Из цикла «Туркестанские генерал-губернаторы«
Едва прибыв в Оренбург, Черняев становится участником военно-научной экспедиции под командованием капитана I-ранга Бутакова[1] к Кунграду.
Предыстория этого похода такова.
В 1856 году Бухара и Хива прислали свои посольства в Петербург с поздравлениями по случаю коронации Александра II. Как писал бухарский эмир, посольство «отправлено для большего скрепления уз, существующих еще со времен предков, и для упрочения взаимных отношений предшествовавших великих царей». Эмир добавлял, что нужно открыть дорогу к дружбе между обоими государствами, «дабы караваны и купцы двух держав приходили и уходили спокойно». Правитель Бухары предлагал также направить ответные посольства из России. Примерно таким же было и послание хивинского хана.
И российским правительством было решено отправить ответную миссию, которая должна была решить научные, политические и разведывательные задачи. Возглавить её был назначен 26-летний полковник Генерального штаба Н. П. Игнатьев.
Тогдашний генерал-губернатор Оренбурга Катенин[2], предложил для сопровождения и охраны посольства использовать корабли Аральской флотилии. В своём письме к военному министру Сухозанету[3] он писал: “Изъявив желание на принятие нашего посольства, Хивинский и Бухарский владетели, вероятно, не имели в виду, что оно прибудет к ним на наших пароходах через устье Аму-Дарьи; весьма легко может быть, что они очень хорошо понимают важность этого, так сказать, ключа Средней Азии и, не умея оценить выгод, могущих произойти собственно для них при плавании наших судов по этой реке, по свойственной азиатцам подозрительности не дозволят нашему агенту проникнуть в Аму-Дарью, когда он появится в ее устьях на пароходе. Возвращение не только нашего агента вследствие этого запрещения, но и неудача морской экспедиции даже без нашего посланца были бы несовместимы с достоинством Империи и потребовали бы непременного входа в Аму-Дарью силой оружия. Эти обстоятельства могут поставить в сомнение успех всего предприятия и вовлечь нас в такие отношения с хивинским правительством, к которым мы совершенно не приготовлены.
Вот почему я полагаю необходимым уладить дипломатическим путем появление наших судов в Аму-Дарье, испросив на то предварительное согласие хивинского хана. Агент наш по прибытии в Хиву сухим путем мог бы неотлагательно вступить по сему предмету в переговоры, представив, что суда наши ему необходимы для снабжения посольства какими-либо потребностями, а, получив согласие хана, послать флотилии приказание следовать в Аму-Дарью. Но как это согласие может быть получено не ранее конца июля месяца, когда Аму-Дарья уже мелеет, то суда наши могут встретить большие затруднения при входе в устье реки во второй половине августа. Во всяком случае, я полагаю полезным привести Аральскую флотилию к предстоящему лету в полную готовность к морскому плаванию. […] При этом флотилия принесет большую пользу, сменяя больных или усталых людей в конвое посольства, и подвозя ему с Сыр-Дарьинской линии некоторые припасы и потребности и, наконец, доставляя самому агенту возможность удобнейшего переезда от урочища Каскадмула до Айбугирского озера”.
Таком образом, весной 1858 года была снаряжена экспедиция, где начальником конвоя из двухсот человек состоял подполковник Черняев. Кроме прикрытия миссии Игнатьева целями этого похода, были: поддержка восставших против хивинского хана кунградцев и исследование устья Аму-Дарьи. В начале апреля, участники похода, отправились через Киргизскую степь, на реку Сыр-Дарью в форт № 1-й, где их ждали корабли Аральской флотилии, состоявшей из парохода “Перовский”, баркаса и трёх барж.
В день отплытия Черняев записал в своём дневнике: “19-го Июня (1858). В 7 часов утра снялись мы с якоря и вошли в Кичкине-Дарью, поднимаясь по реке со скоростью 2 версты в час. В тех же изгибах, где ветер позволял подымать паруса на барках, лот показывал 4 1/2 узла; но при этом нужно вычесть быстроту течения, которое полагают здесь два узла.
В 1/4 12-го мы подошли к Улькун-Дарье, где нас силою течения снесло к правому берегу; но мы тотчас же поправились и, подняв паруса, на всех судах двинулись со скоростью 4 миль (исключив быстроту течения). При отделении Кичкине-Дарьи из Улькун-Дарьи построена Каракалпаками крепостца из дерна, имеющая в квадрате до 150 саж.; вышина бруствера, почти отвесного, около 1 саж. Внутренность крепостцы густо занята кибитками, равно ближайшие места вокруг. Вообще на всем пространстве от устья Кичи-Дарьи до Улькуна разбросаны во множестве кибитки Каракалпаков, занимающихся здесь хлебопашеством и рыболовством. У Каракалпаков есть множество лодок, построенных из небольших кусков дерева, скрепленных железом; управляют они в неглубоких местах шестами, а весла заменяют лопатами. Употребления парусов они не знают. […] Во время нашего следования полудикие обитатели этих мест выбегали к берегу смотреть на столь необыкновенное для них зрелище. Женщины держались поодаль, вероятно опасаясь, дабы не привлечь нас своими прелестями, которые выказывались из-под рубищ.
Положение Каракалпаков весьма бедственное, что можно заключить по их одежде, состоящей буквально из одних рубищ, а некоторые не имеют даже чем прикрыть верхней части тела от палящих лучей. Дети почти все нагие. Несколько человек, бывших у нас на судах, сами подтвердили нам, что определенной подати у них нет, но что Хивинцы берут с них все, что только могут. Кроме того они подвержены нападению Туркмен, и для защиты себя противу них и построена крепостца. Число кибиток, которое мы видели с парохода, простирается не менее 10 тысяч”.
В дальнейшем Михаил Григорьевич постоянно вёл записи в своём дневнике, благодаря чему мы сегодня можем весьма зримо представить будни этой экспедиции.
На протяжении всего плавания по реке, суда сопровождали отряды хивинцев. Некоторые пытались остановить русских и не допустить их дальнейшее плавание, но напасть не решались.
В 7 часов утра 22 июня на “Перовский” приехал Шах-Нияз, который привозил в Оренбург просьбу о помощи от правителя Кунграда. До города было всего пять километров, но впереди было мелководье и чтобы идти дальше, необходимо было разгрузить корабли. Бутаков, посылает Черняева, штабс-капитана Стаховского и подпоручика султана Сейдалина в Кунград, чтобы они выбрали место для стоянки, а заодно поздравили правителя Магомет-Фану с избавлением от осады хивинцев, которые отступили едва завидев русские корабли. Михаил Григорьевич, кроме того должен был договориться о присылке лодок для разгрузки. “Мы поехали на Туркменских лошадях, — записал позже Черняев, — и я в первый раз испытал достоинство этих лошадей. Канавы, через которые перескакивали эти лошади, были таких размеров, что чрез них на наших лошадях самый смелый всадник никогда бы не решился прыгнуть; между тем Туркменская лошадь преодолевает эти препятствия необыкновенно плавно, почти без напряжения”.
В Кунграде состоялась аудиенция с правителем города, во время которой Черняев передал приветствие от начальника экспедиции и поздравил со снятием осады. На что Магомет-Фаны выразил благодарность своим избавителя, и добавил, что “он сам, весь народ, все имущество, жены и дочери принадлежат вам и что он в точности будет исполнять все ваши требования”. На просьбу о предоставлении лодок, Магомет-Фаны ответил, что тотчас даст распоряжение и все лодки будут бесплатны.
— Нет, нет, — прозвучал ответ Черняева, — всем лодочникам будет заплачено. Мы ничего бесплатно брать не станем.
Ответ этот присутствовавшие приняли с явным удовольствием.
После чего, русских гостей попросили сесть и подали угощенье: лепёшки, сахар и корзину абрикосов. Черняев записал: “Мы оставили в стороне чурек и сахар и обратили свое внимание на абрикосы. Когда мы приступили к прощанью, то один из прислужников хана стал разносить абрикосы, в том числе поднес и казаку бывшему с нами. Казак спросил позволения у меня взять их, что привело в неописанное недоумение всех присутствовавших, не имеющих никакого понятия о дисциплине вообще и о нашей в особенности”.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Русские военные корабли на Аральском море. Фотография (светотипия) поручика А.С. Муренко. 1858 г.
[1] Алексей Иванович Бутаков 3-й (1816 —1869, Швальбах, Германия) — русский военно-морской деятель, контр-адмирал (15 октября 1867), один из первых исследователей Аральского моря.
[2] Александр Андреевич Катенин (1800—1860 — генерал от инфантерии; оренбургский и самарский генерал-губернатор.
[3] Николай Онуфриевич Сухозанет 2-й (1794 — 1871) — участник Наполеоновских и Крымской войн, военный министр, генерал-адъютант, генерал от артиллерии, член Государственного совета.
