В фотоархиве РИА “Новости” хранится достаточно интересный для узбекистанского читателя снимок Шарафа Рашидова и… премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллан. Фото вызывает достаточно много вопросов: что конкретно привело узбекского руководителя на встречу с лидером крупнейшей мировой державы? в каком качестве Рашидов участвовал на этих переговорах? и насколько значимой была роль посланца Ташкента?
Мемуаристы пишут, что в первой половине февраля 1959 года Шараф Рашидов отправляется в Москву, – прежде всего, для участия в Декаде литературы и искусства Узбекистана, с ожидавшимся триумфом оперы Мухтара Ашрафи «Дилором» (14-24 февраля), и в намечавшихся встречах Никиты Хрущева с премьер-министром Великобритании Гарольдом Макмилланом (21 февраля – 3 марта).
Надо сказать, что председатель Президиума Верховного Совета Узбекистана Шараф Рашидов к этому времени уже имел опыт участия в международных мероприятиях высокого уровня (достаточно назвать его переговоры с руководителями Индии, Бирмы, Индонезии, других стран).
В целом же, привлечение национальных партийно-советских элит в международные переговоры особенно усилилось в феврале 1944 г., когда союзные республики СССР получили право самостоятельно вступать в международные отношения, и данное изменение было внесено и в сталинскую конституцию (статья 18-а).
… Двадцать первого февраля 1959 года во Внуково Макмиллана встречал сама Никита Хрущев (тогда – премьер-министр СССР). На следующий день был дан обед в честь прибывшей делегации. Судя по летописи, все было расписано по пунктам, каждому была отведена своя роль. (Так, например, планировавшиеся поездки британского премьера в Киев и Ленинград должны были пройти без участия заместителя Хрущева Анастаса Микояна и даже нового министра иностранных дел Андрея Громыко, что должно было свидетельствовать о «неизменности» советской позиции.
Шараф Рашидов участвовал на одном из этапов этих, достаточно сложных советско-британских переговоров – в качестве заместителя председателя Верховного Совета СССР (де-юре очень высокой позиции в официальной советской иерархии). Перед узбекским руководителем и министром Громыко, очевидно, стояли две пусть маленькие, но достаточно непростые задачи: твердо следовать протоколу и держаться намеченной Хрущевым общей линии твердого поведения по целому кругу вопросов. И судя по итогам, Рашидов со всем этим справился.
Макмиллан, намекая на сложность переговоров, напишет президенту Дуайту Эйзенхауэру: «Я здесь всего 48 часов, но многое уже стало очевидно».
Еще через день, двадцать четвертого февраля, Хрущев выступит перед избирателями со своей твердой позицией «по некоторым вопросам международной обстановки», что еще больше закрепит ход советско-британских переговоров, и последние 25-26 февраля пройдут, как признается британская сторона, «в прохладной атмосфере».
И все же в целом советско-британский саммит, посмеем уверить, сыграл позитивную роль. В своих мемуарах позже Макмиллан писал: «какие милые и доброжелательные люди вокруг!…некоторые, с которыми я беседовал, весьма встревожены проблемами войны и мира»…
Прилагаемый снимок – лишь частица нашего прошлого, но она позволяет вновь вспомнить забытые страницы истории.
