Из цикла туркестанские генерал-губернаторы
Вечером 9 июня генерал Мищенко вызвал к себе сотника Зимина и приказал следующее:
— Разведка донесла, что японцы появились в близлежащей деревне Сяньдею и остановились там на ночёвку. Возьмите взвод и отправляйтесь туда. Необходимо получить подтверждение этой информации от жителей деревни.
Зимин отправился на разведку, но даже не дойдя до Сяньдею сумел получить сведения, что японцы в деревне не ночевали, а заходили с целью покупки фуража и провианта.
Тогда Павел Иванович принимает решение занять селение сводным отрядом оренбуржцев, забайкальцев и барнаульцев.
Надо сказать, что Сяньдею располагалась на дне узкого мрачного ущелья, с почти вертикальными стенами нависших над ней гор, лишённых всякой растительности. “Чёртова дыра”, как прозвали деревушку казаки.
Небольшой русский отряд расположился на ночлег, однако не спалось. Было тревожно – довольно близко, за Чёрной горой засели японцы. Внезапно из темноты показалась какая-то фигура. При свете луны разглядели местного жителя, старика-китайца. Зимин, участник войны в Маньчжурии 1901 года и знавший немного по-китайски, спросил:
— Что вы хотите?
— Неужели русские хотят тут ночевать? – спросил ночной гость.
— Как видишь, отец.
Неожиданно китаец упал на колени и стал взволнованно говорить:
— Вам плохо тут будет, очень плохо. Все горы вокруг заняты японцами. Будут вас убивать.
— Не бойся. У нас там дозоры стоят. Не пропустят.
Но китаец не унимался:
— Всё равно ваши солдаты японцев не заметят, они ползают тихо, как змеи между камнями.
Волнение китайца похоже было искренним, и Зимин отправился доложить об этом начальнику отряда полковнику Карцеву.
— Пустое, — отреагировал тот на тревожное сообщение, — У нас там и секреты, и дозоры – предупредят.
Никаких мер принято не было, а когда первые лучи солнца осветили вершины гор, оттуда на мирно спящих казаков полился свинцовый дождь. Один за другим гремели залпы. Всё ближе подходил враг. Русские стали отступать, карабкаясь в горы вместе с лошадьми, таща за собой раненых товарищей. “Я оглянулся назад, вспоминал позже Зимин, — и видел, как японские солдаты хозяйничали на биваке. Они разбивали и таскали наши вещи, наши сёдла, наше оружие. Ловили лошадей. И кого—то кололи и рубили.
— Где же наша пехота?! Где оренбуржцы?! Где наш отряд?! – в недоумении спрашивали все друг друга, карабкаясь на перевал”.
Полковник Карцев позже оправдывался: “Сяньдею это яма которую оборонять невозможно. Можно только погибать. Я не послушал китайца и не снял отряд с бивака не потому, что ему не поверил, а потому, что куда же идти было ночью. Люди уже спали. Будить их, вести, искать места – всё это было неудобно. Я решил поступить иначе: поднять отряд до рассвета и вывести его из деревни, которую, в самом деле, могли японцы расстрелять. В три часа пополуночи барнаульцы и оренбуржцы были подняты, а поднять читинскую сотню, стоявшую отдельно, был послан мною офицер, который, вероятно, не нашёл её бивака в темноте. Но это поручение было так просто, что я был добросовестно убеждён, что читинцы идут в хвосте колонны. Вы понимаете, конечно, как я потрясён всем случившимся”.
Получив известие о нападении японцев, генерал Мищенко тотчас принимает меры. Командир Читинского полка полковник Павлов с несколькими сотнями и 6-й горной батареей Заамурского округа пограничной стражи был отправлен занять перевал напротив Сахотана, и двинуться затем на охват правого фланга неприятеля. Отряд полковника Карцева получил задачу занять Чёрную гору и выйти к деревне Сяньдею с другой стороны. В центре, на высоте, должна была стать забайкальская казачья батарея войскового старшины Гаврилова.
Так начался бой, вошедший в историю под названием Сахотанского.
Фотография В. К. Булла. 1904 г.
Сотни полковника Павлова, двинувшись к перевалу, были встречены ураганным огнём неприятеля, занимавшего гребни сопок. Мищенко посылает туда конно-горную батарею, которая метким огнём заставляет японцев оставить перевал, тут же занятый охотниками, оборонявшими его до подхода пехоты.
На правом фланге полковник Карцев не сумел существенно продвинулся и сообщил, что ему тяжело держаться и солдаты утомлены и голодны.
— Не сметь отступать, — взрывается Мищенко, — немедленно сообщите Карцеву, ни шагу назад. Передайте ему – Покорнейше прошу больше не доносить мне ни о том, что у солдат нет ни чая ни сухарей, ни об усталости, а выполнить приказ и не отдавать перевал японцам.
Упорное сражение продолжалось целый день, до самой темноты. Попытка японцев продвинуться вперёд и открыть для себя путь в долину Танчи-Дашичао не удалась.
Наступила передышка, чтобы на следующий день сопки Маньчжурии вновь разбудили винтовочные выстрелы и завывания артиллерийских снарядов. А пока генерал Мищенко благодарит войска за боевую службу, отдаёт распоряжения на завтра и назначает части для ночного охранения.
Однако, ни на следующий день, ни на последующий за ним, бой не возобновился. Хоронили убитых и набирались сил перед новым сражением. Этим же, очевидно занимались и японцы. Продолжение смертельной битвы возобновилось лишь на рассвете 13 июня. Неприятель, подтащив за ночь пушки обстрелял русский бивак у Сахотана, очевидно, надеясь повторить успех неожиданного нападения на Сяньдею. Однако, то ли опасались подойти достаточно близко, то ли неправильно рассчитали, но никакого урона нанесено не было. Японские снаряды разрывались не долетев.
Едва раздался первый выстрел, прозвучал приказ генерала:
— Всему отряду седлать лошадей!
И уже через десять минут отряд во главе с Мищенко двинулся к Сахотану, на помощь подвергшимся вражеской атаке.
Вскоре на левый фланг выехала и стала на позицию конно-горная батарея и открыла огонь во фланг японцам занимающих Сяньдею. Протвник открыл ответный огонь и завязалась артиллерийская дуэль. С воем и свистом снаряды бороздили утренний воздух. На фоне голубого неба расцвели белые цветы шрапнельных разрывов. А по зеленещим склонам сопок навстречу друг другу непрерывно стреляя, двигались русские и японские цепи.
Вскоре с левого фланга было получено донесение, что барнаульцы перешли в наступление, японцы отступают и Сяньдею от них очищена. Но на правом фланге противник держался и Мищенко решает отправиться туда лично.
К вечеру, вновь бой затих и Павел Иванович отправляет Куропаткину следующее донесение:
“Сегодня, с 4-х часов утра, японская пехота силою от одного полка ло двух, – точно не выяснилось, — с двумя батареями ночью заняла Сяньдею и открыла огонь по Чёрной горе, что между Сяньдею и Сахотаном, где стояло наше сторожевое расположение силою три роты. Эти роты отлично держались около часу, пока развернулся наш боевой порядок. Около шести часов конно-горная батарея стала во фланг японцам, а 1-я Забайкальская батарея взводом из центра и двумя взводами справа начала бить японские батареи и обнаружившиеся их густые колонны против нашего левого фланга. К часу дня японцы стали наступать. Барнаульский полк перешёл в наступление и, заняв Сяньдею, по моему приказанию, к вечеру возвратился на бивак. Отлично держались барнаульцы, несмотря на усталость, и как всегда – батареи. Наши потери 3 убитых и 28 раненых, из коих 3 казака, остальные барнаульцы. Как и 10-го числа, бой был по преимуществу артиллерийским огнём”.
На следующий день, 14 июня, японцы продолжили насточивые попытки занять Сяньхотанские позиции и открыть себе, таким образом, выход к равнине Танчи-Дашичао. Это побудило командующего армией Куропаткина двинуть на подкрепление к Мищенко 4-й Сибирский корпус подчинив всю группу командиру корпуса генерал-лейтенанту Зарубаеву.
“Русско — Японская война на суше и на море”. Вып. 6. — СПб., 1905.
Ранним утром густые колонны противника двинулись на перевал, потеснив защитников, которые стали отходить. На помошь срочно был отправлен взвод 11-й конной батареи и ожесточённый бой вспыхнул с новой силой.
А вскоре на дороге из Танчи показалась кавалькада спещащего на подмогу корпуса Зарубаева. Павел Иванович выехал навстречу.
Зарубаев выслушав доклад Мищенко, проговорил:
— Вы, Павел Иванович, продолжайте распоряжаться. Вы так успешно до сих пор это делали, что не сомневаюсь и впредь в успехе. К тому же, среди этих сопок, лощин и гор, вы как у себя дома.
Бой продолжался. Мищенко и Зарубаев с тревогой следили за его развитием. Японские цепи всё густели и густели. Выдержат ли их напор русские воины?
Выдержали, не уступили. Вечером Куропаткину уходит очередное донесение:
“Доношу, что бой кончился в 4 часа в таком же положении, которое ваше превосходительство изволили видеть, т. е. Красноярский полк на правом фланге продвинулся почти до деревни Мадзявайза, в средине сохранил своё положение на Чёрной горе, а на левом фланге также сохранилось положение на перевале восточнее Сяньхотана”.
Вновь удержав позиции, отразив все атаки японцев, все попытки врага прорваться в долину, русские войска отдыхали и ждали завтрашнего боя. Погода хмурилась, шёл дождь, но в стане отряда царила увереннось, что и завтрашнее сражение будет такое уже успешное.
Однако утро принесло неожиданное известие. Едва забрезжил рассвет, командование армии приказало войскам Мищенко и Зарубаева отойти от перевала.
— Как, мы отступаем? – спрашивали друг друга офицеры и рядовые. – Что случилось?
Чувство досады, обиды, разочарования читалось на лицах. О том какие чувства при этом испытывал Павел Иванович, мы знаем из воспоминаний Апушкина. Он пишет: “Я и полковник Карцев ехали туда (к Сахотану, В. Ф.), чтобы присоединиться к штабу генерала Мищенко, и встретили его по дороге. Он ехал один впереди своей свиты, хмурый, мрачный, необычно молчаливый. В душе его видимо клокотало.
— Мы вынуждены отступить потому, что сегодня в ночь очищен нашими войсками Далинский перевал…И даже без боя, без упорного боя…Это возмутительно…Это ужасно!..Обидно!.. Говорят, против нашего отряда там вышли главные силы Куроки…Им везде мерещится Куроки и везде главные силы…Удивительно!.. Всё это слухи, предположения… Боем, только хорошим боем надо их проверять, а не несколькими выстрелами из авангарда… Впрочем, подождём подробных сведений, что там случилось… — говорил генерал, — Такая досада!..Сегодня мы могли бы сами перейтив наступление…И вдруг отступать…
Всю остальную дорогу генерал молчал”.
Так закончилось Сахотанское сражение. И это было не последнее разочарование генерала Мищенко. Война продолжалась. Впереди были Шахэ и Ляоян, впереди был дерзкий набег на Инкоу.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Маньчжурия. Русская армия на марше. Фото из журнала «Collier’s Weekly», США, 1904 г.
