А помните, а помните…

Сколько раз я повторяла эту фразу в своих воспоминаниях?

Сегодня по многочисленным просьбам трудящихся… ну пусть не по многочисленным, но просьбам, я еще раз вспоминаю родную фабрику «Уртак».
Родная — потому что была она на нашей улице, Виктора Малясова, в трех кварталах от нашего дома, почти в самом конце улицы, там, где она плавно перетекает в Урицкого. И там, где протекал бурный Ак-Курганский канал, превращенный теперь в нечто непотребное. Если перейти этот канал (там даже мостик был), справа тянулась улица Акмаля Икрамова.

Итак, фабрика.

По всей улице разливался аромат карамельного теста. Аромат детства и юности.

Окна карамельного цеха выходили на Малясова. И эти окна были почти вровень с тротуаром. Здание было старое. Полагаю, там и до революции была кондитерская фабрика, На окнах были решетки, но сердобольные упаковщицы, сидевшие у окон, совали карамельки отиравшимся рядом детям. И обычай этот сохранялся очень долго, помню, как мой папа гулял с внуком по улице и внук приносил те же карамельки. Да и мне когда-то перепадало.
Позже к фабрике пристроили новые цеха — было это в конце пятидесятых, и учеников сорок третьей школы (была я тогда в классе седьмом-восьмом), проходивших практику на фабрике, гоняли на стройку. И меня тоже.

А начиная с пятого класса, мы каждое лето приходили на фабрику.

Готовили из нас операторов заверточных машин.

Что сказать про фабрику — она казалась огромной, там было несколько цехов: карамельный, шоколадный, мармеладный, совсем маленький. Печи, где жарили арахис: его подвозили мешками, и это так вкусно — только что поджаренные орешки- ГМО тогда не было. В шоколадном цеху в кладовой стояли мешки с огромными кусками натурального шоколада — в те времена соя была отдельно — шоколад отдельно, а уж о пальмовом масле речи не шло. Такой диковины и вообще не знали.

По конвейеру шел поток шоколадных конфет. Выпускали все известные марки: «Кара-кум», «Белочку» «Мишек», «Красную шапочку», «Ну-ка отними», и гордость фабрики — «Ок Олтин» — «Белое золото». Не скажу, чтобы они были вкуснее московских, ни в коем случае, но вполне себе съедобные. В этот цех, нас, понятное дело, не пускали, но мы пробирались контрабандой и объедались конфетами. Рядом был маленький мармеладный цех. Туда меня как-то взяли помогать выбивать мармелад из форм. Жидкую массу разливали в белые маленькие формочки, каждая на шесть фигурок — зайчики, сердечки, цветочки. Свежий мармелад без сахарной обсыпки — вкуснее мармелада не ела. Когда он свежий и сахаринки не царапают язык.

Но самый большой цех — карамельный. Там стояли машины-автоматы, верхняя часто которых была с прорезями для конфет. Рядом проходил конвейер, по которому потоком шла карамель. От конвейера к каждой машине отходил резиновый рукав. По нему карамель сыпалась на машину. Дело оператора — вложить конфетки в прорези вращавшегося диска. С машины они сыпались уже обернутые в этикетки.

Нам приходилось сдавать настоящий экзамен и учить устройство заверточной машины. Хотя для чего — непонятно, разобрать ее мы все равно бы не смогли. Кроме этого нас ставили полировать карамель без обертки — чаще всего, подушечки. Они засыпались в огромный барабан, похожий на тот, что ставят на бетономешалку, туда засыпали карамель, нужно было набирать на ладони специальную полировочную пасту (как это я не догадалась ее попробовать?!) и совать их в гущу конфет. Потом процедура повторялась. На больших столах лежало карамельное тесто, желтое, красное, зеленое, умельцы лепили из него очень красивые розы. Помимо карамелек, в цеху выпускалось монпасье, после того, как монпасье с рисунком на срезе прекратили выпускать, появились леденцы в виде апельсиновых и лимонных долек (не путать с мармеладом). Очень были вкусные.

Часто карамели и обрезки теста летели на пол, и ходили мы в буквальном смысле слова по сладостям (вариант кисельных берегов) Когда я приходила домой, папа ножом счищал толстый слой карамели, а подошвы сандалий просто горели от кислоты.

Вообще фабрика была кладезем сокровищ и пещерой Али-Бабы. В смысле продуктов. Все, заметьте, натуральное, никакой подделки: шоколад сырой, какао, арахис, масло, молоко, сгущенка, сахар, агар-агар, ваниль, корица…

Все это разворовывалось, конечно, дай бог, как! Тащили с фабрики тоннами. Не преувеличиваю — сама видела.

Мать моей знакомой работала технологом, и именно у нее мама покупала масло, шоколад и сгущенку. Впрочем, зарплаты были такими копеечными, что я никого не осуждаю. Государство само вынуждало своих работников воровать.

Я не сочиняю: кто в каком цеху работал, тот и старался…

Перед уходом со смены работницы заворачивали в платки карамель или конфеты и засовывали, сами понимаете, куда.

Их не досматривали. Вернее, досматривали иногда. Но все всё знали заранее, и тогда открывался лючок над протекающим по фабрике ручейком, и все ссыпалось туда. На моей памяти попалась только моя подруга Вера, живущая очень бедно, и выносившая с пяток шоколадных конфет, за что ее очень стыдили…

Но за много лет я так сроднилась с фабрикой «Уртак», что восприняла весть о разрухе и сносе, как личную потерю.

Нет больше нашей родной фабрики. Там теперь какой-то чужой спортивный комплекс с синей крышей. Глаза бы мои не глядели.

Скорее всего, мы там больше мешали, чем помогали. Но есть одно благо — я бы никогда не узнала фабрику так близко, если бы не та, школьная практика. Еще одна монетка в копилку воспоминаний. Прекрасных воспоминаний. Как и тот, сладкий манящий аромат, который растекался по всей улице.

Татьяна Перцева.
Фото сайта «Письма о Ташкенте».