Распутина 30.12.1916 г., имевшего влияние на царскую семью. В круг заговорщиков поручика С.М.Сухотина ввела его жена Ирина Энери, познакомив с Феликсом Юсуповым. Мачехой С.М.Сухотина была Татьяна Львовна Толстая, дочь писателя. И с самой Ириной Энери С.М.Сухотин познакомился в Ясной поляне в 1909 г., когда 12-летняя пианистка играла для Льва Толстого. По мнению писателя С.Фомина, Ирина Энери была осведомлена о предстоящем убийстве Г.Распутина и являлась его косвенной соучастницей, будучи дружна со многими персонажами преступления, в частности, с Ириной Юсуповой. Сам же поручик С.М.Сухотин в день убийства вел автомобиль, в котором заговорщики везли тело Г.Распутина на острова, к месту сокрытия преступления. В 1917 г. Ирина Энери оставила в России шестимесячную дочь, рожденную от С.М.Сухотина, и эмигрировала во Францию. Крестными ее дочери были Ирина и Феликс Юсуповы.

Как причудливо складывались людские судьбы после гибели империи. Брак Ирины Энери с поручиком С.М.Сухотиным продержался год. Под нейтральным словом «эмиграция» следует понимать паническое бегство. Павел Боровский тоже бежал из страны. Тихо, без шума. Пользуясь подвернувшейся командировкой. В Париже их пути пересеклись, и линии судьбы стали напоминать сюжетные коллизии булгаковской пьесы «Бег». По мнению писателя С.Фомина, в преклонных годах Ирина Энери родила от Павла Боровского сына, который позднее работал репортером на американском телевидении. Так судьба разбросала потомков замечательного ташкентского хирурга П.Ф.Боровского по свету.

Е. РЯБОВ