Начало: https://nuz.uz/kolumnisty/1275013-nadezhda-krikun-moi-vstrechi-s-fainoj-ranevskoj.html
В Ташкенте мне не раз доводилось видеть Фаину Георгиевну идущей то по Пушкинской улице, то по улице Энгельса… Там, в помещении ОДО, был размещен эвакуированный из Москвы театр Революции, на сцене которого Фаина Георгиевна работала.
Нередко, узнав в ней героиню очень известного фильма «Подкидыш», взрослые с улыбкой оглядывались ей вслед, а дети кричали: «Муля, не нервируй меня!». Потом Раневская не раз досадовала на ту сверхпопулярность, что принес ей неимоверный зрительский успех фильма «Подкидыш».
Когда мы сдружились, Фаина Георгиевна сказала мне, что фильм этот она не любит… Она говорила, что, когда ей прислали сценарий этой картины с предложением сняться в роли Ляли, она была очень огорчена его примитивностью. Тогда ее стали очень, очень просить… И она согласилась, только при условии, что текст роли будет идти от нее, импровизационно. Так появилась сцена около киоска с игрушками, реплика у ларька с газированной водой: «Пены, пены меньше!», «Муля, мы расходимся, я завтра еду к маме!» и, конечно же, знаменитое «Муля, не нервируй меня!..».
Как бы там ни было, а роль эта принесла Фаине Георгиевне общесоюзную славу и популярность. Она стала любимицей миллионов зрителей, и не только из-за доброго юмора ее импровизаций, но и из-за того, что было за ним, – неизбывной жажды материнства, лейтмотивом проходившей через весь комедийный строй роли.
Дар импровизации был одной из граней ее актерского таланта – вспомните мачеху в фильме «Золушка». Стихия шварцевской драматургии была сродни духовному миру Раневской. К тому же рядом в роли короля снимался один из ее любимейших актеров и друзей Эраст Павлович Гарин, столь близкий Фаине Георгиевне по самой сути своего творчества, и в этом фильме особенно была ощутима их «единокровность».
А фильм «Весна»… Роль домоправительницы Маргариты Львовны – это один из шедевров импровизации Раневской… Она владела стихией смеха, в ней было много от клоунады, того великого скоморошьего шутовства, которое в отдельных актерских дарованиях проявляло себя как генетическое наследие, как народная театральная традиция. Вспомните ее кульбит, двойное сальто через голову, по лестничным ступеням. А фразы – стотысячекратно повторенные зрителями, ставшие на много лет присловьями: «Красота – это страшная сила!», «Возьму с собой «Идиота», чтоб не скучать в троллейбусе…»
Но надо сказать, что к успеху в комедийных фильмах Фаина Георгиевна относилась с грустной иронией: в жизни все порой выглядело далеко не комично…
В одном из писем она писала мне – это было в апреле 1951 года, когда я уже работала в Ташкенте, в ТТХИ имени А. Островского:
«Надюша, ваша подруга по возвращении из санатория ночью «давала дуба». Она подползла на карачках к телефону, набрала номер, пискнула: «Я умираю, пришлите “скорую помощь”…» К счастью, я не забыла назвать свою фамилию.
Надо думать, что телефонная барышня обладала добрым сердцем и любила кинофильм «Подкидыш»… Через несколько минут у меня была «скорая помощь», насмерть перепуганная отсутствием пульса во всех конечностях. Из последних сил я успокаивала «скорую». Когда у них перестали трястись руки, они сделали мне огромное количество уколов, я слегка очухалась, воскресла из мертвых, чему очень обрадовалась. Теперь лежу в больнице».
Тяга к импровизации была в ней непреодолима, как была непреодолима потребность в творчестве вообще. Когда бывали у актрисы досадные рабочие простои, она буквально не находила себе места, неизрасходованное вдохновение, накопившиеся творческие силы вырывались наружу десятками актерских – да каких! – этюдов, зарисовок, сцен, которые с восторгом смотрели друзья и знакомые. В короткое время перед ними в изображении Фаины Георгиевны проходили десятки людей: жадные, злобные старухи, спекулянтки, аристократки из «бывших», героини Шолом-Алейхема, Дон Кихот, Санчо Панса…
Однажды она сказала – то ли печалясь, то ли радуясь: «Знаете, мне все время хочется что-то добавить к роли от себя… Но когда имеешь дело с живыми авторами, тут можно столковаться… А когда это Чехов?». Это, видимо, были размышления вслух после только что пережитого соблазна. Вместе с Осипом Наумовичем Абдуловым она приняла участие в ряде концертов, где они играли короткие рассказы Чехова. На сцене во время действия Фаину Георгиевну постоянно настигало желание что-то добавить к тексту от себя. Она приходила в ужас, так как часто оно было непреодолимо. (Впрочем, в фильме «Человек в футляре», где она играла жену директора гимназии, она себе это все же позволила – помните импровизацию на пианино одним пальцем? Или восклицание: «Я никогда не была красива, но всегда была чертовски мила!». Блистательно. Запоминается на всю жизнь… Думается, что Антон Павлович Чехов принял бы это. Ведь все, что в роли было сделано, сказано Раневской, лежит в самой природе чеховского юмора, сродни его стилю, сродни его улыбчивой печали.)
…Иногда она сетовала на судьбу. Фаина Георгиевна, человек высокого интеллекта, может быть, как редко иной из нас, ощущала трагизм жизни, трагическое начало бытия. И тогда она, с глазами, полными слез, иногда срываясь на крик, говорила: «Как они этого не понимают… Я ведь трагическая актриса. Трагическая… Нельзя же этим пренебрегать…».
Это понял кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, и она его за это боготворила. В его фильме «Мечта» она создала трагический образ матери, страстно любившей, но не понявшей, а потому потерявшей своего единственного сына. Это была любимая работа Фаины Георгиевны на экране.
А на сцене она потрясала трагическим образом Берди в пьесе Лилиан Хеллман «Лисички». Она появлялась на сцене в белом платье, но зритель понимал, что это не символ праздника… Вся ее фигура говорила о том, что ее давно уже сломала и растоптала хищная семья Хаббардов. Глаза Берди – Раневской были добры и печальны, вся она являла собой горькое осознание своей судьбы. В ее опущенной руке была бутылка рома – это единственное, на что не посягнули Хаббарды. И еще на музыку, на любимого Берди Шопена – ибо здесь он никому не был нужен…
В Ташкент Фаина Георгиевна приехала в 1941-м году вместе с творческим коллективом театра имени Революции, на сцене которого она в ту пору работала.
Кроме участия в спектаклях, концертах, Фаина Георгиевна через год снялась в фильме режиссера Л. Лукова «Александр Пархоменко». В одном из эпизодов фильма она изображала тапершу, игравшую на видавшем виды «простуженном» рояле «мелодии с надрывом». Все происходило в каком-то прокуренном, смрадном ресторанчике, где коротали вечера «бывшие». У таперши – Раневской было скорбное лицо. Она была экзальтированна и… голодна. В паузах, не меняя выражения безысходной скорби, она торопливо заглатывала добытые остатки какой-то снеди…
Впоследствии Фаина Георгиевна вспоминала Ташкент, работу на киностудии, концерты в госпиталях. Часто своим низким голосом напевала при этом: «Ты ждешь, Лизавета, от друга привета…» – песню-воспоминание из фильма «Александр Пархоменко» о прожитом и пережитом.
На первом фото – Раневская в фильме «Подкидыш».
Публикацию подготовила Лейла Шахназарова.
Окончание следует.
