Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы
Южный, или как его ещё называли, Афганский Туркестан издавна экономически и политически тяготел к Бухарскому эмирату. Дело в том, что с середины XIX века эта территория была огнём и мечом отвоёвана эмиром Афганистана Дуст Мухаммед-ханом у Бухары и включена в состав афганского государства, однако собственно афганцев там было очень небольшое количество. По сообщению «Туркестанских ведомостей», в 1888 году на 640000 узбеков, туркмен и таджиков, приходилось всего 11750 афганцев, да и те были воинами афганских гарнизонов для подавления недовольства населения.
Время от времени в Южном Туркестане проходили народные волнения и среди местного населения возникли слухи, что вскоре сюда придут русские войска и освободят их от афганского владычества. Гродеков, в 1880 году совершивший поездку в этих местах, свидетельствовал: “Будучи поражены могуществом России, смирившей Хиву и Бухару, узбеки левого берега Аму почему-то убеждены, что движение русских Самаркандом не окончится, и что рано или поздно они перейдут Аму и утвердятся на левом берегу этой реки. Слыша из тысячей уст русских мусульман, ежегодно приходящих в Мазар-и-Шариф на поклонение могиле Али, о русских порядках, русской правде, о человечном отношении к покорённым народам, узбеки не только не питают к нам никакого страха, но желают нас. Я видел это в восторженном приёме, который мне повсюду оказывали узбеки; я слышал это из множества уст людей, ухитрившихся пробираться ко мне сквозь стражу. Меня спрашивали: “Скоро ли придут русские? Когда бы поскорее Бог избавил нас от этих афганов! Неужели за вами не идут войска?”
Правитель Чарвилоята, куда входили Мазари-Шариф, Сарыкуль, Шабирган и Андхой, — внук бывшего эмира Дост-Мухамед-хана, Исхак-хан, решил использовать недовольство населения в своих интересах и свергнуть своего двоюродного брата с престола.
Эмир Абдуррахман, зная о намерениях Исхак-хана, — шпионы, везде шпионы, — попытался лишить того занимаемого поста и назначает туда своего сына Хабибуллу-хана, незадолго до этого объявленного наследником престола. В ответ Исхак-хан начинает вооружённую борьбу против Кабула, для чего просит помощи у России, и, как уже было сказано выше, посылает в Керки своего эмиссара Ахмед-хана. Первым из российских официальных лиц с посланцем афганского инсургента побеседовал русский политический агент в Бухаре. Подробно расспросив Ахмед-хана, Чарыков узнаёт о внутреннем положении в Афганистане и отправляет Розенбаху депешу, в которой рекомендует генерал-губернатору «поддерживание на границе спокойствия и порядка». То есть не делать никаких резких движений. Кроме того, Чарыков довёл до сведения Ахмед-хана, что “русскому правительству нет дела до внутренних смут, происходящих в Афганистане, и что ни на какую помощь со стороны России Исхак-хан рассчитывать не должен”.
Об этом Розенбах немедленно сообщил по телеграфу в Петербург.
Через несколько дней в Ташкент, в канцелярию генерал-губернатора пришла телеграмма от министра иностранных дел Гирса, в котором сообщалось, что император в полной мере одобряет ответ, данный на просьбу Исхак-хана. Через несколько дней было получено письмо и от военного министра Ванновского, в котором также повелевалось именем Государя “воздержаться от всякого вмешательства в афганские дела и ожидать дальнейших событий”.
Это решение, вполне соответствовало и личному мнению туркестанского генерал-губернатора. Будучи опытным государственным деятелем, Николай Оттонович, проанализировав возникшую ситуацию и основываясь на многих фактах, пришёл к выводу, что успех восстания Исхак-хана был весьма сомнителен. Но даже, как пишет Розенбах: “Если бы, против всякого ожидания, Исхак-хан удалось бы сделаться Афганским эмиром, он будет вынужден стать к английскому правительству в те же отношения, как и его предшественник. В той же степени казалось мне нежелательным, пользуясь настоящею смутою, занятие нашими войсками Чар-Валиэта (Чарвилоята, В. Ф., вотчины Исхак-хана, В. Ф.). Занятие это вовлекло бы нас в большие затруднения. Весьма было бы затруднительно управлять этой страной, отделённой Бухарским ханством от русских владений”.
Однако, Исхак-хан не оставил попыток получить российскую помощь и в августе в Керки прибыл второй посланник с письмом от него. Генерала Христиани в это время не было в гарнизоне, а заменяющий его полковник Решетников, не подумав, принял письмо и обещал доставить его по назначению. Розенбах, высказав полковнику недовольство, приказал ему отправить афганского эмиссара восвояси, повторив ранее данный ответ, что русское правительство не будет вмешиваться во внутренние дела соседней страны. Однако, поскольку письмо было уже принято, Николай Оттонович запросил по телеграфу министра иностранных дел, следует ли отправлять послание Исхак-хана на имя Императора.
Неожиданно, через несколько дней после этого, к крайнему удивлению Розенбаха, приходит телеграмма от военного министра, в которой говорится, что по мнению некоторых знатоков Средней Азии, неоказание никакой помощи Исхак-хану может подорвать престиж России в глазах населения Афганского Туркестана. Исходя из этого министр полагает необходимым отправить из ташкентского арсенала несколько тысяч ружей восставшим.
Крайне обескураженный Розенбах, немедленно посылает Ванновскому ответ, что в случае выдачи оружия повстанцам, сразу же должен быть сформирован и отправлен к афганской границе военный отряд, поскольку после получения русского оружия население Южного Туркестана будет смотреть на Исхак-хана как на ставленника России. Из чего следует, что в случае неудачи восстания, Россия должна поддержать Исхак-хана вооружённой силой.
Этот ответ Петербург не удовлетворил, и военный министр продолжал настаивать на помощи мятежникам.
Николай Оттонович, убеждённый в своей правоте, уведомил Ванновского, что поскольку русское правительство никогда не поощряло Исхак-хана в его борьбе с афганским правителем, то неоказание ему помощи никак не может подорвать престиж России.
Оценивая эти события спустя 150 лет, необходимо признать правоту туркестанского генерал-губернатора. Настойчивый отказом в военной помощи Исхак-хану, Николай Оттонович, по сути, предотвратил войну с Афганистаном, а возможно и с Британией.
Через шесть лет Розенбах, уже закончивший свою службу в Туркестане, с огромным удовлетворением прочёл опубликованную в газетах речь, сказанную в Париже английским послом во Франции лордом Дефферином. В ней британский дипломат сказал, что в бытность его вице-королём Индии (1884-1888) он неоднократно “имел случай убедиться в прямоте и корректности русской политики в Средней Азии. В особенности это выразилось во время восстания Исхак-хана, когда русское правительство имело возможность причинить Англии большие неприятности”.
Что касается восстания, то как и предполагал Николай Оттонович, оно потерпело поражение.
Не поддержанный народом, мятеж Исхак-хана потерпел поражение. В сентябре 1888 года у села Газниках (к Югу от Ташкургана) его отряды были разбиты войсками эмира Абуррахман-хана. Исхак-хан с сыном Исмаил-ханом и двумя тысячам солдат и офицеров бежали на территорию Туркестанского Генерал-губернаторства. 22 сентября 1888 года военный министр Ванновский в своей телеграмме Туркестанскому генерал-губернатору предложил возможность предоставления Исхак-хану «убежища в России». Розенбах разреил Исхак-хану вместе с семьёй и приближёнными остаться в Самарканде с ежегодной субсидией в десять тысяч рублей. Мятежный эмигрант дал обязательство царскому правительству о воздержании от всякой политической деятельности. В 1909 году Исхак-хан скончался и был похоронен в Самарканде.
29 сентября 1888 года Розенбах выехал в Петербург, чтобы утрясти кое-какие вопросы, связанные с новым Положением о Туркестанском крае. Выехал туркестанский генерал-губернатор в столицу Российской империи с твёрдым намерением попросить императора о сложении своих полномочий начальника края и уже в Ташкент не вернуться. Связано это было с тем, что здоровье его жены было сильно подорвано за время пребывания в Туркестане. Климат губительно действовал на неё и дальнейшее пребывание там грозило повлечь за собой самые тяжёлые последствия. В той же степени от климата страдали и две дочери Николая Оттоновича. Однако по приезде в Петербург Розенбах узнал о тревожной информации полученной из Туркестана. Начальник Закаспийской железной дороги генерал-лейтенант Комаров сообщал о том, что эмир Абдуррахман-хан объявил священную войну против русских и в Афганистане готовятся к боевым действиям, афганская армия передвигается из Кабула в Чарвилоят к Аму-дарье и, что самое тревожное правитель Афганистана ведёт какую-то секретную переписку с Бухарским эмиром.
В связи с этим, намерение оставить Туркестан, Розенбах на время забыл.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Афганские воины. Фотография Джона Бёрка, 1870 г.
