Из цикла «Туркестанские генерал-губернаторы«
Первым неблаговидным делом, совершённым Черняевым в Туркестане, было уничтожение публичной библиотеки, созданной его предшественником. Фёдоров пишет: “Черняев, относившийся недоброжелательно ко всему, что было сделано Кауфманом, не мог равнодушно смотреть па библиотеку, огромное значение которой мог отрицать разве какой-нибудь зулус или готтентот. Библиотека мозолила глаза Черняеву, и вот однажды он приказывает Крестовскому обревизовать библиотеку”[1].
И Крестовский усердно выполняет желание своего начальника. Он представил генерал-губернатору доклад, в котором указал, что ташкентская публика, кроме бульварного чтива, вроде «Черной собаки» и «Желтой Пантеры» Майн-Рида, ничего не читает. И Черняев приказал раздать все книги, — их количество, к тому времени насчитывало более тринадцати тысяч томов, — по казармам и госпиталям. В приказе было сказано, что библиотека “нимало не соответствует серьёзным и полезным целям”[2].
“Приказание было, конечно, исполнено, — пишет Фёдоров, — и вскоре из дверей богатейшего книгохранилища стали вывозить огромные ворохи книга. Через неделю библиотека опустела! Величайший акт вандализма был совершен, и едва ли его могут искупить военные заслуги Черняева”[3].
По счастью, сменивший Черняева генерал Розенбах, прибыв в Ташкент приказал вернуть все книги в библиотеку.
Справедливости ради надо сказать, что Крестовский оставил о себе в Туркестане память не только участием в этом чёрном деле. Есть у него и некоторые заслуги. В частности, он произвёл археологические раскопки одного из самых больших курганов Самарканда, а также вместе с князем Витгенштейном был отправлен в качестве посла в Бухару. Результатом этой поездки явилась книга «В гостях у эмира Бухарского», в которой автор “Петербургских трущоб” в занимательной форме описал таинственную внутреннюю жизнь бухарского дворца, до того абсолютно неведомую русскому обществу.
Уничтожением кауфманской библиотеки Черняев не удовлетворился, следом последовала хлопковая ферма. Посетив её начальник края раздражённо произнёс:
«Эту оффенбаховщину[4] упразднить!»
Приказ начальника, тем более военного, закон для подчинённого — ферма была уничтожена, оборудование продано, а участок земли отдан для постройки психиатрической больницы.
Разгром наследия Кауфмана Черняев назвал “расчисткой нивы от сорных трав”[5].
К сорным травам попали: школа шелководства, химическая лаборатория, технический надзор за водопользованием, питомник в Новом Маргилане и прочие, ненужные по мнению начальника края подразделения.
Таким образом, Черняев на посту туркестанского губернатора прославился исключительно как разрушитель. Что касается созидания, к этому Михаил Григорьевич был либо равнодушен, либо попросту не склонен. Однако, “Лев Ташкента” сознавал, нужно что-то предпринять, чтобы к его славе военной, прибавилась и слава выдающегося государственного деятеля. И однажды Черняев пропал. А случилось это так. Весной 1883 года он поехал осматривать Амударьинский отдел. Осмотрев Петро-Александровск и войска округа, Черняев неожиданно отправился не обратно в Ташкент, а в неизвестном направлении, взяв с собой только своего адъютанта ротмистра Алабина. В Ташкенте переполошились, стали отправлять телеграммы во все концы края, наводить справки. Вскоре выяснилось, что генерал-губернатор отправился в конное путешествие к Каспийскому морю. Никого при этом вместо себя он никого не назначил, — лишь оставил несколько своих бланков с подписью начальнику штаба ТуркВО генералу Новицкому, — и вся административная машина остановилась. Впоследствии оказалось, что Черняев поехал с целью открыть новый торговый путь по Каспийскому морю от залива Мертвый Калтук.
“Вы представьте себе только генерал-губернатора, — писал Фёдоров, — который вместо того, чтобы управлять краем, вдруг уподобляется Дюмон Дюрвилю[6] или Магеллану и открывает новые пути!”[7].
Была и ещё одна цель которую преследовал Михаил Григорьевич. Об этом пишет М. А. Терентьев.
“В 1883 году, как известно, совершилось священное коронование императора Александр III. Черняев вызван на коронацию не был, но благовременно, хотя и негласно, уехал из края. Он считал своё присутствие в Москве совершенно необходимым для безопасности государя, к которому был очень привязан. Почему-то ему казалось, что анархисты затевают какую-то махинацию, и надеялся на свой авторитет в Москве”[8].
Эта черняевская авантюра едва не закончилась трагедией. Послав в начале своего путешествия телеграмму в Астрахань, чтобы ему выслали навстречу пароход, Черняев со своим адъютантом, не дождавшись судна, на небольшой рыбачьей лодке под парусом отправился в плавание. Мореплавателей долго мотало по неспокойному морю, пока их не встретил высланный навстречу пароход «Водолей» и не доставил в Астрахань, взыскав за это с пассажиров три тысяча рублей. Оказавшись на суше Черняев посылает императору телеграмму, в которой поздравил с торжественным коронованием и сообщил, что им открыт новый кратчайший путь из Средней Азии в Россию, что было сильным преувеличением – по этому пути уже с 1878 года ходили торговые караваны. Тем не менее государь в ответной телеграмме поблагодарил за поздравления и выразил искреннюю радость известию, что Россия стала ближе к Средней Азии.
Из Астрахани Черняев отправил телеграмму и в Ташкент и только тогда, наконец, там узнали где находится начальник края. “Много было, конечно, смеха и острот, — пишет Фёдоров, — по поводу этого опереточного путешествия”[9].
Терентьев же писал об этом случае: “Итак, в то время, когда именем командующего войсками и за его подписью отдавались приказы по округу в Ташкенте, он сам был вне округа – в Астрахани! Пример редкостный![10]”.
Из Астрахани Черняев проехал прямо в Петербург, но там ему, кажется, дали понять весь комизм его плавания и посоветовали скорей возвращаться в Ташкент, что он и исполнил”[11].
Через некоторое время в Петербурге поняли ошибочность назначения Черняева. Его вызвали в столицу под предлогом обсуждения нового положения об управлении краем. Михаил Григорьевич не подозревая об истинной подоплеке вызова, отправился к берегам Невы взяв с собой солидную свиту: адъютанта Алабина, Крестовского, Фёдорова и некоторых других. Приехав в Петербург, Черняев вместе со свитой расположился в гостинице “Европейская”. А уже на следующий день, возвратившись от императора, Михаил Григорьевич грустно объявил своим бывшим подчинённым, что он больше не генерал-губернатор.
Интересно, что последнее распоряжение Черняева по Туркестанскому краю, было по учреждению 29 декабря 1883 года комитета по сооружению памятника погибшим при штурме Ташкента. Председателем был назначен протоирей Андрей Малов.
Фёдоров, заканчивает свои воспоминания о Черняеве отзывом о нём Карцева, хорошо знавшего Михаила Григорьевича. Карцев пишет: «Непонятно, как могли люди, близко его знавшие, поставить его на высокий административный пост, где практический смысл и выдержка необходимы, и удивляться, что он понаделал промахов, а потом преследовать его и колоть этими промахами почти до самойгробовой доски!» [12].
Новым туркестанским генерал-губернатором был назначен генерал Розенбах. А в 1884 году Черняев, был назначен членом Военного совета. Получив от императора разрешение выбрать местожительство где угодно, Михаил Григорьевич поселяется с семьёй в Москве, став по сути пенсионером.
Окончание следует
На заставке. Старинная открытка из серии “Виды Ташкента”
[1] Федоров Г. П. Моя служба в Туркестанском крае. (1870-1910 года) // Исторический вестник. № 9, 1913
[2] Терентьев. История завоевания Средней Азии. Том 3. СПб, 1906
[3] Федоров Г. П. Указан. Сочинение.
[4] Жак Оффенбах (1819 — 1880) — французский композитор, театральный дирижёр и виолончелист, основоположник и наиболее яркий представитель французской оперетты.
[5] Терентьев. Указан. сочинение.
[6] Жюль Себастьян Сезар Дюмон-Дюрвиль (1790 — 1842) — французский путешественник, мореплаватель, океанограф, офицер военного флота, учёный-энциклопедист.
[7] Фёдоров Г. П. Указан. Сочинение.
[8] Терентьев. Указан сочинение.
[9] Фёдоров. Указан. сочинение.
[10] Терентьев. Указан. сочинение.
[11] Фёдоров. Указан. сочинение.
[12] Там же.
