Глава четвертая
Возможно, Кокандское ханство просуществовало бы также долго, как Бухарский эмират и Хива — вплоть до развала Российской империи. Однако близорукая, недальновидная политика Худояр-хана, привела к тому, что подвластное ему государство было ликвидировано, и его территория вошла в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Причём речь не о внешней политике, здесь как раз Худояр-хан проявлял абсолютную лояльность к российской власти, беспрекословно исполняя волю Ташкента. Это дало повод сообщить Кауфману в Петербург, что Худояр отказался “от всякой мысли враждовать с нами или прекословить нам”[1]. Хану даже вручили бриллиантовые знаки ордена святого Станислава I степени и присвоили титул “светлости”.
Однако внутри ханства было отнюдь не так безоблачно. Расточительный правитель для пополнения казны вводил всё новые и новые налоги, иногда самые невероятные: на камыш, на глину, на пойманных в степи сусликов, на степные колючки, на пиявок, которых вылавливали в прудах. Это тяжким бременем ложилось на жителей ханства. Армия, не получая жалованья занималась грабежом собственного населения. А, как известно, если ты не кормишь свою армию, то вскоре придётся кормить чужую. Крестьян насильственно сгоняли на бесплатные общественные работы.
Известен такой факт: когда три десятка крестьян не пришли рыть ханский арык, так как убирали свой скудный урожай, их зарыли по шею в землю и оставили в таком положении умирать на солнцепёке. Народ отвечал на это неоднократными мятежами. В своём капитальном труде Терентьев[2] пишет: “Чаще всего бунтовали кипчаки и дикокаменные киргизы. Весною 1871 г. по поводу чрезмерности налогов, начались серьёзные беспорядки под руководством Батыр-хана, родственника Худояра, но один из сообщников заговора выдал имена 17 главных руководителей, которые, вместе с Батыр ханом и познакомились с глубиной прудов (т. е. были утоплены, прим. В. Ф.) ханского дворца… В 1873 г. вспыхнул новый бунт. Какой-то, никому неведомый Пулат-хан[3] выдал себя за младшего сына Алим-хана[4], и стал скликать охотников пограбить, при добывании ему престола. Наманганские киргизы тотчас и откликнулись”[5].
Иногда повстанцы просили помощи у русских, но неизменно получали отказ. Всё постепенно шло к крупному взрыву. “Итак, в Коканском ханстве, — пишет Терентьев, — шли непрерывные беспорядки. Не смотря ни на что, хан продолжал наживаться, а народ всё более и более ненавидел хана и его приспешников”[6].
Предупреждал Худояр-хана и туркестанский генерал-губернатор. В одним из писем кокандскому хану Константин Петрович писал: “Лучшие люди идут против Вас, и народ неспокоен. Если Вы не перемените образа вашего управления народом, то я Вам предсказываю дурной конец[7]”.
Так и случилось. В 1875 году, в Коканде вспыхнуло крупное восстание.
Против Худояра выступила даже кокандская знать. Во главе заговора стояли: сын некогда всесильного регента Мусульманкула, Абдуррахман Автобачи[8], главный священнослужитель мулла Исса-Аулие, брат хана, правитель Маргелана, Султан-Мурад-бек и даже наследник престола Насреддин-бек. Мятежники захватили Андижан, Ош, Наманган, Маргелан и 22 июля подошли к Коканду. В городе в это время находился русский посол А. А. Вейнберг[9] и полковник Скобелев с конвойным отрядом казаков. Посольство направлялось с миссией в Кашгар, и по дороге остановилось в Коканде. Нахождение там Скобелева с казаками, по сути, спасло правителю Коканда жизнь.
Кокандское войско практически всё перешло на сторону мятежников. Хан, ища защиты у русских властей, с 8-тысячным отрядом, прихватив казну, двинулся к Ходженту. С ним отправилось и русское посольство. По дороге большая часть ханских воинов также перешла на сторону бунтовщиков. С Худояром осталась лишь свита численностью 500 человек да Скобелев с казаками. Пробиваясь с боями, это маленькое войско всё же смогло добраться до Ходжента.
Хан Худояр на радостях, послал Кауфману письмо, в котором писал: “Дорогие мои гости, гг. Вейнберг и полковник Скобелев, а также Мирза-Хаким-перваначи, выехали вместе со мной и, несмотря на несколько раз повторявшееся преследование бунтовщиков и перестрелку, не отставали от меня. На подобный поступок способны лишь русские. Когда мои собственные приближенные изменяли и бежали, они стойко следовали за мной, и, не будь их, может быть, я не добрался бы до русской границы. Офицеров этих прислала мне судьба, и я никогда не забуду услугу, оказанную мне русскими людьми.
Бог милостив. Скоро устроит наше свидание. Ханство Кокандское и я сам находимся в вашей власти[10]”.
Коканд, тем временем, полностью перешёл под власть мятежников. Новым ханом был провозглашён cтарший сын Худояр-хана Сеид Мухамад Насреддин, который сразу объявил о намерении восстановить ханство в прежних границах, от Ак-Мечети до Пишпека.
Ташкент прекрасно понимал, что промедление “смерти подобно”, пожар, заполыхавший на границах генерал-губернаторства, необходимо было срочно потушить, и Кауфман приказывает ввести войска под командованием полковника Скобелева.
В отряде будущего героя русско-турецкой войны и находился Шабдан Джантаев со своими джигитами, войдя в состав сотни барона Штакельберга[11].
О своей деятельности в этом походе Джантаев сам рассказал Н. А. Аристову[12]
“В 1875 году, когда я находился с сорока джигитами на границе сартовских [коканских] и русских владений, при сотне казаков барона Штакельберга, за мною послал ген. Кауфман, чтобы отправить за кипчакским ханом Автобачи, который бежал после взятия Махрама. Я поехал с своими джигитами на зов Кауфмана по направлению к Андижану [с Нарына, где находилась сотня бар. Штакельберга]. Когда мы доехали до Сузака, то услышали, что Пулат-хан загородил нам дорогу с селения Аим-кишлак, по сю сторону Андижана. Посланного мною к Кауфману джигита перехватили и повесили. Пробиться не было возможности и мы должны были дождаться Штакельберга; соединившись с его сотнею, повернули к Намангану, так как услышали, что Кауфман ушел туда. Около городков Батакара и Спискена Пулат-хан опять загородил нам дорогу, но был отбит. Мне удалось при этом с двумя джигитами вогнать в городские ворота до тысячи неприятеля. На другой день я с десятью джигитами обратил в бегство пятьсот человек, чему свидетелями были Штакельберг и [казачий офицер] Дубровин. Отбив неприятеля, мы проехали к Кауфману в Наманган. Отсюда отправились с Кауфманом к Андижану, который в это время осаждал Скобелев. Взять Андижан ему не удалось и он, преследуемый неприятелем, встретился с Кауфманом на Джанабате. Вечером, заметив около 200 чел. неприятеля по ту сторону р. Сары-Дарьи, Скобелев, Штакельберг, я и еще трое казаков переправились через реку и обратили неприятеля в бегство.
В Намангане, по ходатайству офицеров, Кауфман дал мне с восемью товарищами по георгиевскому кресту, за нашу службу при Батакаре и Спискене. Из Намангана я сопровождал Кауфмана со своими джигитами в Ходжент, где получил от него 300 рублей денег и почетный халат, а также все мои джигиты одарены почетными халатами, что в сложности составит 1 т. руб. Из Ходжента я отпросился у Кауфмана домой, где и прожил около года”[13].
А через некоторое время, после вхождения Кокандского ханства в состав Российской империи, киргизский манап участвует в новом походе, на этот раз под непосредственным командованием Скобелева.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Удаление кокандского хана с семейством из столицы, под прикрытием русского посольства, в пределы России. Гравюра К. Вейермана, по рисунку Н. Н. Каразина[14]. Всемирная иллюстрация, 1876 г.
[1] М. Тереньтьев. Россия и Англия в Средней Азии. СПб. 1875.
[2] Терентьев Михаил Африканович (1837—1909) — генерал-лейтенант, военный востоковед и историк, лингвист, юрист.
[3] Пулат-хан (1844 – 1876) — кокандский хан. Руководитель Кокандского восстания направленного против Худояр-хана и русской администрации. По происхождению — кыргыз из племени бостон.
[4] Мулла Алимкул (1832/1833 —1865, Ташкент) — регент трёх кокандских ханов. Главнокомандующий кокандскими войсками в 1860—1865 годах и полководец. По происхождению — кыргыз из рода таз — кыпчак.
[5] Терентьев М. А. «История завоевания Средней Азии» в трёх томах (СПб., 1903—1906). Том 2.
[6] Там же.
[7] Халфин Н. А. Присоединение России к Средней Азии. М; 1965 г.
[8] Абдурахман-автобачи (1844 — 1884) — государственный деятель, военачальник Кокандского ханства, предводитель кыргызско-кыпчакских племён. Автобачи-придворный титул. Буквально “податель воды для рук”.
[9] Вейнберг Аркадий Августович (.. — ..1878) дипломатический чиновник при Туркестанском генерал-губернаторе (1873-1878).
[10] Скобелев в Туркестане (1869—1877) // Исторический вестник. № 10, 1916.
[11] Штакельбер Георгий Карлович (1851 — 1913) — русский военачальник, генерал от кавалерии (1907), участник Хивинского похода 1873 года, Кокандского похода 1875—1876 годов, русско-турецкой войны 1877—1878 годов, китайской кампании 1900—1901 гг., русско-японской войны.
[12] Аристов Николай Александрович (1847—1910[5]) — русский историк-востоковед и этнограф. С 1 июня 1881 г. — помощник военного губернатора Семиреченского областного правления; с того же года исполнял обязанности военного губернатора Семиреченской области.
[13] Из рукописи неопубликованной книги Н. А. Аристова «Западный Тянь-Шань. Уссуни и кыргызы или кара-киргизы». Ч. 2. — СПб., 1893.
[14] Каразин Николай Николаевич (1842— 1909) — русский художник-баталист и писатель, участник Среднеазиатских походов.
