Глава четветая
После завершения Кокандского похода, шахризябские беки прочно влились в ташкентское высшее общество. Вспоминает инспектор народных училищ Туркестанского края того времени Н. П. Остроумов[1]: «19-го ноября (1877 г.), вечером, я получил от генерал-губернатора пригласительный билет (почтовый листочек малого формата) следующего содержания: Константин Петрович фон Кауфман покорнейше просит Вас пожаловать к нему на чай сего 22-го ноября, в 8 часов вечера. На этом вечере я пробыл с восьми до десяти с четвертью часов и ушел тихонько, не сказавшись хозяину. На вечере было мне скучно и, кроме того, было тяжело стоять все время на ногах и смотреть на танцы молодых офицеров со старыми ташкентскими барынями.
Я, с любопытством смотрел на двух бывших беков Шахрисябза Джурабека и Бабабека, которые по завоевании Самарканда должны были перейти на русскую службу, жили в Ташкенте и носили: один — подполковничий мундир, а другой — майорский. У Джурабека мундир был обыкновенного военного покроя. Эти два туземца резко отличались друг от друга: Джурабек — высокий, стройный мужчина, с умным, худощавым лицом, а Бабабек имел круглое и сонливое лицо. С Джурабеком был сын его, молодой юноша, числившийся в конвое Его Величества. Оба Джурабека довольно порядочно говорили по-русски, а Бабабек знает только несколько слов»[2].
Вместе с нашим героем в Ташкенте проживало и все его семейство. К этому времени у Джурабека было две жены, — Алиме и Андар, — и трое детей: две дочери, — Зинат, Тура – и сын Аликул. Была ещё одна дочь, Кимью, но она скончалась в возрасте шестнадцати лет.
Пока наш герой успешно служил при туркестанском генерал-губернаторе и наслаждался жизнью в столице Туркестанского края, в мире, тем временем, происходили следующие события. В 1877 началась и через год завершилась русско-турецкая война. Завершилась безоговорочной победой России. Однако, подписанный в связи с этим Сан-Стефанский договор между победителем и побеждённым, весьма не понравился Европе, и прежде всего британцам, которые настояли на пересмотре соглашения. Русский император не решился на войну с “Владычицей морей”. Над ним всё ещё витал страшный призрак Крымской катастрофы. Только гораздо позднее выяснилось, что Англия совершенно не была готова к военному столкновению c Россией. Грозные на вид корабельные пушки Армстронга, — в частности 38-тонная пушка на броненосце “Thunderer” (Громовержец), — часто разрывались при стрельбе, калеча и убивая артиллеристов. Английские матросы отказывались стрелять из опасных орудий. Но, как пишет Терентьев: “англичане умеют молчать, когда надо, и, затаив под бронёй страх перед возможной бедой, продолжали плавать с грозным видом, рассчитывая по примеру китайцев, на одну декорацию”[3]. Русская разведка, к сожалению, проморгала этот момент и развевающийся русский флаг над куполом Святой Софии, по-прежнему остался недостижимой мечтой.
Хитроумный германский канцлер Бисмарк предложил своё посредничество, и в Берлине собрался Конгресс крупных европейских держав, где условия договора должны были быть пересмотрены.
Петербургу, в этих условиях, нужно было принять какие-то действенные меры, чтобы заставить Британию быть более сговорчивой, и тогда вернулись к проекту Кауфмана годичной давности, когда Константин Петрович пытался убедить Милютина[4] и Горчакова[5], что для благополучного исхода грядущей войны, необходимо нанести удар по главной сокровищнице Британии — Индии.
Именно там, по мнению туркестанского генерал-губернатора была ахиллесова пята извечного противника по “Большой игре”. Главная военная сила Англии, её военно-морской флот был бы бессилен в этом случае.
И в то время, когда эскадра Горнби демонстрировала решимость Британии не допустить русских в Константинополь, в Петербурге собралось Особое совещание для обсуждения вопроса военных действий на среднеазиатских границах. В результате был сделан вывод, что “предпринимать большое военное движение к стороне Индии с целью решительно поколебать английское владычество в этой стране в настоящее время было бы неудобно и нежелательно, с одной стороны, потому что большинство военных сил империи необходимо иметь в готовности для других, еще более настоятельных потребностей, обусловленных настоящим политическим положением дел в Европе, а с другой – потому что оно повело бы к такому напряжению военных и финансовых средств государства, которое после принесенных громадных жертв только что оконченной победоносной войны было бы крайне тяжело для народа”[6]. Однако, совсем от плана не отказались. Было решено предпринять “некоторые военные меры, служащие как для военного обеспечения спокойствия в наших среднеазиатских областях и предохранения их от внешнего покушения, так и для того, чтобы военными приготовлениями нашими и высылкой отрядов к известным пунктам сделать такое впечатление на Англию, чтобы она могла опасаться за спокойствие своих владений в Индии и тем парализовать военные силы её в этой стране”[7]. Иными словами, предполагалось не воевать, а создать видимость угрозы нападения, то есть тоже своего рода декорация. 8 апреля 1878 года, военный министр представил Александру II “Доклад по Главному штабу о мерах, принимаемых на среднеазиатских границах на случай разрыва с Англией”. Через два дня решение было принято, и подготовка к операции началась.
“Наступать” на Индию предполагалось с трёх направлений: через Бухарские владения – эмир уже давно примирился с должностью “русского губернатора” и беспрекословно соглашался пропустить войска, отправляемые Кауфманом к Афганистану, — от Петро-Александровска, через Герат и со стороны Ферганской области через Памир к Кашмиру. Одновременно с подготовкой военного похода в Кабул был отправлен с дипломатической миссией генерал Столетов со следующими инструкциями: “скрепление с афганским эмиром наших дружественных отношений, выяснение ему всех оттого для него происходящих выгод и заключения, если на то окажется возможным, с ним союза, на случай вооружённого столкновения нашего с Англией”[8].
В одном из намеченных к походу в Индию отрядов находился и подполковник Джурабек. Как сказано в Приказе по военно-народному управлению Туркестанского генерал-губернаторства за №105 от 8 июня 1878 года он был назначен “чиновником особых поручений при Начальнике действовавших отрядов войск, направленных к южной Бухарской границе”[9].
Отряд располагался в селении Джам находящимся на полпути между Самаркандом и Шахрисабзом и Джурабек был включен туда как близко знакомый с предполагаемым маршрутом следования отряда и пользующийся в этих краях громадным авторитетом. Однако, Берлинский закончился благополучно для интересов России и поход в Индию был отменен.
Но, пройдет чуть более года и подполковник Джурабек, вновь примет участие в одной секретной информации.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Движение русских войск к пределам Индии. Селение Джам на русско-бухарской границы. Гравюра из журнала “Всемирная иллюстрация” № 530 за 1879 г.
[1] Остроумов Николай Петрович (1846—1930) — русский учёный-ориенталист, историк и этнограф. Один из первых исследователей Туркестана. Автор ряда трудов по исламоведению.
[2] К истории народного образования в Туркестанском крае. Константин Петрович фон Кауфман устроитель Туркестанскаго края. Личные воспоминания Н. Остроумова (1877—1881). Ташкент, 1899.
[3] Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Том 2. СПб, 1906 г.
[4] Милютин Дмитрий Алексеевич (1816 — 1912) — российский военный историк, теоретик, военный министр (1861—1881), основной разработчик и проводник военной реформы 1860-х годов. Последний из русских подданных, носивший чин генерал-фельдмаршала.
[5] Горчаков Александр Михайлович (1798 —1883) — русский государственный деятель, дипломат, один из важнейших деятелей эпохи царствования Александра II. Министр иностранных дел (1856–1882), последний канцлер Российской империи (с 1867). Один из первых выпускников Царскосельского лицея (1817), почётный член Петербургской академии наук (с 1856).
[6] “Большая игра в Центральной Азии”. “Индийский поход” русской армии. Сборник архивных документов. М; Новый хронограф, 2014.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] ГАРУ, Ф. 1, оп. 33, д. 298. Послужной список генерал-майора Джурабека.
