Нет, не закончить мне вторую книгу. Потому что у меня психология папарацци. Мне только палец дай, а уж я там…И все потому, что прочитала фразу Майи Томлинг, ранее Чудаковой.
Села на телефон и ну, давай, бедняжку терзать. Судьба у нее…. Недаром я всегда говорю, что никакие мексиканско-бразильско-болливудские шедевры рядом с настоящей жизнью не стояли. Про наших сценаристов скромно умолчу. В подавляющем большинстве прискорбное отсутствие фантазии или как сейчас говорят, креатива…
Непонятно, чья судьба интереснее, ее или мужа, Иосифа Томлинга. Голландца по национальности. А еще удивительнее судьба его отца. Вроде бы, он был заброшен в СССР по линии Коминтерна. Но только вроде бы. В жилах его помимо голландской текла датская и немецкая кровь, а дочь Майи убеждена, что заброшен он был, скорее, по линии иностранной разведки.
Как-то в Керчи бросил якорь военный корабль, и дальнему родственнику Томлинга-папы сообщили, что для него есть посылка. Не забудьте, это были тридцатые годы. Посылкой оказался сам Томлинг. Высокий красавец сначала оставался в Керчи, но от коминтерновцев постепенно избавлялись, загоняя их вглубь страны.
Так Томлинг оказался в Ургенче, где его жене совсем не понравилось. Она взяла дочь, села на колесный пароход, ходивший по Аму-Дарье, и добралась до Ташкента, где и стала жить. Тогда Томлинг женился второй раз, и это этого брака родился Иосиф. В тридцать восьмом его арестовали, но, как ни странно, отпустили за недостаточностью улик.
Он обжился. Завел большое хозяйство, варил сыры, но в сорок первом снова был арестован и на этот раз уже бесповоротно. На волю он не вышел. Жена, которой посоветовали уехать, тоже отправилась с сыном в Ташкент.
Когда она умерла, Иосифа приютила живущая в нашем дворе его тетка. Он отслужил в армии, в институт не взяли, но техникум закончил с красным дипломом и всю жизнь проработал на заводе Чкалова.
Майя — его вторая жена. Жила она тоже у тетки. На Ширшова. Почти напротив дома нашей биологини Татьяны Владимировны. Дружила и дружит с Лорой Осадчук и Вандой Княжевской, потому часто бывала в нашем дворе.
Когда-то ее семья жила в саратовской области и была очень зажиточной. НЕ кулаками. Просто зажиточной. Ее дядя был председателем колхоза. Как-то ночью он пришел к брату и сказал, что нужно бежать, иначе всех сошлют. Они и бежали. Почти налегке. И бежали, пока не добрались до Ташкента. Там продали отцовский костюм и купили убогую мазанку около Боткинского кладбища. Только немного обустроились — и война.
Майя родилась в сорок первом. У нее был и старший брат Борис. Отец ушел на фронт и пропал без вести. Мать осталась одна с двумя детьми. Без профессии и образования. Где она только ни работала. Наконец, повезло: устроилась на мелькомбинат.
И рассказывала, что как-то нагрянула проверка, а в цеху — мешок «сэкономленной» муки. Со страху швырнули муку в котел с кипящей водой и накрыли крышкой. Обошлось. Думаю, муку там перебрасывали через забор, а выносили хлеб. Уверена, что порука и здесь была круговой: за такие вещи полагалась тюрьма. Но кормить детей как-то надо.
Когда мне написали, что многие умирали, но не брали чужого, я ответила, что самой умирать легче, но видеть, как умирают твои дети… А ведь умирали. Когда поезд, в котором ехали мои эвакуированные родители, подошел к ташкентскому перрону, мама увидела, что вокруг лежат люди. Умирающие и уже умершие. От голода. И это чистая правда.
А еще хуже приходилось тем, кто попадал в кишлаки. Непривычные к тяжелой работе люди, чужой язык, чужие обычаи и молодые женщины и девушки, оставшиеся без покровителей — легкая добыча. Кстати, как-то майкина мать возвращалась со смены, на нее напали и отобрали хлеб….
В три года Майку взяла тетя. И с тех пор воспитывала. Не обижала. Так она и выросла у тети. И образование получила. И замуж вышла. И дочь родила. И все хорошо…А насчет несунов военного времени и вообще тогдашней обстановки, очень рекомендую, если возможно, прочитать книгу Ребекки Мэнли «To The Tashkent Station/ Evacuation and Survival in The Soviet Union At War”. “Станция назначения — Ташкент. Эвакуация и выживание в СССР во время войны». Не знаю. Может, она уже переведена на русский.
Там очень много горькой правды, как я понимаю…
