На скамье подсудимых трое. Карим И., высокий, красивый. Ему восемнадцать лет. Семнадцатилетний Анвар К., худой, нервный. Руслану П. пятнадцать. Он коренаст, круглолиц, держится настороженно, старается не смотреть в зал, где сидят родители. Все трое не отрицают своей виновности в преступлениях, рассказывают о них подробно и последовательно, называют дни и часы, дома и квартиры, где совершали кражи.
Глядя на этих подсудимых, трудно поверить, что они преступники. Парни как парни. Вот разве… Впрочем, послушаем, что говорят они сами.
– Первую кражу совершил один, – говорит Руслан. – Был пьяный. Нужны были деньги. Потом воровал вот с ними, – кивает на И. и К. – Всего обокрали десять квартир. Я участвовал в семи кражах…
Всего они похитили вещей больше чем на триста тысяч сумов.
– Краденое продавали, – продолжает Руслан. – Деньги пропивали…
Да, все так и было. Не проходило и дня, чтобы подсудимые не были пьяны. Пили, чтобы не скучать, а больше для храбрости, когда отправлялись на очередную кражу.
Ворованные вещи прятали, потом, разделив, уносили каждый к себе. Дома ночевали не всегда. Где были, чем занимались – перед родителями не отчитывались.
А что же родители? Беспокоились за них, били тревогу? Кому, как не им, тревожиться о судьбах своих детей?
Как ни странно, совершенно равнодушными к судьбам своих чад оказались родители подсудимых. Всех троих. Хотя, в отличие от семьи К., семейства Карима и Руслана считались благополучными. Правда, это определение касалось скорее лишь материальной стороны.
Шаг за шагом во время судебного заседания вскрывается картина падения ребят.
Возьмем семью Руслана П. Венера Музаффаровна, мать мальчика, работала продавцом продуктового магазина. Главной ее заботой о детях было – накормить, обуть, одеть. Что же касается воспитания, то, как говорила она сама, «этим должна заниматься школа». Отец, Ильдар Суюнович, сварщик ремонтно-механической базы, будучи человеком крутого, неуравновешенного нрава, вместо доброжелательного отношения к детям, предостережения от неверного шага, терпеливого разъяснения, часто впадал в крайность – «разбирался» физически. В результате сыновья старались как можно меньше попадаться ему на глаза, лгали, изворачивались, а став старше, окончательно перестали с ним считаться, вышли из-под контроля. Так, предоставленный самому себе старший сын Марат совершил преступление, был осужден к лишению свободы. Легко и бездумно пошел по его стопам сидящий сейчас на скамье подсудимых средний – Руслан.
Еще в шестом классе он украл из школьной раздевалки мужские туфли. Когда о краже сказали родителям, Венера Музаффаровна и Ильдар Суюнович встретили это сообщение в штыки, обвинили учителей в оговоре сына. Такая поддержка родителей укрепила в подростке веру, что ему все можно. Он стал хуже учиться, посещал школу лишь когда захочется. Хулиганил, дерзил учителям, стал курить, употреблять спиртное, воровать вещи у однокашников.
Учителя неоднократно посещали семью П. Обращали внимание родителей на плохую учебу Руслана, на его неуправляемое поведение, предупреждали, что все это к добру не приведет. Однако в ответ слышали одно: не хочет учиться – не надо. Неволить не будем. В конце концов, Руслан за хулиганство был взят на учет в инспекции по делам несовершеннолетних.
Казалось бы, уж теперь-то родители должны не дать сыну преступить грань дозволенного. Однако П., уже проглядевшие старшего сына, ничего не сделали, чтобы уберечь от скамьи подсудимых хотя бы среднего. Не насторожило их, что мальчик все чаще приходит пьяный (это в пятнадцать-то лет!), приносит чужие вещи: золотые кольца, смартфоны, мобильники…
Однажды Венера Музаффаровна все же спросила сына: откуда это? Руслан, пряча глаза, ответил: «Чужие». Тут бы и расспросить его подробнее, вникнуть наконец, чем живет ее ребенок. Но… на этом разговор матери с сыном и закончился.
– Я считала, что вещи, которые были у сына, принадлежат его друзьям, – говорила она на суде. – Они часто менялись одеждой, всякими безделушками…
Еще хуже обстояло дело с воспитанием Анвара К. Тут, как говорится, неизвестно, кого надо было воспитывать. Мать подростка редко видели трезвой, отец же был хроническим алкоголиком. Все в доме вертелось вокруг выпивки, все разговоры в конечном счете касались только бутылки. Утро начиналось с похмелья. День кончался пьяным угаром.
Анвар рано познал улицу. Уже в тринадцать лет стал выпивать. Состоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Кое-как окончив 8 классов, пошел в ПТУ. Но и здесь учился плохо, пропускал занятия. Был замечен в употреблении спиртного прямо на занятиях. Сейчас его мать всю вину за дурное воспитание сына старается переложить на отца, находящего ныне на излечении от алкоголизма.
Что может быть более убедительным в воспитании подростка, чем пример старших, близких, семьи? Ну а если эти примеры несут только отрицательное, негативное воздействие? Чему хорошему мог научиться от своих родителей Анвар, если вся жизнь дома состояла из пьянок с бранью и рукоприкладством? Но, с другой стороны, можно было давно и самому понять, что хорошо, а что плохо. Чтобы понимать, например, что красть нельзя, – для этого ведь высшего образования не требуется…
Что касается подсудимого И., – и его родители, к сожалению, не смогли дать сыну надлежащего воспитания. А вот «прикидом» модным, «видаком», «компом» обеспечить сумели…
Эти ребята уже услышали приговор суда – Руслану и Анвару предстоит отбыть по три, а Кариму – четыре года лишения свободы с направлением в исправительно-трудовую колонию общего режима. А вот какой приговор ждет их равнодушных родителей? Не горькое ли одиночество на старости лет?..
У. Нуров.
