Одним из главных участков противостояния Британии и России в “Большой игре”, в конце XIX начала ХХ века, стал Восточный или Китайский Туркестан — арена споров, вторжений, конфликтов и тайного противостояния двух Империй. В Цинском Китае, как мы уже отмечали выше, в это время полыхало Ихэтуаньское восстание, главной целью которого, было изгнание всех иностранцев из Поднебесной, и это обстоятельство весьма тревожило недавно назначенного туркестанского генерал-губернатора, поскольку китайский Кашгар непосредственно граничил с российскими владениями. 21 марта 1901 года Иванов, в письме министру иностранных дел В. Н. Ламздорфу отмечал, что в Восточном Туркестане “имелись многие факторы для народных волнений”. И если эта “дальняя окраина” Китая “пережила всё критическое время совершенно спокойно”, то заслуга в этом не китайских властей, а российских консулов “ясно дававших понять населению”, что правительство Российской империи “будет не на стороне мятежников”.
В Кашгаре, российским консулом состоял Николай Фёдорович Петровский и, здесь была весьма непростая ситуация — китайские военные “громко заявляли о необходимости немедленно изгнать иностранцев”, чиновники же “не решались открыто проповедовать поход” против русских. Всё это могло “привести к крупным недоразумениям и вызвать смуту”. Петровского, Иванов ценил чрезвычайно высоко и в том же письме сообщал, что генеральный консул в Кашгаре пользуясь своим “огромным авторитетом, чрезвычайно искусно подчинил своему влиянию высшую китайскую администрацию” и “энергично настаивал на удалении беспокойных элементов” из числа военных. По настоянию Петровского был смещён командующий войсками в Кашгарии ти-ду Чжан, “позволивший себе враждебные выходки против русских”, кашгарский же даотай “вполне подчинился влиянию” Петровского. Только вследствие “неусыпных забот и огромного авторитета” Петровского, а также “глубокого знания им края”, — писал туркестанский генерал-губернатор, есть основания полагать, что Кашгария благополучно переживёт кризис. Иванов ходатайствовал о награждении Петровского чином тайного советника, но, к сожалению, оно не было удовлетворено. Вместо этого Петровскому была пожалована украшенная бриллиантами золотая табакерка с вензелем императора Николая II (Пожалование состоялось 18 мая 1901 г.).
Яблоком раздора между тремя империями – российской, британской и китайской, — стала памирская территория, называемая Сарыкол, занимающая пространство бассейнов рек Кара-Су, Тугдамбаш-Памир и Раскем-Дарьи. Сарыкольская долина (Ташкурган) была отделена от российских владений Сарыкольским хребтом, а с востока ограничена хребтами Кашгар и Ташкургантаг. Жители, населяющие долину, — сарыкольские таджики, — по словам Л. Г. Корнилова, побывавшего в Ташкургане, являются: “представителями древней арийской расы, живущие осёдло в долинах Ташкургана, Тагармы, Вачи, Мариона и по Яркенд-дарье от Мариона до Касараба… По своему происхождению сарыкольцы — родственники таджикам Вахана, Шугнана и Рошана; говорят на особом наречии древне-персидского языка”.
После вхождения Кокандского ханства в состав Российской империи и последовавшей вскоре ликвидации Китаем кашгарского государства Якуб-бека, принадлежность Сарыкола была неопределена. Россия, справедливо считала, что поскольку Сарыкол раньше входил в состав Кокандского ханства, то теперь он должен принадлежать ей по праву. Однако, этому всячески противились британцы, поскольку стратегическая значимость этого района, как подступа к британским владениям, была огромна. Дело в том, что Сарыкол и Раскем, в случае установления российского контроля над этими территориями, смыкали русскую и индийскую границу. Это было бы единственное место в Азии, где рубежи России и Великобритании соприкасались. Именно этого так боялись британские политики и стратеги, и постоянно подталкивали китайские власти к передаче этой территории соседнему княжеству Канджут, полностью подконтрольному индо-британскому правительству. Как пишет Зайченко в книге “Памир и Сарыкол”: “Англия была слишком заинтересована в этом вопросе для того, чтобы не принять всевозможных мер к созданию возможно больших недоразумений”. Российским правительством рассматривалось два варианта решения этого вопроса: либо занять Сарыкол военным путём, — в 1900 году Туркестанским генерал- губернатором было возбуждено ходатайство о немедленном занятии Сарыкола, — либо вновь возбудить пограничный вопрос с Китаем, который был не вполне завершён в 1895 году, и перенести пограничную черту с Сарыкольского хребта дальше на восток. Предложение Иванова не было поддержано военным министром Куропаткиным, посчитавшим его несвоевременным.
В августе 1898 года Петровскому удалось получить от китайских властей разрешение установить почтовое сообщение с Памирским отрядом через Сарыкол, что давало “полную возможность следить за положением дел в этой местности”. Для этого Петровский предлагал “посылать со стороны Памира через Сарыкол в консульство, под видом почтарей, разведчиков, и даже, если будет нужно, держать одного из них постоянно в Ташкургане (на Сарыколе)”.
Консула поддержал новый туркестанский генерал-губернатор С. М. Духовской, помощником у которого как мы помним был генерал Иванов. Именно с подачи Иванова, военному министру Куропаткину было направлено предложение направить в Кашгар офицера Генерального штаба для разведывательной деятельности, установить почтовое сообщение Кашгара с Ферганой и Памиром “посредством джигитов” и усилить охрану консульства. 29 сентября 1899 года на это было получено “соизволение” императора Николая II и первым таким офицером со специальным заданием по “сбору точных и обстоятельных сведений военно-политического характера о Кашгарии вообще и Сарыколе в частности и обо всех «сопредельных с Кашгарией странах”, стал Генерального штаба капитан Л. Г. Корнилов. По прибытии в Кашгар, Корниловым началась работа по организации в Ташкургане русского военного поста.
В связи с этим, Петровский, в январе 1900 года, пишет Иванову:
Глубокоуважаемый Николай Александрович.
Давно уже не имел удовольствия писать к Вам: не было надобности утруждать Вас моими письмами, а о Вас я имел и имею, изредка, известия от моего брата, как и Вы, надеюсь, от него же обо мне. Теперь подошло дело, о котором мне необходимо написать Вашему превосходительству и обратиться к Вам с просьбою.
Вам, конечно, известны цель командирования сюда капитана Корнилова и данная ему инструкция. Поручение, на него этой инструкцией возложенное, при моём, отчасти, содействии деятельно исполняется; одна из главных статей инструкции, именно вызов поручика Бабушкина (выпускник Ташкентской офицерской школы восточных языков, В. Ф.) в Сарыкол, всё ещё исполнением задерживается за неполучением ответа от даотая (китайский правитель Кашгара, В. Ф.) и это последнее обстоятельство немного меня тревожит: очевидно, что даотай спрашивает губернатора Синьцзянской провинции, а этот, в свою очередь, может быть, – Цзунлиямынь, который стал к нашим заявлениям, как мне положительно известно, очень подозрителен. Есть, поэтому, повод опасаться, что относительно Бабушкина мы можем получить отказ; в таком случае всё дело перейдёт к посланнику; здешние власти спрячутся за спину Цзунлиямыня, и я окажусь бессильным.
Кроме этой, могущей оказаться, неудачи есть и ещё один важный предмет, о котором я нашёл совершенно необходимым написать Вам и просить Вашего ответа или в частном письме, или в совершенно секретном официальном. Для меня и, разумеется, для Корнилова безусловно необходимо знать: имеется ли какое определенное решение относительно Сарыкола, т.е. решено ли его, без всяких промедлений, занять, или же лишь подготовиться для его занятия в неопределённом будущем? Знать это – очень важно и нужно нам, ибо этим, в значительной степени, изменяется характер исполнения Корниловым своего поручения и способ моей ему в том помощи: одно дело – собрать сведения и другое – подготовлять занятие. В первом случае – чем менее спеха, тем лучше: сведения точнее, подозрительности китайской меньше, во втором – совсем иначе: сведения нужно собрать как можно скорее и на почве исключительно практической (провиант и пр.), наметить людей, места и пр.
Будьте милостивы, ответьте мне на эти вопросы, так как я не только в них заинтересован, но и, косвенным образом, ответственен.
Глубоко преданный
Н. Петровский
Совершенно очевидно, что Иванов и в должности помощника Духовского и будучи назначен туркестанским генерал-губернатором, уделял большое внимание Большой игре в Восточном Туркестане.
Так в начале 1902 года в Кашгаре распространились слухи о предложении афганскому эмиру Хабибулла-хану уступить Британской Индии Вахан, Зебак и Ишкашим, на что тот вроде бы ответил категорическим отказом. Эта информация, которую направил генерал-губернатору, сменивший Корнилова капитан Зайченко, весьма встревожило Иванова, и он докладывает Куропаткину о необходимости усилить пост в Ташкургане до 15 казаков и построить там здание. Меры эти были сочтены необходимыми, пост был усилен, и начато сооружение для него специального здания.
Ташкурганский пост фактически выполнял функцию передового отряда по отношению к другим постам, осуществлявшим военно-административное управление Памирским районом. Их задачи были определены “Инструкцией начальнику Памирского отряда”, утверждённой туркестанским генерал-губернатором Н.А. Ивановым 27 сентября 1902 г. Главной задачей отряда была охрана безопасности как Восточного (Русского), так и Западного (Бухарского) Памира. В отношении памирских киргизов и таджиков восточно-памирской Орошорской волости начальник отряда наделялся правами уездного начальника, осуществлял судебную власть на основании местных обычаев и был непосредственно подчинён военному губернатору Ферганской области. Ему вменялось в обязанность, как было написано в инструкции Иванова: “бдительно следить” за бухарской администрацией на Западном Памире с целью предотвращения насилий над местным населением и привлечением его симпатий на сторону русских властей. Связь с властями Бухарского ханства предписывалось поддерживать исключительно через политического агента в Бухаре, представлявшего интересы Российской империи в этом государстве. Памирскому отряду также вменялось в обязанность сбор сведений о сопредельных странах, прежде всего об Афганистане, Северной Индии и Пригиндукушских странах.
С учреждением Корниловым Ташкурганского поста, британцы прекратили свои дальнейшие происки в Сарыколе и Раскеме, и уверили Российские власти в отказе от каких-либо притязаний на эти земли. В своей книге “Кашгария, или Восточный Туркестан” Корнилов пишет: “Таким образом в деле решения Памирского вопроса мы сделали значительный шаг вперёд, но далеко ещё не решительный. Мы ясно дали понять нашим противникам, что Россия не отказывается от своих прав на Сарыкол, как наследие Кокандского ханства, и не потерпит попыток нанесения вреда её политическим и торговым интересам в Восточном Туркестане”.
К 1902 году “Сарыкольский кризис” был практически исчерпан, и в успешном для России его завершении есть несомненная заслуга и туркестанского генерал-губернатора Иванова.
“Большая игра” продолжалась и Николай Александрович, своей энергией, опытом, знаниями, мог, в какой-то степени, влиять на исход сражений этой тайной войны, но были события, на которые воздействовать он никак не мог. Одно из таких явлений произошло в декабре 1902 года.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Разбор жалоб русским консулом и представителем китайской администрации в саду императорского русского консульства в Кашгаре. Н. Ф. Петровский в консульском мундире сидит за столом крайний слева. Фотография Я. Я. Лютша. Впервые опубликована в книге М. К. Басханова и Е. А. Резвана “Кашгар. Фотолетопись Большой игры”
