Узбекская и татарская тюбетейки были очень модными мужскими головными уборами в СССР в 30-е годы прошлого века. Причем мода эта широко распространилась методом подражания среди неузбекского и немусульманского европейского населения центральных регионов страны и продержалась несколько десятков лет. Способствовало распространению моды на тюбетейки приверженность этому головному убору ряда деятелей культуры и науки и политических руководителей.
Среди писателей, из тех, кто симпатизировал тюбетейке, в первую очередь, следует отметить Максима Горького. Существует множество изображений пролетарского писателя, родившегося в Нижнем Новгороде, в татарской тюбетейке и бухарском халате. Одно из них даже попало на обложку журнала «Огонек». Как уроженец Поволжья, и к тому же много путешествовавший по стране, он был близко знаком с татарской культурой.
Но среди тружеников пера можно встретить неожиданных носителей тюбетейки: М.А.Булгаков, уроженец Киева, в домашней обстановке носил бухарский халат и татарскую тюбетейку.
Уроженец Пензенской губернии писатель А.И.Куприн подчеркивал своё сходство с татарским ханом и даже в обществе появлялся в бухарсхом халате и тюбетейке, он несколько преувеличивал свое татарское происхождение по материнской линии, придумал себе личный зеленый флаг с гербом в виде золотого жеребенка и родословную от татарских князей, возводя ее к хромому Тамерлану. Несколько своих произведений А.И.Куприн подписал псевдонимом «Али-хан».
Выдающийся художник М.В.Нестеров написал в 1941 г. портрет академика архитектуры А.В.Щусева в бухарском халате и, очевидно, маргиланской «дуппи» с узором «калампир». Картина хранится в Государственной Третьяковской галерее. Маргиланская тюбетейка органично вписалась в облик академика архитектуры, заметно, что он привык к этому головному убору. А.В.Щусев впервые побывал в Самарканде еще в XIX в., где изучал архитектурные памятники. В 1938 г. А.В.Щусев выиграл конкурс на лучший архитектурный проект здания Театра А.Навои в Ташкенте, неоднократно бывал в столице Узбекистана и изучал материальную культуру народов республики, в годы войны строительство здания театра было прервано, завершилось оно в 1948 г., тогда же А.В.Щусев получил Сталинскую премию первой степени за этот архитектурный проект.
В 20-30-е годы спонтанно возник обычай от лица общественности республики одаривать политических руководителей, деятелей науки и искусства и важных гостей Узбекской ССР национальными халатами и тюбетейками в знак уважения и признательности. Доподлинно неизвестно, кто подал идею этому новшеству (молва приписывает авторство Юлдашу Ахунбабаеву), не противоречившему довлевшему тогда социалистическому мировоззрению, но оно прижилось или даже возродилось (в настоящее время этот обычай переняли в Татарстане, можно встретить фото президента РФ В.В.Путина и председателя правительства РФ Д.А.Медведева в татарских тюбетейках) , потому что своими корнями уходило вглубь веков, к тому же имело коннотированный (сопутствующее значение) семиотический смысл: носитель тюбетейки оказывался под эзотерической охраной узбекских родов. Традиционно считалось, что тюбетейка противодействует «дурному глазу», куполообразная форма символизирует вселенную, деление орнамента и четырехкратное сегментирование при складывании тюбетейки символизирует соответствие четырем сторонам света и другие знаки.
История сохранила фотографии политических деятелей в узбекской национальной одежде, среди них И.В.Сталин и К.Е.Ворошилов, Л.И.Брежнев, Фидель Кастро и др. В тюбетейках очень органично смотрелись всесоюзные любимцы — первый космонавт Ю.Гагарин и артист Ю.Никулин.
На самом деле это была вторая историческая волна влияния восточной материальной культуры на европейскую (в широком понимании) и на московскую (русскую — в узком). М.Г.Рабинович в книге «Очерки материальной культуры русского феодального города» (М., Наука, 1988 г.) в главе «Городской костюм» отмечает: «Хорошо известны по изображениям также полусферические, с меховой опушкой шапки, составлявшие важнейшую регалию князей (Арциховский, 1944, с. 18 – 30). Фасон этот оказался чрезвычайно устойчив. Получив в XIV в. в подарок золотую тюбетейку бухарской работы, московские князья велели приделать к ней соболью опушку, так что тюбетейка стала похожей на традиционную княжескую шапку и только тогда превратилась в великокняжеский, а затем царский венец, по образцу которого вплоть до XVIII в. делали венцы русских царей.
Во второй и третий периоды мужские головные уборы отличались разнообразием. Фасоны их претерпели значительные изменения, как и мужские прически, что иногда было взаимосвязано: например, в XV – XVI вв. волосы стригли совсем коротко, как мы бы сейчас сказали, «под машинку» (Арциховский, 1970, с 296; Гиляровская, с. 82 – 83), поскольку вошло в моду ношение круглой шапочки вроде восточной тюбетейки, закрывавшей только макушку, – тафьи или скуфьи. Привычка к такой шапочке уже в XVI в. была так сильна, что Иван Грозный, например, отказывался снимать тафью даже в церкви, несмотря на требования самого митрополита Филиппа (Костомаров с. 71). «
Ряд историков возводят даже шапку Мономаха к среднеазиатским головным уборам. Историк Н.С.Борисов в книге «Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света: Россия в 1492 году от Рождества Христова или в 7000 году от Сотворения мира» (М., Молодая гвардия, 2004, с.279) пишет: «Тех, кто верно служил хану, он награждал одеждой и обувью. Среди историков существует мнение, что шапка Мономаха — это не что иное, как золотая тюбетейка, которой хан Узбек наградил за преданность Ивана Калиту». Некоторые считают, что это дар хана Узбека московским князьям Юрию Даниловичу или Ивану Калите, которым он покровительствовал, после чего шапка стала наследственной регалией и символом московско-ордынского союза. Есть и те, кто усматривают в шапке Мономаха казахский борик (бөрік).
В 30-е годы прошлого века популярность узбекской тюбетейки была такова, что искусствовед Г.Григорьев опубликовал во всесоюзном журнале «Искусство», органе союзов советских художников и скульпторов, в № 1 за 1937 г. (на с.121-143) серьезную статью-исследование «Тус-тупи» с массой иллюстраций, семиотическим анализом и параллелями из других культур. В частности, Г.Григорьев писал: «Как уже указывалось, узбекская тюбетейка с орнаментом в виде миндалины носит название «тус-тупи». В городе Андижане молодежь объясняет это название тем, что тюбетейка происходит из города Чуста, а отсюда вследствие порчи слова «Чуст» получилось «тус», слово же «туппи» по-узбекски значит «тюбетейка». Между тем старики упорно называют эту тюбетейку «тус-тупи» и никак не осмысляют. По-видимому, основательно забыта былая значимость и этого изображения и его названия, хотя в другом сочетании это слово продолжает жить в узбекском языке. Словом «тус-таук» в Самарканде, Ташкенте и некоторых районах Ферганской долины называют фазана. Слово «таук» по-турецки — «курица», слово же «тус» по-видимому заимствовано из языка древних аборигенов Средней Азии. Здесь несомненное скрещение двух однозначащих слов. Фазан же есть не что иное, как петух, а потому вполне закономерно сочетание слова «тус» с орнаментом в виде миндалины, орнаментом, который по нашим предположениям есть остаток изображения петуха. В переводе «тус-тупи» значит «фазан (петух)-тюбетейка», «тюбетейка с фазаном» (петухом).
Небезынтересно отметить и фонетическую близость слов «тус» (фазан) и «таус» (павлин) — на языках Передней и Средней Азии, близость настолько ясную, что не исключена возможность того, что разница между ними есть лишь локальная модальность в произношении. В таком случае «тус-тупи» можно перевести словами «павлин-тюбетейка», «тюбетейка с павлином»».
Заметно, что мода на восточные головные уборы в центральных регионах России коррелирует с этапами акцентированного взаимопроникновения культур: московско-ордынский союз XIY-го века и вхождение среднеазиатских республик в состав СССР. Интересно, что во втором примере распространение тюбетейки не было связано с административной составляющей, т.е. процесс шел снизу и развивался самопроизвольно.
Е.РЯБОВ
